Страница 8 из 14
Первый раз будильник прозвенел в шесть сорок пять. Нежно, мелодично пропел: вставай, милая Поленька, уже рассвело.
Милая Поленька, со школы не любившая ранние подъемы, мысленно сказала «да-да, сейчас» и повернулась на другой бок.
Второй сигнал раздался через десять минут. Но уже не певучие трели, а торжественное: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!»
Тут уж пришлось проснуться. Для самых упорных сонь существовал третий сигнал: выждав для приличия еще пятнадцать минут, будильник принимался истошно вопить: «Проспали! Мы проспали! Проспали! Мы проспали!»
Даже бодрствующий человек, услышав этот вопль, подскакивал на месте. Поэтому Полина давала себе поблажку только до второго звонка.
Она не вскакивала сразу, а лежала пару минут, потягиваясь, разминая пальцы. Анжей как-то обронил в разговоре с Василием, что нельзя сбрасывать тело с кровати сразу, нужно дать ему время очнуться. «Ты наблюдал, как просыпаются кошки? А собаки? – строго спросил он. – Если они вскакивают по тревоге, то потом долго приходят в себя. Порядочное животное никогда не заставит себя вскочить, как только проснулось. Кошка полежит с открытыми глазами и лишь потом неспешно поднимется. Собака встанет, не торопясь, и потянется. Не считай себя умнее природы, Вася! Не вреди себе резкими подъемами».
Полина запомнила его слова и применила на практике. Просыпаться сразу стало легче. Главное, она больше не чувствовала противной вялости по утрам, когда руки болтаются безжизненными макаронинами, а пальцы не держат расческу.
Итак, без пяти семь. Умыться, застелить кровать. Пока впитывается крем, можно подойти к окну. Армен уже трудится в оранжерее – значит, день начался нормально. (Несколько раз Полина не обнаруживала садовника на привычном месте, и после этого все шло наперекосяк).
Семь пятнадцать: закрутить волосы в строгий пучок, тронуть ресницы тушью, чтобы не выглядеть красноглазым кроликом. С волосами вечно непорядок: пряди выбиваются, что с ними ни делай. Пытаться убрать их – все равно что причесывать одуванчик.
Семь двадцать пять: надеть платье, нырнуть в удобные туфли на невысоком каблуке. Полина поежилась от прикосновения шерстяной ткани к шее. Как будто кто-то дотрагивался до ее кожи рукой в варежке. Зато последние остатки сонливости растворились без следа. Теперь в один карман платья сунуть телефон, в другой – блокнот, и она готова.
Семь тридцать две: по коридору налево и вниз, и в дальнее крыло дома – туда, откуда доносится запах творожного пудинга, свежего чая с мятой, малинового варенья.
Полина вошла на кухню ровно в семь тридцать пять. Клара Ивановна уже собиралась уходить и стянула с головы косынку.
Эта косынка каждое утро поднимала Полине настроение. Она была расписана веселенькими поросятами, копиями Клары Ивановны: кругленькими, толстенькими и розовыми, как бутончики.
– Полина Аркадьевна, я все узнала: за торт просят двадцать тысяч, – сообщила повариха, поздоровавшись.
– Совсем с ума сошли! За что такие деньги?
– Вот и я то же самое подумала, – доверительно сказала женщина. – В два раза дешевле можно найти. Низкокалорийный, без всякого ущерба для фигуры.
– Ничего, – пробормотала Полина, помечая в блокноте, – пусть будет с ущербом. Главное, чтобы вкусный.
Повариха повесила фартук на крючок, придирчиво оглядела кухню: все ли чисто.
– Так я могу идти, Полина Аркадьевна? К двенадцати вернусь, как обычно.
– Да-да, Клара Ивановна, конечно.
– Всего хорошего!
Женщина ушла. Полина заглянула в столовую и убедилась, что стол накрыт для завтрака. Можно спокойно выпить кофе. Ковальский спустится через двадцать минут и останется доволен: все приготовлено именно так, как он любит.
Предыдущую повариху звали Верой. Широкоплечая болтливая баба постоянно опаздывала на работу и была неряшлива. Готовила она хорошо, но Анжей, спускаясь на завтрак и завидев ее, отчего-то всякий раз тяжело вздыхал.
Полина стала наблюдать за поварихой. И обнаружила, что Вера, пропустив автобус, без стеснения звонит Василию и требует забрать ее от станции на машине. Водитель подчинялся, не желая оставлять хозяина без завтрака.
Когда Полина окончательно убедилась в этом, она пришла на кухню.
– Вера, мне нужно с вами поговорить. Вы часто опаздываете, мне это не нравится.
– Так от самой Москвы электричкой еду! – жизнерадостно сказала Вера. – Как не опоздать-то? Бывает, промахиваюсь мимо автобуса.
– Чтобы не промахиваться мимо автобуса, можно ездить той электричкой, которая идет на полчаса раньше. Тогда вы будете все успевать.
– Ай, да ладно! И так все нормально. Каждый день завтрак готов по времени, как надо.
– Потому что вас привозит Василий, – спокойно сказала Полина. – Мне не хотелось бы, чтобы вы дергали его в шесть утра. Встречать вас не входит в его обязанности.
Повариха выкатила круглые голубые глаза.
– Так ведь если он меня подвозить не будет, мне придется пешком от станции идти! Я на это не подписывалась!
– Вот я и прошу вас, – терпеливо повторила Полина, – успевать на первую электричку. Тогда с автобусом не будет проблем. С вами ведь это обговаривали, когда принимали вас на работу?
Лицо Веры выразило: «ничего не знаю, ничего не помню».
– Обговаривали, обговаривали, – заверила Полина. – Поэтому давайте условимся так: больше никаких опозданий.
– Ну, хорошо, – пожала плечами Вера.
– С завтрашнего утра, – настойчиво сказала Полина. – Вера, если вы еще раз опоздаете, я вас уволю. И не думайте, что я шучу.
– Да ради бога! – огрызнулась Вера.
На следующее утро она, конечно, опоздала.
Вера рассуждала так: от поварихи требуется одно – вкусно готовить. А уж во сколько она приходит-уходит – дело второе. Чай, не в тюрьме, чтобы по звонку прибегать. А Василий у хозяина и за водителя, и за дворника, и за помощника на все руки. Не переломится, если проедет с утра до станции и обратно. Иначе зачем его держать, дармоеда!
Девчонку-экономку Вера твердо решила поставить на место. Уволит она ее, вы подумайте! «Я тебе еще покажу, кто кого уволит, – злорадно думала женщина. – Таких, как ты, головастиков – пруд пруди, а вот хорошую повариху попробуй отыщи! Да еще такую, чтобы согласилась ездить в этот медвежий угол».
Вера любила скандалы. Прежде она работала в большом коллективе муниципальной столовой и могла отвести душу, не отходя от плиты. А у Ковальского что? Пришла, приготовила завтрак-обед-ужин – и «до завтра, Вера Игнатьевна, спасибо вам большое». Что за люди! Скушные, одним словом. Если бы не общественный транспорт с его склоками на пустом месте, Вера совсем захирела бы в тоске.
С появлением Полины она начала предвкушать стычку. Девчонка-то не из тех, кто умеет договариваться по-хорошему. Принципиальная, по очкам видно! Значит, будет Вере и развлечение, и отдых для души.
Утром, выйдя из машины Василия, повариха сразу заметила экономку. Та стояла в дверях, ждала ее. Вера заохала, всплеснула руками и засеменила к дому, внутренне ухмыляясь: ну-ка, попробуй, отчитай меня!
«Вот я, такая несчастная, тороплюсь к тебе, – было написано у нее на лице. – Уже немолодая женщина, не очень здоровая… Неужели у тебя, сопливой девицы, хватит совести меня отругать?»
– Виновата, виновата! – громко покаялась Вера, подходя. – Чуточку совсем проспала. Так устала вчера, так устала… Я ведь еще по вечерам работаю. А что делать? Выживать как-то надо!
– Здравствуйте, Вера, – сказала Полина. – Я вас увольняю.
Повариха остолбенела.
– Ваши вещи на кухне, – продолжала экономка. – Деньги сейчас получите.
– Как это?! – воскликнула Вера, приходя в себя. – Ты что же это говоришь?
Девушка пожала плечами.
– Я предупредила вас вчера, чтобы вы не опаздывали.
– Да кто ты такая, чтобы меня предупреждать? – заорала Вера, покраснев. – Ты здесь без году неделя, ничего не знаешь! Сюда никто, кроме меня, из Москвы таскаться не станет, дураков нет! Ты ж сама потом приползешь и будешь упрашивать, чтобы я вернулась!