Страница 7 из 8
Жанна рассмеялась – мелодично и невесело.
– Думаю, ничего страшного. Первый блин всегда комом, а в Москве не перевелись еще девушки, несхожие с крокодилами…
– А что мы остановились? – поинтересовался Дима.
– Так мы же пришли! – снова рассмеялась Жанна.
Они действительно стояли у дома Жанны.
– Извини, зайти не приглашаю. Ужасно устала, хотелось бы сразу лечь…
– Конечно, отдыхай. Мне тоже пора.
Жанна исчезла в подъезде и, остановившись у окна второго этажа, проводила взглядом удаляющуюся в сторону остановки такси фигуру. Чудак – как он обрадовался перемене разговора… И в самом деле, зря она подняла эту тему. Зря. Еще ничего не зажило, ей и самой страшно вспомнить, как разговаривал с ней бодрый и ехидный следователь, как уточнял: состояли в связи? Как часто встречались? Кто их видел в тот вечер? К счастью, запомнила их и продавщица в маленьком магазинчике, у которой покупали вино, и старушка у подъезда… Жаль, что Жанна не нашла в себе сил порвать с Дмитрием тогда. Жаль, что согласилась тянуть невнятную связь. Остались бы друзьями, а теперь – как справиться с общей виной? С этой щемящей жалостью? Жалостью, которую можно хлестать стаканами, плавать в ней и, наконец, утопиться. Но эта жалость, надо признать, – неплохой стимул для творчества, и в качестве модного аксессуара она тоже хороша. Этакий легкий налет мировой скорби.
– Следует оставить мировую скорбь и пойти спать, – сказала себе Жанна, открывая дверь.
Дмитрий доехал до дома на такси. Настроение у него значительно улучшилось, и он сам не мог бы сказать почему. На какой-то момент Лавров вдруг остро осознал, что молод, здоров, богат и свободен и все в жизни у него впереди. Жанна сказала: я тебя люблю. Пусть. Это пройдет. Она просто к нему привязана. В любом случае между ними все кончено. Он больше не сможет к ней прикоснуться. Между ними встала мертвая Вера. Но в мире еще много девушек!
Да что это он расклеился, в самом-то деле? Или сказывается отсутствие женского общества?
Словно уловив ход мыслей своего пассажира, таксист оглянулся и спросил весело:
– Что это ты один гуляешь? В такую ночь… Тут поблизости знакомые девчонки живут. Могу познакомить, а?
– Да нет, спасибо, – махнул рукой Дмитрий. Потная физиономия таксиста с маленькими сальными глазами и толстыми негроидными губами (к нижней прилип окурок) не внушала доверия. «Могу себе представить, что там у него за девчонки…»
– Ну, как хочешь, – добродушно подмигнул таксист, и в душе у Димы шевельнулся веселый язычок пламени. А что, может рискнуть? Снять какую-нибудь, почище и помоложе, привезти к себе и провести ночь с живым человеком, а не с ледяным призраком покойной жены… Лавров не знал продажной любви, но сейчас ему захотелось именно этой остроты, этого перчика – незнакомое женское тело, приторные ласки, притворные стоны… Но разве не то же самое с Лизой? Не то же притворство – более или менее искусное? Ради денег или ради положения в обществе?
На этой мысли Лавров запнулся, и настроение у него снова испортилось. «Черт знает что! Так и до шизофрении недалеко! Неужели Вера обо мне точно так же думала? Так же, как я об этих несчастных жертвах общественного темперамента?»
Машина остановилась, Дмитрий расплатился с шофером и вышел. Его охватил привычный уже страх перед ночным одиночеством. Ну ничего, он последует совету Жанны и найдет себе милое и легкомысленное создание.
– С завтрашнего дня примусь за поиски, – твердо сказал Дмитрий и погрозил самому себе пальцем. Этот жест рассмешил его, и смех странно прозвучал в полупустой спальне. А потом Лавров лег и уснул и спал без сновидений.
Глава 5
– Хорошо у тебя, – вздохнула Юля, осматриваясь.
– Ты находишь? Ну, я рада. Держи ключи. Выспись, отдохни и приезжай ко мне. Пообедаем вместе, а потом я тебя кое с кем познакомлю… «Грезы любви» будут снимать, туда требуется массовка…
– Массовка? – поморщилась Юля.
– А ты хотела сразу главную роль? Нет, ты погоди, моя сладкая. Ну, чмоки-чмоки, я пошла.
Дверь за Жанной закрылась, каблуки ее процокали по общему коридору. Подруга уже столько лет в Москве, а осилила купить только комнату в паршивой коммуналке! И ведь довольна жизнью! Оформлено жилище, конечно, оригинально, но уютным его назвать сложно. Да тут просто с ума сойти можно! Красные стены – бр-р! Черный диван, черное трюмо, черный омут большого телевизора. Может, у Жанки с психикой нелады? Для Юли была приготовлена кушетка, на ней лежала стопка белья с красными же иероглифами, банный халат, полотенце… Но ложиться Юля не стала, пошла в ванную.
Кошмар какой! Обшарпанная ванна, какие-то тазы висят на стенах! В раковине сток забили чужие волосы. Как тут можно мыться? Вот он, гламур – показной блеск. В комнатах стильный интерьер, а ванну никто почистить не удосужился.
Все же Юле удалось расслабиться. Она бросила в горячую воду горсть косметической соли с лавандой – тут же, на полке обнаружила. Будем надеяться, она принадлежит Жанне. А нет, так тоже беды не будет. Погрузившись в облупленную ванну, Юля закрыла глаза – и пролежала, постепенно добавляя горячую воду, пока в дверь не начали стучать. Пора выметаться.
Для первого визита Юлька не стала ярко краситься – пусть посмотрят на нее а-ля натюрель, оценят, чего она стоит. Девушка отлично знала все свои достоинства, а недостатков у нее не было. Платье совсем простое, но туфли и сумка – дорогие, хорошие. Капля блеска на губы. У Жанны духи лучше, возьмем Жанкины. Полузакрыв глаза, Юля надела на шею медальон, опустила его в вырез платья, почувствовала успокаивающую тяжесть и привычную уже силу.
Выпорхнула из комнаты. Жанкина соседка, огромная бабища в застиранном фланелевом халате, на кухне резала лук. Юлька поставила чайник, села у окна, закурила. Соседка тут же обернулась к ней, смерила оценивающим взглядом.
– Слышь, угости сигаретой, – не попросила, скомандовала.
Юлька и бровью не повела. Сунула пачку, бабища сосисочными пальцами выцарапала себе тончайшую, душистую палочку «Вог». Юля наблюдала за ней искоса – этому чудовищу казалось не более тридцати лет. Опухшее лицо, химические кудри над складчатым лбом, остатки вишневого лака на грязных ногтях с черной каемкой… Содрогнувшись, Юлька заметила в вырезе грязного халата золотую цепь в палец толщиной, а на кургузой лапе – перстень-чалму. Такой же имелся и у ее собственной матушки, только вот маман, какая ни была неотесанная, сроду не нацепляла на себя золото с утра пораньше…
– Че смотришь? – не выдержала соседка.
– Кольцо у вас красивое, – улыбнулась Юля.
– А-а. Да, богатое. Хахаль подарил. – Бабища растопырила пальцы, демонстрируя щедрый подарок.
Юлька поняла, что сейчас не выдержит – расхохочется, и вылетела из кухни. На волю, на свежий воздух, прочь от всепроникающего лукового чада. Только на улице спохватилась, что не сняла с плиты чайник. Ну, на то она и коммунальная кухня – та же лапочка-соседка снимет, не переломится.
– Жанна! Жанка, мать твою! Это кто?
– Автандил Автандилович, это Юля, моя подруга. Она актриса, играла в провинции в театрах.
– Я тебя не спрашиваю, где она играла! Я спрашиваю, кто она такая?
Юля с трудом сдерживала смех. Это ж надо – Автандил да еще Автандилович! Помощник режиссера. Некрасивый. Мелкий, круглый, подпрыгивает на месте, словно ему в туалет охота! И смотрит невзрачными серыми глазками, пламенно смотрит.
– Автандил Автандилович, я не знаю, как вам ответить.
– То-то. Конечно, не знаешь. Молчи тогда, если бог убил! Мадам, как вас зовут? Мэрилин Монро? Лайза Миннелли?
– Юля…
– Ах, просто Юля? А что вы делаете на моей площадке?
– Стою я тут! – неожиданно для себя повысила голос Юля. Не обращая внимания на Жанку, которая побледнела и стала дергать ее за рукав.
– Стоишь? Ути-пусенька какая! А темперамент! А глаза! Просто Юля, хочешь в кино сниматься? А конфетку хочешь?