Страница 92 из 96
Звездная температура взрыва зажгла сотни пожаров и расплавила древнюю толстую медь обвалившейся крыши. Участвуй во взрыве еще один миллиграмм ПирЕ, и жара хватило бы, чтобы немедленно испарить металл. А пока он до бела раскалился и начал течь. Каплями, струйками и потоками расплавленная медь нащупывала путь вниз через нагромождение камней, железа, дерева и стекла, словно некий чудовищный огненный змей, ползущий сквозь дебри.
Дагенхем и Йанг-Йовил материализовались почти одновременно. Через мгновение появилась Робин Уэднесбери, затем Джизбелла Мак Куин. Прибыли дюжина оперативных работников Разведки, шесть курьеров Дагенхема, престейновская джантстража и полиция. Они оцепили полыхающие развалины, хотя любопытных почти здесь не оказалось. Нью-йоркские жители, в памяти которых осталось Новогоднее Нападение, в панике джантировали прочь.
С протяжным гулом свирепствовал огонь, пожирая зависшие в угрожающе шатком равновесии развалины. Чтобы перекрыть страшный рев приходилось кричать, хотя каждый и боялся вибрации. Йанг-Йовил наклонился к Дагенхему и проорал ему на ухо новости о Фойле и Шеффилде. Дагенхем кивнул. На его лице появилась смертельная улыбка.
— Нужно попасть внутрь, — закричал он.
— Защитные костюмы, — крикнул Йанг-Йовил.
Он исчез и материализовался с парой белых огнеупорных костюмов. При виде их Робин и Джизбелла истерически закричали. Дагенхем и Йанг-Йовил, не обращая внимания, залезли в инертизомерную броню и двинулись в горящий ад.
Гигантская сила взрыва смяла собор Святого Патрика и сложила обломки в некое подобие шатра. Сверху медленно текли языки расплавленной меди, забираясь в каждую щель, осторожно нащупывая, обходя или покрывая обугленное дерево, раздробленные камни, разбитое стекло. Тонкие струйки меди едва светились вишневым светом. Мощные потоки полыхали и разбрасывали искры раскаленного добела металла.
Под образовавшимся шатром на месте кафедрального пола зияла огромная дыра. Взрыв расколол и отбросил в сторон плиты, обнажая подвалы, погреба и хранилища. Они были заполнены каменным крошевом, балками, трубами, проволокой, остатками шатров Пятимильного Цирка и освещались неверным светом маленьких огоньков. Когда в кратер потекли первые потоки расплавленной меди, все озарилось слепящим светом.
Привлекая внимание Йанг-Йовила, Дагенхем постучал его по плечу и указал вниз. На середине склона кратера, в самой гуще каменного завала, виднелись изуродованные остатки тела Региса Шеффилда. Йанг-Йовил постучал по плечу Дагенхема и протянул в этом направлении руку. Почти на самом дне огромной воронки лежал Гулли Фойл. Вдруг сверху сорвалась струя расплавленной меди, и в свете брызг они увидели, как он шевелится. Дагенхем и Йанг-Йовил немедленно повернулись и выбрались из собора.
— Он жив.
— Невообразимо.
— Я, кажется, могу это объяснить. Заметили рядом остатки тента? Очевидно, взрыв произошел в дальнем углу собора, и шатры ослабили удар. Потом Фойл провалился под пол прежде, чем стали падать обломки.
— Что ж, похоже. Надо его вытащить. Он — единственный человек, кто знает, где находится ПирЕ.
— Разве могло остаться что-то… невзорванное?
— В сейфе из ИСИ — да. Но как нам его поднять оттуда?
— Сверху к нему не подобраться.
— Почему?
— Одно неверное движение, и все обрушится.
— Ты видел стекающую медь? Так вот, если еще десять минут он останется там, то будет плавать в пруду из расплавленного металла.
— Что же делать?
— Есть одна задумка…
— Какая?
— Подвалы здания Эр-Си-Эй так же глубоки, как собора.
— И?…
— Спустимся и попытаемся пробить ход. Может быть, доберемся до Фойла снизу.
В старое здание Эр-Си-Эй, давным-давно запертое и заброшенное, ворвался отряд. Они вломились в нижние пассажи, ветхие музеи древних розничных магазинов. Нашли грузовые шахты и спустились по ним в подвалы, заполненные электрооборудованием, обогревательными и холодильными системами. Спустились еще ниже, на уровень фундамента, по грудь в воде от ручьев доисторического острова Манхэттен, от ручьев, которые все еще текли под покрывающими их улицами.
Медленно продвигаясь по направлению собора Св. Патрика, отряд неожиданно обнаружил, что непроглядная тьма освещается огненным мерцанием. Дагенхем закричал и бросился вперед. Взрыв, открывший подвалы Св. Патрика, расколол перегородку между склепами двух зданий. Через искромсанные разрывы в земле и камне открывался вид дна ада.
В лабиринте искореженных труб, балок, камней, проволоки и металла лежал Гулли Фойл. Его освещало мерцающее сияние сверху и маленькие языки пламени вокруг. Одежда на нем горела. На его лице пылала татуировка.
— Боже мой! — воскликнул Йанг-Йовил. — Горящий Человек!
— Что?
— Горящий Человек, которого я видел на Испанской Лестнице. Впрочем, сейчас это уже неважно. Как нам быть дальше?
— Идти вперед, разумеется.
Слепящий белый плевок меди внезапно упал сверху и с громким чавканьем расплескался в десяти футах от Фойла. За ним последовал второй, третий. Начало образовываться маленькое озеро. Дагенхем и Йанг-Йовил опустили лицевые пластины своих костюмов и полезли через щель. После трех минут отчаянных попыток им стало ясно: они не смогут подобраться к Фойлу. Снаружи пройти через лабиринт оказалось невозможно. Дагенхем и Йанг-Йовил попятились назад.
— Нам к нему не подойти, — прокричал Дагенхем. — Он может выбраться сам.
— Каким образом? Он очевидно не в состоянии джантировать иначе бы его здесь не было.
— Он может ползти. Смотри. Налево, потом вверх, назад, обогнуть балку, поднырнуть под нее и выпихнуть тот спутанный клубок проволоки. Внутрь нам его не протолкнуть.
Край озера расплавленной меди медленно ползло к Фойлу.
— Если он сейчас же не вылезет оттуда, то зажарится заживо.
— Ему надо подсказать, что делать.
Они начали кричать:
— Фойл! Фойл! Фойл!
Горящий человек в лабиринте двигался еле-еле. Шипящий металл полыхал огнем.
— Фойл! Поверни влево. Ты слышишь? Фойл! Поверни влево и лезь наверх. Потом… Фойл!
— Он не слушает… Фойл! Гулли Фойл! Ты слышишь нас?
— Надо послать за Джиз. Может быть, он ее послушает.
— Нет, лучше за Робин.
— Согласится ли она? Спасти именно его?
— Ей придется. Это больше, чем ненависть. Это больше, чем все на свете. Я приведу ее.
Йанг-Йовил повернулся, но Дагенхем остановил его.
— Погоди, Йео. Взгляни на него. Он мерцает.
— Мерцает?
— Смотри! Он… исчезает и появляется. Часто-часто. Вот он есть, а вот его нет.
Фойла словно била мелкая дрожь. Он напоминал неистово трепещущего мотылька, плененного манящим огнем.
— Что это? Что он пытается сделать? Что происходит?
Он пытался спастись. Как загнанный зверь, как раненная птица, как бабочка, заманенная открытой жаровней маяка, он отчаянно бился… опаленное измученное создание, из последних сил пытающееся выжить, кидающееся в неведомое.
Звук он видел. Воспринимал его как странной формы свет. Они выкрикивали его имя. Он воспринимал яркие ритмы:
Ф ОЙ Л Ф ОЙ Л Ф ОЙ Л
Ф ОЙ Л Ф ОЙ Л Ф ОЙ Л
Ф ОЙ Л Ф ОЙ Л Ф ОЙ Л
Ф ОЙ Л Ф ОЙ Л Ф ОЙ Л
Ф ОЙ Л Ф ОЙ Л Ф ОЙ Л
Движение казалось ему звуком. Он слышал корчащееся пламя, слышал водовороты дыма, мерцающие глумящиеся тени… Все обращались к нему на странных языках.
— БУРУУ ГИАР РУУАУ РЖЖИНТ? — вопрошал пар.
— Аш. Ашша. Кири-тики-зи мдик, — причитали мельтешащие тени.
— Ооох. Ааах. Хиии. Ччиии. Оооо. Аааа, — пульсировал раскаленный воздух. — Ааах. Мааа. Пааа. Лааааа!
И даже огоньки его собственной тлеющей одежды шипели какую-то белиберду в его уши:
— МАНТЕРГЕЙСТМАНН! УНТРАКИНСТЕЙН ГАНЗЕЛЬСФУРСТИН-ЛАСТЭНБРУГГ!
Цвет был болью… жаром, стужей, давлением, ощущением непереносимых высот и захватывающих дух глубин, колоссальных ускорений и убийственных сжатий.