Открой свое сердце

— Мистер и миссис Кеннеди, вас зовет сын, — просунулась в комнату голова медсестры.

Кэрис поперхнулась чаем и изумленно уставилась на нее, потом в замешательстве отвела взгляд. Значит, персонал больницы думает, что они — муж и жена, а Джош — их сын.

— Кэрис, — позвал Дэниел.

Она подняла глаза и увидела, что Дэниел решительно протягивает ей руку.

— Он зовет тебя, — хрипло, через силу выговорила она.

— Он зовет маму и папу, — улыбаясь, терпеливо объяснила сестра.

У Кэрис сжалось сердце. Медсестра явно ошибалась, он не мог так сказать: Джош знал, что у него нет матери. Ах, нет, он, должно быть, бредил: времена смешались в его болезненном сознании, он позабыл, что мать умерла, и звал ее живую!

— Кэрис! — уже настойчивее повторил Дэниел. Она растерянно уставилась на него, не зная, что делать. Ей до смерти хотелось увидеть мальчика, но только не так, не под видом ожидаемой матери. Парализованная внезапным и неясным страхом, она не могла тронуться с места.

Дэниел приблизился к ней и взял ее за руку.

— Да что с тобой?

Не в силах говорить, она, на ватных ногах, потянулась за ним. Ее пошатывало, и, чтобы не дать ей упасть, Дэниел крепче сжал ее руку. Они вошли в палату.

— Папа, — послышался с кровати слабый голос Джоша, и лицо мальчика осветилось такой же слабой улыбкой.

Кэрис робко застыла в дверях прохладного, полутемного помещения. Ее переполняли противоречивые чувства: жалость к самой себе и радость за Дэниела. Мальчик впервые назвал его папой!

Дэниел подошел к кровати сына и взял его маленькую руку в свою.

— Я здесь, сынок, — взволнованно и глухо произнес он.

Внезапно Дэниел оглянулся на Кэрис, и она увидела в его глазах слезы.

— А где мама? — спросил мальчик.

— Она здесь, Джош, — ласково отвечал отец. — Вон стоит у двери.

У Кэрис перехватило дыхание. Что он делает? Как можно шутить такими вещами? Это нечестно и по отношению к Джошу, и по отношению к ней! Ей хотелось выбежать вон, но она будто приросла к месту. Раньше такое бывало с ней только в кошмарных снах.

— Я не вижу. Кэри, где ты? Иди ко мне, — пролепетал Джош.

Голова у Кэрис шла кругом. Выходит, Джош понимает? Малыш знал разницу между нею и своей матерью, но в теперешнем болезненном состоянии ему хотелось видеть в няне родного человека. Сама не помня как, Кэрис очутилась по другую сторону постели, а Джош протянул к ней руку. И вот он уже держит за руки их обоих — своего вновь обретенного отца и… и Кэрис.

— А где моя сестренка?

— Тэра осталась с Шафран, — поспешно ответил Дэниел. — Они обе очень ждут твоего выздоровления, Джош. Ты скоро поправишься, и мы поедем домой.

— Я хочу прямо сейчас… — проговорил малыш и вновь погрузился в сон.

— Пока оставьте его, — сказала стоявшая позади медсестра. — Ему сейчас нужно много спать. Вот увидите, завтра утром он будет чувствовать себя заметно лучше.

В каком-то помрачении Кэрис вышла из палаты и остановилась в коридоре, прислонясь спиной к холодной стене. Она глубоко дышала, стараясь прийти в себя. Ей надо уезжать отсюда… Она здесь больше не нужна.

— Что ты делаешь? — нервно спросил Дэниел, входя в комнату через некоторое время.

— Уезжаю на Левос, — проронила она, засовывая в сумку свои вещи.

Дэниел плотно затворил за собой дверь и шагнул к ней.

— Я же сказал: с Тэрой все в порядке. Она здорова, и за ней присматривают. Ты нужна здесь.

— Вот именно, нужна! — взорвалась она, переходя на хриплый шепот. Весь ужас, напряжение и усталость последних дней захлестнули ее душу болью. — Нужна, а не желанна! А это, знаешь ли, большая разница! Впрочем, возможно, ты ее и не видишь. Страх и тревога за Джоша так ослепили тебя, что ты перестал понимать разницу между хорошим и дурным. — Она подошла ближе и дрожащей рукой указала в сторону соседней палаты. — То, что ты сделал сейчас, дурно, Дэниел, очень дурно! Ты заставил больного ребенка поверить, будто я — его мать. Но это не так… и так никогда не будет!

— Так будет.

— Он был в бреду и оттого перепутал.

— Он вовсе не был в бреду.

— Нельзя врать детям, нельзя их обманывать! — расплакалась она.

— Тут никто никого не обманывает, поверь.

Она швырнула в него сумкой и, упав на кровать, закрыла лицо руками. Ее скорчившаяся фигурка сотрясалась от рыданий.

— Ты дразнил меня… А теперь дразнишь Джоша! Здесь вместо меня должна быть Симона!

Дэниел попытался ее обнять, но она противилась и вырывалась, исступленно колотила его в грудь кулаками до тех пор, пока не обессилела.

— Бей меня еще, — покаянно пробормотал он. — Бей, сколько сил хватит. Я заслужил это тем, что, сам того не желая, морочил тебе голову.

Но у нее уже кончился запал, и, хотя кулаки были по-прежнему сжаты, она вся поникла.

— Значит, ты, негодяй, признаешь свою вину?

— Да, я виноват, любимая. Я проявил полную неспособность убедить тебя в моей к тебе любви. Если это можно назвать словом «дразнить», я дразнил тебя.

Она пыталась разглядеть сквозь слезы его лицо. В любви? Он сказал, в любви, или ей почудилось?

Внезапно она, вся дрожа, вскочила на ноги.

— Ах, нет, Дэниел Кеннеди! Ты не любишь и никогда не любил меня. Ты мною пользовался… ради Джоша. Ты притворялся — чтобы я лучше помогала тебе управляться с сыном. И сейчас я нужна тебе тоже для этого.

— Но ведь и я подозревал тебя в том же, — возразил он, тоже выпрямляясь во весь рост и с вызовом глядя ей в лицо. — Разве я не говорил, что ты любила меня ради Джоша?

— Это неправда! Я любила тебя самого!.. — Опомнившись, она прикусила язык. Потом ринулась было прочь, но он поймал ее и крепко сжал в объятиях.

— Родная моя! Да я давно люблю тебя… все время. Я и на тот остров хотел вас увезти, чтобы там, где мы будем совсем одни, рассказать о своих чувствах. — Дэниел повернул к себе ее лицо, вглядываясь в наполненные слезами глаза — живые озера страдания. — Кэрис, я люблю тебя и хочу быть с тобой. Ты мне желанна. Но ты и нужна мне — и не из-за Джоша. Ты нужна мне самому, потому что я не представляю, как смогу жить без тебя.

О, как бы ей хотелось поверить! Так, казалось бы, просто — отмести прочь все сомнения. Но боязнь ошибки, страх обнажить душу слишком глубоко укоренились в ней. А жестокие слова Симоны подтверждали то, чего Кэрис и сама всегда опасалась: что Дэниел пользуется ею в своих интересах. Она честно помогала ему наладить контакт с Джошем, совместными усилиями они добились успеха, и необходимость в ее помощи отпала. Но вот Джош заболел, и она понадобилась вновь.

— Я… я плохо соображаю, — нервно призналась Кэрис и сделала шаг назад. — Нет, не трогай меня, Дэниел! Пойми, я хочу, но не могу поверить. Я вспоминаю ту чудесную ночь на берегу, то, как ты старался мне угодить… Замечательный был вечер. Самый счастливый в моей жизни… Вообще все, что бы мы ни делали вместе — купались, ныряли, зарывали клад, — все было чудесно и восхитительно. Но ведь все это было для пользы дела, для Джоша…

— Нет, Кэрис, — мягко покачал головой Дэниел. — Любовью мы занимались не ради Джоша.

С этим было трудно спорить. Верно, тогда они были полны друг другом. В те часы для них не существовало никого и ничего — только они одни да долгие, полные страстной неги тропические ночи.

— Да… это так, — вымолвила она дрожащими губами, — но… но как же все остальное? Симона сказала…

— Когда ты говорила с Симоной? — потемнев лицом, быстро спросил Дэниел. Кэрис нервно откинула со лба волосы. Нет, она не станет сплетничать и ябедничать. И так уже сболтнула лишнее. — Кэрис, прошу тебя, скажи. Мне надо знать, что терзает тебя.

Кэрис, досадуя, кусала губы. Затем, глядя в сторону, стала поспешно выталкивать из себя слова — она желала поскорее от них избавиться:

— Она не хотела пускать меня в вертолет, там, у Фиесты. Сказала, что я больше не нужна, что меня просто использовали. — Кэрис храбро подняла на него глаза. — Я и сама видела вас вместе, видела, как она держала тебя за руку, слышала, как ты соглашался с ней и винил себя.