Страница 19 из 117
Игнацио опустился на колени и протянул руку вперед, тело забилось, пытаясь избавиться от отвратительного прикосновения, но держали крепко. На миг стало больно затем давление пропало и она увидела как он не спеша облизал пальцы.
— Это восхитительно! Все гораздо лучше, чем я надеялся… Ты золото, милая, эта пленка точно пойдет на вес золота…
После чего навис сверху прижимая сталь к шее, просипел одними губами прямо в лицо:
— Сучка, у тебя есть две возможности — будешь ласкова, станешь женщиной не потому, что тебе туда ножик сунули…
Дара резко дернулась, но мерзавец прижимал нож к шее не заточенной стороной. На волосы тут же наступили, едва не срывая скальп и лишив последней возможности сопротивления. От боли и беспомощности выступили слезы и начали медленно сползать из уголков глаз по вискам к ушам.
На миг в поле зрения появился Игнацио, он слизнул слезинку на правом виске и выдохнул прямо в ухо:
— Что ж, ты выбрала, и не скажу, что я этому не рад…
Дальше он не спеша, следуя еле слышным командам режиссера, срезал одежду, которой и так не много было, периодически слегка прорезая заодно кожу и наслаждаясь вздрагиваниями тела.
Сама Дара наблюдала за этим как бы со стороны и люто ненавидела собственное тело, боявшееся боли и смерти, и бывшее не в состоянии вести себя наперекор, даже зная, что все эти дерганья и испарина на верхней губе тщательно снимает камера….
А еще она ждала, ждала появления хоть какой-то возможности действовать. Ненависть ее была холодна, несмотря на четкое понимание — никакого шанса ей не дадут, ни сейчас ни, скорее всего, потом. Но все равно ждала.
Ни единого клочка одежды не осталось, и голос слева прошипел:
— Придави ее. Надо обработать порезы иначе быстро ослабеет и перестанет дергаться…
В руках Игнацио появилась полуметровая резиновая палка, он поводил ей по шее и животу, видимо любуясь дергающимися мышцами пресса, а потом положил поперек шеи, прижав оба конца руками к матрасу. Горло плавно пережало, перед глазами снова заплясали мушки, слились в пелену, в уши ударил гул тока крови, завершившийся почему-то звонким хлопком и яркой вспышкой.
А потом наступила тьма.
— Переверните ее на бок, — сказал хриплый голос.
«Господи, сколько еще можно…», — попробовала сказать Дара, но из открывшихся губ не вырвалось ни звука. Несколько рук разом ухватились и повернули. Впрочем, ее усилия не пропали даром и были замечены.
— Приходит в себя, — произнес тот же голос.
— Укол не забыли? — более молодой и уверенный.
— Обижаешь эль`тенитиенте… — опять хриплый.
Глаза тем временем открылись сами, не полагая нужным до конца уверять всех в полной беспомощности и бессознательности хозяйки. Увиденное произвело странное впечатление, казалось, что все эмоции еще спят, или вообще сгорели в пепел, а мозг холодно констатировал, что лежит она почему-то внизу, на первом этаже, на том самом диване, на котором недавно… или давно? Скорее все же недавно — на столе по-прежнему стоит полупустая бутылка с вином и один бокал. Так вот, в прошлой жизни на этом диване она целовалась с Игнасио перед тем как подняться наверх.
Даже последняя мысль не вызвала переживаний. Как и то, что прямо за бутылкой наблюдался самый худший из вариантов — там маячил черноголовый парень, выглядевший лидером молодежной банды. Парочка пялящихся на нее и возбужденно перешептывавшихся подростков на заднем плане органично дополняла картину.
Все. Это даже не любители снимать «острую» порнушку, от этих зверенышей живьем не уйти, они готовы мстить всему миру только за то, что родились на помойке. Их не интересуют даже деньги — только бы доказать свое превосходство кому-то из «чистых».
Тем временем предводитель спросил:
— Хосе, может закончить с этой народной медициной, да отвезти девочку в нормальную больницу?
— Найти здесь нормальную больницу еще можно, а вот нормального коновала… Зачем девочке шрамы на память? Да еще — о столь поганом событии? А муравьишки — вещь проверенная, порезы мы промыли, лекарство вкололи. Сейчас по-дедовски сведу края, это хоть и медленно, но ведь время есть? Вот, а потом забинтуем, через пять дней все отвалится — и никаких шрамов.
Продолжая болтать, хриплый голос, не переставая, что-то делал с боком.
— И, к слову, эль`тенитиенте, меня ведь не Хосе зовут…
— Знаю я, как тебя зовут, все помню — будет, что на кресте написать, и кому какие слова передать тоже помню. Только столько вас уже было, что каждый раз по новой язык ломать не считаю нужным. Хосе.
— Эт точно, Тенитиенте, — выделил последнее слово интонацией хриплый голос, и Даре показалось, что он лукаво улыбается. Главный, тот и вовсе расплылся в улыбке поперек совсем не латинской рожи. А потом резко нагнулся к ней и взял за руку.
— Как себя чувствуешь, Серая?
Ну и вопрос! А чувствовала она себя по крайней мере — не сообразно ситуации, потому как болели только ребра, а больше ничего не ощущалось. Помимо воли попробовала вырвать руку, чтобы проверить, но старший удержал:
— Не переживай, все нормально. Кроме порезов повреждений нет. — В душе невольно колыхнулось удивление — он что, проверял? Кроме удивления никаких чувств не возникло, но появилась робкая надежда, что они вернутся. Чувства.
На ребра тем временем напылили бинт из баллончика и разрешили сесть. Не спеша осмотрелась — в поле зрения попало еще трое подростков с оружием и старик, хотя с тем же успехом ему может быть лет тридцать пять, это видимо и есть хриплый. За своей отстраненностью она пропустила, что главный пытается ей что-то втолковать, во второй раз уже.
А это «что-то» было очень важным, точнее архиважным — главарь называл пароль для связи с «группой Б», или группой прикрытия, по плану они должны были связаться с ней завтра… точнее ведь… да — сегодня. Пришлось сосредоточиться и назвать отзыв, а потом еще и ответить на дополнительные вопросы, но, видя скорбное состояние Дары, сильно мучить её не стали, и главный принялся просто болтать, подпустив в голос уверенные и успокаивающие нотки.
— … подумали, что опоздали. Наружка вела прямо до этого дома, но такого оборота не ждали, а когда «пробили» контакт, то рванули на полной скорости, но вырваться из красных кварталов, с оружием вот так сразу, это большая проблема. А еще надо было согласовать вопрос со здешними хозяевами, но на них уже элементарно забили — просто поставили перед фактом. И все равно чуть не опоздали. Хорошо хоть окна второго этажа без решеток и стекла обычные, изловчились и засадили спецракету, а потом и сами вошли.
Успокаивающую болтовню прервал хрипло-булькающий крик, смутно узнаваемым голосом из-за двери слева.
— …ть! — встрепенулся командир, — у этих дятлов в кои-то веки есть учебный материал для ведения экспресс-допроса, а они там, похоже, развлекаются! Погоди секунду, разберусь. — И нырнул за ту самую дверь, откуда раздался приглушенный рык и оправдывающийся бубнеж.
Серая только теперь отметила, что говорил неизвестный «вождь команчей» на русском, особенно в части русского-матерного. Парочка оставшихся в помещении подростков продолжала шушукаться, чуть ли не тыкая пальцами, но встретив взгляд Дары, парнишки густо покраснели и, прикрывая ладошками полыхающие уши, шмыгнули куда-то под лестницу. Прямо совсем как пятиклассники, застигнутые школьной учительницей за курением, или разглядыванием «взрослого» журнала. Только автоматы на ремне через плечо сбивали картину.
Неслышной поступью вернулся командир и тоже уставился, видимо пытаясь сформулировать фразу, но тут его отвлек входящий звонок. Вытащив невообразимых размеров дуру, по всей видимости, приобретенную в магазине антиквариата, он начал отвечать:
— Да, операция проведена успешно.
— Да гребем хабар.
— Никак нет, незначительные поверхностные ранения, помощь оказана. Нет, не требуется.
— Сможет ли стрелять? — и уже к Серой: — Детка, согни указательный пальчик, ты не левша? — и в трубку, — да, стрелять сможет!