Страница 29 из 31
Преодолев охватившее ее оцепенение, она налила питье для Карло и, когда он вбежал в кухню, протянула ему стакан.
— Карло, пожалуйста, не надо помогать мне укладывать вещи. У меня их совсем немного, и я быстро справлюсь сама.
Карло с недоумением посмотрел на нее.
— Но папа сказал, что у тебя куча вещей. Книги дедушки, его картины, да еще украшения бабушки…
— Я не смогу увезти с собой все это! — резко сказала Лили, нервным движением отбрасывая волосы со лба. Не хватало еще, чтобы Карло воспринимал ее отца и его подругу как своих дедушку и бабушку; Витторио не должен был позволять Карло называть их так.
— Но папа сказал, что ты захочешь все это…
— Но не в чемодане же я все это увезу с собой! — потеряв самообладание, почти закричала Лили. Как бы ей хотелось, чтобы Витторио был сейчас здесь, чтобы она могла ногтями расцарапать его самоуверенную физиономию!
Карло неожиданно для Лили рассмеялся.
— Конечно, эти вещи не поместятся в твой чемодан, — их отвезут на грузовике.
— Отвезут на грузовике?!! — осипшим вдруг голосом переспросила Лили: она уже перестала что-либо понимать. — Куда отвезут?!
— К нам домой, конечно, — выпалил Карло, все еще смеясь. — Мы все приготовили для тебя. Джина вчера вечером так старалась привести дом в порядок…
Девушка пыталась что-то возразить, но дар речи оставил ее, в ушах стоял звон. В этот момент Карло развернулся и вприпрыжку выбежал из дома.
— Папа вернулся!
Звон в ушах сразу оборвался, и Лили услышала стук дверцы.
В дом, смеясь, вошли Витторио и Карло. Лили, оторопев, смотрела на них, не в силах пошевелиться.
— Карло говорит, что ты не торопишься укладываться… — Витторио заглянул ей в глаза, но Лили отвела, взгляд и, сдерживая рыдания, побежала через комнату к лестнице.
— …Но ничего, — сказал Витторио, поймав ее за руку, когда она пробегала мимо него. — Я освободился и помогу тебе. — Он повернул Лили лицом к себе, и она оказалась в его объятиях. Губы Витторио коснулись ее губ, и девушка почувствовала, что ее сердце готово разорваться. Словно издалека она услышала радостный визг Карло. «Ты — дьявол, Витторио Росси», — пронеслось у Лили в голове, но ее била такая дрожь, что не было сил освободиться. Витторио крепко держал ее, и девушка невольно подумала, что Карло воспринимает все это как нежные объятия. Этой комедии она Витторио не простит, не простит никогда!
Неожиданно в открытые двери вошла скромно одетая, черноволосая молодая женщина. Карло подошел к ней, взял ее за руку и взволнованно заговорил о чем-то по-итальянски. Женщина засмеялась, глядя на Витторио и Лили, и быстро-быстро что-то сказала на своем родном языке.
Витторио засмеялся ей в ответ и сказал по-английски:
— Да, она будет красивой женой, Джина, спасибо. Карло, теперь ты можешь ехать с Джиной. Как помощник по укладке вещей ты оказался совершенно несостоятелен, и мы больше не нуждаемся в твоих услугах. Я тебя увольняю.
Карло с улыбкой подбежал к отцу, крепко его обнял, затем обнял Лили, и видно было, что, если бы он мог, то обнял бы их обоих сразу: ведь они так крепко обнимали друг друга.
Лили решилась дождаться, пока Джина и Карло уйдут, чтобы никто не помешал ей излить на Витторио весь свой гнев, и когда машина отъехала, она резким движением вырвалась из его рук.
Витторио успел перехватить ее сжатые в кулаки руки, прежде чем она осыпала его градом ударов; со спокойной улыбкой он посмотрел на ее пылающее гневом лицо.
— Обыкновение итальянских женщин бить мужей почти исчезло в Тоскании, поэтому не надо этого делать, дорогая.
— Я тебе не «дорогая», — выпалила Лили, глядя на него широко открытыми и полными негодования глазами. — Я здесь оставаться не собираюсь, и уж тем более не намерена выходить за тебя замуж!
— Но ты выйдешь, и скоро…
Наконец Лили удалось освободить руки, и, вся дрожа, она набросилась на Витторио.
— Как ты посмел? Как ты посмел использовать в своих «играх» Карло?! И эту Джину! Как ты посмел использовать их против меня? Ты словно машина, лишенная элементарных человеческих чувств!
— В том-то и беда, что у меня слишком много чувств к тебе…
— Ты снова лжешь! Тому, что ты позволяешь себе в отношении меня, нет названия, но как ты можешь уродовать душу своего ребенка… Это невероятно…
— Что именно так возмущает тебя в моих поступках по отношению к Карло?
— Ты обманул его, сказав, что я остаюсь…
— А разве это не так? — прервал ее Витторио, улыбаясь; он положил руки на плечи Лили, пытаясь успокоить ее. — Ты никуда не поедешь, кроме моего дома. Чтобы быть со мной, и с Карло…
— Ни за что! — Лили покачала головой. Она так хотела быть нужной им, но сейчас… Теперь мир словно стал иным. — Все, что тебе нужно, так это рабочую лошадь, которая содержала бы твой дом в порядке, присматривала бы за твоим сыном и согревала постель, когда у тебя появится в этом необходимость.
— Все это можно получить за деньги, не отдавая сердца, Лили Майер, но я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой…
— Тем хуже для тебя, — в исступлении крикнула она. — Ты гоняешься за мечтой, Витторио, но я — не мечта и не та женщина, которую ты так сильно любил! Мне не дано ее заменить.
Его руки у нее на плечах напряглись, а затем беспомощно опустились.
— Мне не нужна мечта, Лили, — проникновенно сказал Витторио. — Мне нужна ты. Я люблю тебя, а ты в исступлении говоришь то, чего я не могу и не смогу понять, и не хочешь поверить в глубину моей любви к тебе.
— Я не могу в это поверить, Витторио, тебе не впервой обманывать меня!
Он быстро взглянул в лицо Лили, и она прочитала отчаяние в его глазах.
— Я был уверен, что ты простила меня за мой обман. Он казался мне единственным способом удержать тебя…
— Я имею в виду не эту ложь.
Теперь его взгляд выражал полное недоумение.
— Но тогда я просто не понимаю, о чем ты говоришь! Давай попытаемся разобраться во всем, и ты увидишь, что речь идет о каком-то недоразумении!
Лили пристально посмотрела на него. Ее ресницы задрожали от нерешительности.
— Я… Я хочу правды, — прошептала она.
— О чем? — настаивал он.
Лили отвернулась, не решаясь ответить на его вопрос. Да, он любит ее. Он хочет, чтобы она стала его женой, жила в его доме вместе с ним и Карло… Но жить с призраками прошлого, делить место в его сердце с другой, пусть ушедшей из жизни женщиной, она не могла.
Витторио чувствовал, что происходит в ее душе, видел, как она страдает от невысказанной мысли. Он ласково притянул ее к себе.
— Лили, если мы собираемся строить жизнь вместе, то между нами не должно быть секретов.
— Но между нами всегда будет невидимая стена, Витторио, — тихо сказала она, подняв на него полные слез глаза. — Я не могу… не могу жить с твоим прошлым, пойми. Ты лгал мне, когда говорил, что твоя жена убила в тебе любовь к ней. Но та любовь не умерла. Она продолжает жить.
— Нет, Лили, нет, — убеждал ее Витторио. — Она разрушала наш брак, дойдя до того, что стала отрицать мое отцовство. Все, что осталось в моей душе от любви к ней, — это горечь и чувство вины за то, что я не мог сделать ее счастливой.
Лили покачала головой. Она была в отчаянии и не знала, верить или не верить его словам.
— Витторио, ты лгал мне раньше, лжешь и теперь.
Он вспыхнул:
— Я сказал тебе правду!
— Значит, твой сын лгун? — почти шепотом спросила она, смотря прямо ему в глаза открытым и вопрошающим взглядом. — Значит, он лгал, рассказывая о том, как его отец и мать любили друг друга и как они радовались, когда он родился! Что еще рассказывал Карло? Ах, да: «Папа говорит, что если кто-то умирает любимым, то любовь к нему продолжает жить»…
Ее голос сорвался, и она почувствовала, что ее щеки мокры от слез. Смахнув их тыльной стороной ладони, Лили продолжала:
— Вся твоя жизнь — ложь. Ты сплел целую паутину выдумок вокруг моего отца и Эмилии. Карло называет их дедушкой и бабушкой, и ты не удосужился сообщить ему, что они всего лишь твои друзья!