Страница 16 из 16
– Я ради сына и ухожу. Если бы дело было только в Алике… Он больше не сможет занимать деньги от моего имени, он уже всех перебрал. – «Надеюсь, этот паразит Димка ему больше не даст», – добавила Катя мысленно. – А сыну пора повзрослеть. – Даже задушевной подруге Этери Катя не смогла рассказать, что Алик и сына пристрастил к игре. – Пусть поживет с отцом и посмотрит, каково это. – В голосе Кати звучала мрачная непреклонность. – Алик банку пива не сумеет открыть самостоятельно.
– Не понимаю, – пожала плечами Этери. – Он же был строителем! Объездил всю страну…
– Он разложился. Человек должен держать себя в тонусе, если хочет быть человеком. Думать, размышлять, решать сложные задачи, читать трудные книжки… Алик никогда не любил читать и вообще привык жить на моем иждивении. Когда у него курево кончается, он знаешь что делает? Помнишь, у нас магазинчик напротив дома? Алик садится в машину, доезжает до конца улицы, разворачивается, подъезжает к магазину и покупает сигареты. Потом опять в машину, доезжает до угла, разворачивается и таким же макаром возвращается домой. Нет чтобы своими ножками перебежать через улицу – там идти-то два шага! – и купить сигарет! И вообще… ни сготовить, ни посуду помыть…
– Ясно.
пропела Этери на мотив «Мурки».
– Фирка, замолчи, а то я передумаю, – пригрозила Катя, но невольно улыбнулась.
Им повезло, они сравнительно быстро добрались до Катиного дома на Минусинской улице. Этери поднялась вместе с Катей в знакомую квартиру и принялась помогать. Они стащили с антресолей чемоданы и упаковали Катины вещи. Все ее немудрящие драгоценности давно уже были проданы, все, что хоть отдаленно напоминало антиквариат, – хрустальные вазы и бокалы, одно-единственное «кузнецовское» блюдо, подаренное мамой, старинная вызолоченная чашка – свезено в комиссионку, носильные вещи сведены к абсолютному минимуму необходимого. Катя забрала свои любимые книги, связав их веревкой в несколько пачек, и швейную машинку. Когда все было готово к отъезду, Катя взяла лист бумаги, села к столу и написала Алику записку:
«Я ухожу. В последний раз я раздаю твои долги, больше ты меня не подставишь. Теперь будешь сам готовить, мыть посуду, платить за квартиру. Ты не сумеешь даже снять показания со счетчика, но меня это больше не волнует. Родителям не звони. Они не знают, где я».
Отдельную записку Катя написала сыну:
«Знаю, ты рассердишься на меня, Саня, но не стану извиняться. Я уверена, что поступаю правильно. Когда-нибудь, надеюсь, очень скоро, ты поймешь, что я была права. Помнишь, как мы вместе читали «Графа Монте-Кристо»? Вот поймешь, что за деньги можно купить не все, тогда мы с тобой и встретимся».
Она оставила обе записки на столе вместе с квитанциями на квартплату, выложила поверх них записную книжку Алика и озабоченно взглянула на часы.
– Пошли, он уже скоро из школы придет.
– Пошли.
Подруги снесли вещи в машину, погрузили все в багажник огромного универсала «Инфинити», а что не поместилось – в салон, на заднее сиденье. Книг было много, пришлось сделать несколько ходок.
– Куда теперь? – спросила Этери, усаживаясь за руль.
Опять Катя посмотрела на часы.
– Папа на работе, а у мамы сегодня библиотечный день.
Катя грустно улыбнулась. Анна Николаевна Лобанова, Катина мама, всю жизнь проработала в фундаментальной научной библиотеке. В детстве Катя не понимала, как это в библиотеке – библиотечный день. У них в семье это стало шуткой. Мама вообще много смешного рассказывала о своей работе. Библиотека располагалась в старинном дворянском особняке, и читальные столы расставили, конечно, в бывшем бальном зале. Мама, смеясь, говорила, что библиотекарши перед сменой наводили марафет, а заведующая торопила их: «В залу, девочки, в залу!»
– Прямо как у Куприна в «Яме», – с улыбкой добавляла мама.
Эту шутку Катя оценила, когда повзрослела и прочла Куприна.
Катин отец, Сергей Петрович Лобанов, был инженером-автостроителем. Еще в 1989 году он ушел с умирающего ЗИЛа и устроился механиком в автосервис. Теперь он был уже пенсионного возраста, как и мама, но продолжал работать, слыл мастером золотые руки и шел нарасхват.
– Лучше я потом сама к ним заеду, – сказала Катя, очнувшись от воспоминаний.
– Нет, – нахмурилась Этери. – Не морочь мне голову, я тебя подвезу. Ехать одной – неконспиративно. Это первое место, где Алик будет тебя искать.
– А на твоей «Инфинити» – конспиративно?
– Зато на «Инфинити» удирать хорошо. Мы от него оторвемся. Не бойся, я с тобой подниматься не буду, в машине подожду.
– Фирка, ну вот почему мне так с тобой повезло? Всю жизнь кругом одна невезуха, а вот с тобой – просто сказочно повезло.
– Не ерунди, – отмахнулась Этери. – Ты по-прежнему без мобилы?
– Надо будет деньги на счет положить, – озабоченно нахмурилась Катя. – Мне теперь придется общаться с ними только по мобильнику. Городской телефон можно вычислить, приехать…
– Когда это ты успела заделаться такой конспираторшей? – засмеялась Этери.
– Сама не знаю. Жизнь всему научит. Дай пока твой, я позвоню.
Катя позвонила родителям и убедилась, что мама дома. Ее родители жили на Покровке, в Лялином переулке. Для пущей конспирации Этери запарковала машину в соседнем дворе. Катя вышла.
– Я постараюсь поскорее, – пообещала она.
Поскорее, конечно, не вышло. Мама плакала, ужасалась и требовала, чтобы Катя сказала, где будет жить. Катя тщетно пыталась ее успокоить и все объяснить.
– Мамочка, я буду в Москве, со мной все будет в порядке, но никто не должен знать, где я. Никто, даже вы с папой. Алик придет, будет выспрашивать, вы можете нечаянно проговориться…
– Никогда! – страстно заверила ее мать.
– Он может Саньку подослать, с него станется. Алику ты не скажешь, а внуку скажешь. А он тут же отцу передаст. Поверь, так будет лучше, – в десятый раз повторила Катя. – Я буду вам звонить каждый день. У меня все будет хорошо. Расплачусь с долгами раз и навсегда…
– Почему ты не хочешь взять денег у нас с отцом? Мы оба работаем и пенсионные не трогаем.
– Мама, я уже давным-давно должна была бы вам с папой помогать, а не с вас тянуть. Да, и не вздумай давать деньги Алику, если попросит. Он попросит обязательно, это к бабке не ходи.
– Сроду я ему денег не давала и теперь не дам. А вот тебе надо бы… обжиться на новом месте.
– Не надо, мама. Алик опять наделал долгов, мне придется платить. Но это в последний раз. И поэтому никто не должен знать, где я.
– Ну вот что я отцу скажу? – спросила мать. – Да он меня прибьет!
– Мам, ну что ты такое говоришь? Папа тебя в жизни пальцем не тронул.
– Ну хоть сядь поешь!
– Да не надо. Неудобно, меня Этери ждет.
– Ничего, подождет.
Пришлось сесть. Кусок не лез в горло, но Катя заставила себя проглотить домашнюю котлету.
– Все, я побежала.
– Денег возьми. Без денег не пущу, – решительно заявила мать.
– Ладно, – сдалась Катя. – И ту картину я тоже заберу.
Была у Кати одна заветная картина, которую она не решалась хранить дома.
– На, забирай. Так и стоит нераспакованная.
– Мне надо бежать, – заторопилась Катя. – Скоро Санька домой вернется. Я ему записку оставила, он может отцу позвонить, Алик тогда непременно сюда нагрянет. Первым долгом.
– Ничего, отец его с лестницы спустит.
– Мне главное, чтобы он меня здесь не застал.
Катя расцеловала мать, взяла предложенные деньги, неловко подхватила под мышку крупногабаритную картину и ушла.
Она успела разминуться с Аликом, который действительно нагрянул, устроил скандал и действительно был спущен с лестницы. Катя узнала об этом на следующее утро. А пока Этери отвезла ее на Арбат, где они наняли каких-то симпатичных забулдыг, и те «за долю малую» перетаскали вещи в квартиру над галереей.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.