Страница 30 из 110
И снова он блуждал, глазея на клоунов, фокусников, жонглеров, шпагоглотателей, змеезаклинателей и — в особенности — на исполнительницу «экуменического танца живота». Господь сохрани авторские права на фирменное название. Карнавал вызвал в памяти бессмертный смех Рабле:
ИГРЫ ГАРГАНТЮА
Слуги расстилали зеленое сукно, и он играл
В шахматы,
В жмурки,
В свои козыри,
В дичка,
В тирлинтантэн,
В под зад коленкой,
В тара,
В живот на живот,
В пий-над-жок-фор,
В бандита и негодяя,
В несчастного,
В несчастную,
В пытку,
В последнюю пару в аду.
И тут желание смеяться над шутками Рабле почему-то пропало.
Рядом с поросшим густым волосом болгарином-пожирателем огня (вывеска обещала еще и хождение по углям) Уинтер увидел палатку, украшенную до рези в глазах ярким транспарантом. Улыбающееся солнце с несомненно ирландскими чертами лица. Более того — с неугасимо-красным лицом ирландца, весьма прилежного в употреблении ирландского национального напитка — ирландского виски. Каждый из двенадцати вырывавшихся из солнца языков пламени оканчивался одним из двенадцати знаков Зодиака.
МАДАМ БЕРНАДЕТТ
ВСЕ ВИДИТ
ВСЕ ЗНАЕТ
— Ирландская цыганка! — воскликнул Уинтер. — Жестянщица! [41]В тот самый момент, когда он входил к гадалке, из соседнего балагана донесся громкий звук, сильно смахивающий на кашель; на крыше палатки появился, а затем И взорвался огненный шар.
Тут же раздались дикие вопли — болгарин, судя по всему, что-то там недопожрал. Сухой пластик вспыхнул мгновенно, дождем посыпались искры, повалил дым, стало нестерпимо жарко. Гадалка-жестянщица буквально окаменела, судорожно сжимая свой хрустальный шар; широко раскрытые глаза смотрели на разверзнувшийся ад, словно на знак гнева Господнего. К тому времени, как Уинтер выволок-таки ее наружу, оба они задымились, но хрустальный шар так и остался в надежных костлявых пальцах.
— Вы, наверное. Водолей, — сказал он мадам Бернадетт, — или застрахованы. Если вы — Деми, эта история вам поделом. Так что, Деми вы или нет?
Недоуменное молчание.
Протолкавшись сквозь возбужденную толпу, Уинтер покинул карнавал и поковылял в «Ммоды Ммощного Ммайка», где и договорился о замене безнадежно погубленной одежды. В «Ммодах» висела табличка, предупреждающая всех, кого это касается, что Ммайка защищает от воров аппаратура компании «Всевидящее Видео». Для большей понятности их фирменный знак представлял собой солнечный диске глазом внутри и надписью «Не бойтесь, мы все видим» по краю, на манер солнечной короны.
Ммощный Ммайк помещал свою рекламу в «Солар Медиа», так что Уинтера сразу признали, с восторгом помогли такой знаменитости привести себя в порядок и мгновенно подогнали новый костюм по размеру. Он покидал портняжное заведение освеженный, благодарный, но при том — в предельно мрачном настроении (неудивительном после целого дня приводящих в отчаяние неудач) и в полной неуверенности, как же одолеть постигшее их с Деми несчастье. Вот тут-то на него и повалились трое боевиков, солдат Тритона.
Не удостоив стажерок и взглядом, Уинтер смерчем промчался по оркестровому салону и вломился в мою студию, где я продолжала борьбу с виргиналом, никак не желавшим настраиваться. Выглядел он как «Жемчужный король» кокни — вышеупомянутыми жемчугами являлись пятна собственной его кожи, просвечивавшие сквозь многочисленные прорехи столь еще недавно нового костюма. Роуг был в полной ярости, на мгновение мне показалось даже, что солнечные диски на его щеках начали испускать собственное, зловеще-багровое свечение. Ну чистый король-убийца или взбесившийся морской лев (Eurnetopias jubata) в поисках гарема.
— Ладно, Одесса, — прорычал он. — Какой там у тебя план? Можно и послушать.
— Присядь, мальчик, и немного остынь. Думаю, тебе стоило бы выпить.
— За сегодня я столько вылакал, что слона утопить можно. — Его била неудержимая дрожь. — Так какой у тебя план?
— Сперва выпей, — решительно отрезала я и нажала кнопку.
Он испепелил меня взглядом, но смолчал. Появилась Барб, в одной руке — тросточка, которой она тук-тук-тукала перед собой, в другой — поднос.
Уинтер остолбенел. Он разинул рот, посмотрел на Барб, потом на меня и так бы и шлепнулся задницей об пол, не подсунь я вовремя под вышеупомянутую задницу стул.
Барбара опустила поднос, а затем сняла лыжный капюшон. Уинтеру предстала голова из той разновидности, которую любят чеканить на монетах и медалях — ну «Свобода», «Марианна» и прочее такое. Четкий правильный профиль лесбиянки (из них получаются самые великолепные Gardas) как нельзя лучше гармонировал со стройным, крепким телом.
— Я — Баа-Баа-Раа, — проблеяла она, а затем добавила: — Господи, Уинтер, ну и прогулочку же ты мне устроил!
Он все еще не въезжал, как любил выражаться Сохо Янг.
— Богач, бедняк, побирушка, вор. — Она вложила ему в руку рюмку с коньяком. — И так далее. Это что, намеренно или случайно?
— Бессознательно-намеренно, Барб, — объяснила я. — Роуг ведь не понимает, каким образом он откликается на структуры Anima Mundi.
— Доктор, законник, индейский вождь, — кивнул Уинтер. — Ясненько. Нет, не нарочно. Я думал, что просто слоняюсь куда попало и жду, чтобы Деми… — Он заглотил свой коньяк. — Выходит, меня что-то вело?
— Попробуй врубиться, Роуг, — сказала я. — То же самое, что заставило тебя найти утонувшую девочку — тогда, в валлийском куполе. Мировая Душа. То, глубинное, что позволяет тебе слышать разговоры вещей и позволяет тебе видеть то, что видят все, но думать при этом то, что никому и голову не приходит. Ты говоришь, что это — синэргия, я называю это Anima Mundi. Одно и то же.
— А может. Бог?
— Называют и так. Почему бы и не называть? Главное — это одно и то же.
Он снова кивнул.
— Целое больше суммы своих частей, как бы его не называть. А ты что, — повернулся он к Барб, — следила за мной?
— В порядке задания.
— И ты знала про мою Деми?
— В порядке инструктажа.
— А ты не помнишь, чтобы я… А ты не помнишь, чтобы она… Нет, подожди. Я так сегодня умотался, что даже не могу ничего ясно сформулировать. — Он перевел дыхание. — Не было ли поблизости от меня какого-либо живого существа, которое все время оставалось со мной, но я не обращал на него внимания?
Барб молча покачала головой.
— И ничего такое, на что я не обратил внимания, не пыталось вступить со мной в контакт?
— Ничего, кроме Перси Павлина и троих джинковых солдат, но ты обратил на двоих из них более чем достаточно внимания. Во всяком случае им хватило, чтобы отправиться на тот свет. Ну, эти твои маори умеют у себя на Ганимеде готовить убийц. Ты мог бы дать урок-другой самому Аттиле.
— Два? А что, один ушел?
— Нет.
Уинтер посмотрел на нее, а затем на меня. Я пожала плечами.
— Ты сильно увлекся двоими, вот Барб и решила немного помочь. С пятидесяти ярдов она бьет без промаха. Не обиделся, надеюсь?
— Не такая уж я свинья. Я благодарен тебе, Барб, очень благодарен. Спасибо.
— Парни должны помогать друг другу, — ухмыльнулась Барб.
— Еще раз спасибо. Послушайте, обе вы, вы меня не бросайте, помогите. Мне нужно вернуть Деми, это сейчас самое главное, но я просто не вижу, как это сделать. Никогда бы не поверил, что не смогу разобраться в картине событий — да еще в момент опасности, когда так много… Ладно, это пустые разговоры. Какие предложения?
— Тебе нужно сторговаться с Тритоном, — сказала я.
— А популярнее?
— Они хотят, чтобы контрабанда прекратилась.
— А сами они не могут?
— Нет. Единственный, кто может — это ты. Король Р-ог.
41
В Ирландии и Шотландии цыган называют «жестянщики» — отголосок того, что цыгане издавна занимались кузнечным и жестяным ремеслом.