Повелитель Вселенной

Отец покачал головой.

— Признаюсь, я этого не ожидал, но ты хорошеешь.

Чилагун фыркнул, стягивая сапоги с Сорхан-ширы.

— Отец, — сказала Хадаган, — ты пьян.

— А тут и пьяный разберется. Вот сейчас нос у тебя слишком длинный, глазки маленькие, губы тонкие и рот кривоват, а лицо приятное при этом. Странно, но я раньше этого не замечал. Наверно, красота твоей матери застила мне глаза. Ее лицо стояло у меня перед глазами, и я думал, тебе вовек не быть такой, но…

Сорхан-шира вытянулся. Хадаган подбросила лепешку в огонь и поставила кувшин рядом с постелью, зная, что когда отец проснется с больной головой и пересохшим горлом, ему захочется кумыса.

— Хадаган Гоа, — прошептал Чилагун, когда она ложилась спать. — Хадаган Красавица.

— Спи, Чилагун, — сказал Чимбай, падая поперек постели. — Дай нашей красивой сестре отдохнуть.

Хадаган тоже легла. В дымовом отверстии виднелось светлое небо, первая летняя луна сияла в небесах. Отец ценил ее только за то, что она хорошо готовила и пряла, но никогда за внешность. Тэмуджин говорил, что она хороша. Глупая болтовня пьяного человека и отчаявшегося мальчишки.

Она погрузилась в сон.

— Сорхан-шира! — позвал мужской голос. Хадаган вздрогнула.

— Сорхан-шира!

Издалека доносились крики. Она побежала к выходу и откинула полог.

Какой-то тайчиут стоял за порогом, на берегу толпились люди.

— Что такое? — спросила она.

— Буди отца. Есугэев сын бежал.

Сердце забилось.

— Как это случилось?

— Он ударил сторожа краем колодки, да так, что тот лежит без памяти. Парень исчез. Да не стой же, девочка, буди отца.

Хадаган ждала у очага. Сорхан-шира, мгновенно протрезвевший от этой вести, отправился с другими на поиски. Братья что-то пробормотали о лихости Тэмуджина и снова завалились спать. Она не могла уснуть и боялась выглянуть наружу, где мужчины, наверно, прочесывали лесок за куренем. В полнолуние подростка легко обнаружить на открытой местности, так что податься, кроме леса, ему было некуда.

Она услышала чьи-то шаги. На пороге вдруг появился отец.

— Ты бы спала, — пробормотал он, направившись к постели.

— Его нашли?

— Нет.

Сердце екнуло. Она проводила отца до постели.

— Но его могут поймать, — добавил Сорхан-шира. — Поищем днем. — Он вздохнул и сел, расстроенный. — Дай Бог ему добраться до убежища его семьи.

— С колодкой и без лошади?

— Что поделаешь.

— Но если его поймают…

— Тихо, — цыкнул он. — Разбудишь всех.

— А что с ним сделают? — спросила она. — Неужели…

— Успокойся, Хадаган, — сказал он, обхватив ее рукой и прижав. — Меня самого распирает от жалости, — добавил он вполголоса. — Он сообразил, что надо прятаться в реке, а не в лесу. Видимо, понял, что в лесу будут искать в первую голову. Я видел, как он прятался в Ононе.

Хадаган прикрыла рот ладошкой, чтобы не вскрикнуть от радости.

— Он под водой прячется, высунув одно лицо, — шептал Сорхан-шира, — колодка его поддерживает на плаву. Я сказал ему, чтобы он там подождал. Больше его никто не видел. Я сходил к другим, а потом вернулся и предупредил, чтобы он не высовывался, пока мы не разойдемся по юртам. Я убедил Таргутая, что мальчик далеко не уйдет и что днем нам повезет больше. Я говорю тебе, чтоб ты только не убивалась. Ты знаешь, что случится со мной, если кто-нибудь узнает, что я сделал.

Он схватил кувшин, прошептал молитву и хлебнул.

— Глупо рисковать из-за него. Я сказал ему, чтоб молчал обо мне, если поймают. Надеюсь, у него достанет мужества попридержать язык. Я сделал все, что мог, но как бы нам не пожалеть об этом.

— Ты хороший человек, отец. Я бы тебя возненавидела, если бы ты выдал его.

— Наверно, поэтому и не выдал. — Он вскинул голову, прислушиваясь к стуку мутовок снаружи. — Вздремнуть не удастся. Надо присмотреть за работой, а потом…

В своих постелях зашевелились братья. Чимбай сел.

— Поймали? — спросил он.

Хадаган покачала головой. За порогом послышались чьи-то шаги. Чимбай вскочил, Сорхан-шира поднял голову.

На пороге появился Тэмуджин с колодкой на шее, при тусклом свете его едва узнали. Мокрая одежда прилипла к телу.

— Я услышал, как взбивают кумыс, и пошел к вашей юрте, — сказал Тэмуджин. — Темно, меня никто не видел.

Сорхан-шира встал и пошел к мальчику.

— Что ты здесь делаешь?

— Мне далеко не уйти. Прошу… Вы были добры ко мне. Помогите теперь, пожалуйста.

— Так-то ты платишь за мою доброту, — сказал Сорхан-шира и потащил его к очагу. — Разве ты не знаешь, что сделают с нами, если найдут тебя здесь? Тебя надо отвести к Таргутаю.

Хадаган подбежала к отцу и вцепилась в рукав.

— Нет!

Сорхан-шира выпустил из рук пленника. Хагар уже проснулась и смотрела во все глаза. Чимбай бросился и стал между отцом и Тэмуджином.

— Ты не можешь его выдать, — запротестовал Чимбай, а его брат поспешил стать рядом. — Если птица вылетела из клетки и прячется в кустах, стоит ли выдавать птицу?

Сорхан-шира стукнул себя кулаком по груди.

— Кусты пооборвут из-за этой птицы.

— Он пришел к нам, он доверяет нам. Можем ли мы его выдать?

Сорхан-шира переводил взгляд с одного сына на другого.

— Что это вы все за этого мальчишку? — спросил он, взглянув на Хагар, словно бы ища у нее поддержки, но старуха молчала.

Хадаган потянула отца за рукав.

— Давай поговорим.

Она повернулась и пошла в глубину юрты. Братья уже снимали колодку с Тэмуджина. Отец сжал кулаки и пошел за ней.

— Чего тебе? — спросил он.

— Не смей его выдавать, — тихо проговорила она. — Мы сильно рискуем, помогая ему, но если ты выдашь его, тебе может крепко достаться. Таргутай Курултух, наверно, захочет узнать, почему он пришел именно сюда, и битьем развяжет ему язык. Вдруг он скажет о нашем добром отношении к нему и о том, что ты видел его в реке.

Отец кивнул.

— Ну и умная же у меня дочка.

Она вернулась к очагу. Тэмуджин растирал руки, Чимбай держал колодку.

— Надо это сжечь, — сказал старший брат.

— Теперь я попытаюсь убежать, — сказал Тэмуджин, взглянув на Сорхана-ширу. — Вдруг удастся.

— Тебя наверняка видели. — Сорхан-шира покачал головой. — Сожгите колодку и спрячьте его. Я выйду и уведу людей от юрты.

Чимбай с Чилагуном разломали колодку на куски, и Хадаган бросила их в огонь. Дерево было сырое, она раздувала костер, чтобы оно загоралось. Когда колодка превратилась в угли, Хагар повесила над очагом котел.

Чимбай караулил у порога, пока Тэмуджин быстро глотал похлебку. Хадаган приходила в ужас от мысли, что с ними сделают, если его обнаружат. Отца за предательство убьют, братьев, возможно, тоже. Ее Таргутай, наверно, пощадит. Не швырнет на поругание воинам, а определит к кому-нибудь из приближенных в рабыни.

— Надо спрятаться, — сказал Тэмуджин.

— У юрты стоит повозка, — предложил Чилагун, — можешь спрятаться в ней.

— Он задохнется под шерстью, — возразила Хадаган.

— Точно, но поэтому-то никто и не станет искать его там.

— Попробую, — сказал Тэмуджин. — Если меня найдут, постараюсь убедить, что заполз туда сам.

Хадаган взяла у него пустую чашку.

— Снятая колодка вызовет подозрение. Станет понятно, что кто-то помог тебе, твоя попытка спасти нас не удастся.

Он внимательно посмотрел на нее. Мальчик готов был подвергнуть их опасности, лишь бы спастись. Он, видимо, продумал все и предвидел, что Сорхан-шира защитит его, что ребята захотят снять колодку, что девочка покраснеет, слушая его комплименты.

— Когда-нибудь я вознагражу вас, — сказал Тэмуджин. — Клянусь.

Чимбай выглянул из юрты и махнул Тэмуджину рукой.

Хадаган проводила его до порога. Близился рассвет. Тэмуджин, крадучись, пошел к повозке.

— Ты пригляди за ним, Хадаган, — сказал Чимбай. — Не давай никому подходить к повозке.

Она повернулась к очагу. Стоит ей сказать несколько слов, и отец с братьями убедятся, что прятать его слишком рискованно. Но она гнала эту мысль, представив себе, как будет горевать, увидев Тэмуджина снова в колодке.