Страница 10 из 16
– Вот и все, – просто закончила Лена и смахнула длинную каштановую прядь, которая упала ей на лоб.
– Ваше мнение. – Дмитрий Львович повернулся к сотрудникам. Он никогда первым не выносил вердикт, предоставляя своим подчиненным решать судьбу проекта. И только потом говорил то, что думает по тому или иному вопросу.
– Великолепно, я чуть не описалась от радости, когда услышала, – резюмировала Тамара Павловна. – Пара корректур, и это попрет, как танк в пустыне.
– Почти идеально, – сказал Михаил и сверкнул белозубой улыбкой. Лена почувствовала, что любит его. Сергей Фишер промямлил нечто невразумительное, однако это означало его полное одобрение. Виктор Медведев, увидев, куда дует ветер, мгновенно примкнул к мнению большинства и начал сыпать цветистыми комплиментами.
– Регина? – Дмитрий Львович ждал мнения Станкевич. Та, разорвав последнюю полоску бумаги, сказала поразительно ровным и лишенным эмоций голосом:
– Мне кажется, что Лена проделала удивительную работу. Ее предложения – самые подходящие.
– Я тоже такого же мнения, – завершил Дмитрий Львович. – Регина Владимировна, ваши идеи, без сомнения, ценны, поэтому приберегите их для европейского семинара. На него поедете именно вы. Но об этом мы поговорим лично с вами…
Регина, деморализованная успехом Лены, снова расцвела, а в ее глазах (на этот раз зеленых с золотыми искорками благодаря контактным линзам) сверкнуло торжество.
Совещание было завершено. Сотрудники вернулись в свои кабинеты, чтобы продолжить работу. Тамара Павловна задержала на выходе Лену и прогрохотала:
– Молодец, Ленка! Утерла нос нашей мадам Баттерфляй. Зато она едет на семинар в Европу. Ну что же, мы, так сказать, для внутреннего пользования, а она – для внешнего. Ладно, давай пить кофе!
Лена видела, что Михаил тоже хочет поговорить с ней. Тамара Павловна, заметив его высокую фигуру, сказала шепотом, который разносился по всему коридору:
– Хорошо, детка, я пошла кофеманить, ты присоединишься ко мне позже. Тебя ждет кавалер. И мы обсудим с тобой кое-какие исправления, которые, как я думаю, надо внести в твои предложения, прежде чем отправлять их на самый верх.
Она гренадерским шагом вышла из конференц-зала, затем повернулась и погрозила Лене и Михаилу длинным пальцем с обгрызенным ногтем:
– Только без глупостей, голубки. И не долго, а то я одна без тебя выдую весь кофе, и, если потом меня хватит Кондратий, Ленка, будешь в этом виновата!
Михаил прошел в конференц-зал, закрыл за собой дверь и сказал:
– Леночка, это было грандиозно. Я тобой горжусь…
Он оказался около нее, Лена вздохнула. Она и впрямь влюбилась в Михаила. Он обнял ее и нежно поцеловал. Затем провел рукой по ее длинным каштановым волосам:
– Мы сегодня встретимся, не так ли? Я приду к тебе, Лена?
Глядя в открытое лицо Михаила, в его карие глаза, она не смогла ответить «нет». Слава богу, что никого особо не занимал их служебный роман. Только Регина иногда намекала на то, что «шашни на коврике для мышки – моветон». Однако, как успокоила Лену Воеводина, на самом деле Регина бесится из-за того, что темноволосый красавец Михаил положил глаз не на нее, а на Лену.
– Регинка со своим характером кого угодно от себя отпугнет. Да она и не способна к долгим отношениям, к тому же все время твердит, что ей не нужен русский муж, намеревается выйти замуж за влиятельного иностранца. Это за сына Хаммерштейна, что ли?
Скорый визит на фабрику супруги Магнуса Хаммерштейна и его сына-наследника, которые хотели самолично убедиться, что дела в русском филиале идут превосходно, был темой кулуарных бесед и сплетен. Грегуара Хаммерштейн считалась одной из самых элегантных дам высшего света Америки и Европы. А ее сын Эдуард, которому было чуть за тридцать, являлся мечтой многих молоденьких (и не только) сотрудниц концерна.
Когда Лена заглянула в кабинет к Тамаре Павловне, та что-то печатала на компьютере, одновременно поглощая очередную чашку кофе.
– Проходи, – сказала Воеводина. – Ну что, намиловалась с Мишкой? Он – парень неплохой, смазливый, только немного безалаберный. Так что роман с тобой ему только на пользу пойдет. Кстати, как думаешь, когда приедет Эдик, он на меня внимание обратит? Я – баба в самом соку, жару могу задать ой-ой-ой!
Эдиком Тамара Павловна именовала Эдуарда Хаммерштейна. Его фото, вырванное откуда-то из глянцевого иностранного журнала, лежало поверх бумаг на столе Воеводиной. Светловолосый атлетического вида красавец в смокинге, с сексуальной улыбкой и неотразимым шармом, Эдуард был не женат, и стать его супругой хотели многие из благородных девиц пяти континентов. Там же на фото была изображена и его мать Грегуара – блондинка с идеальным бледным лицом и точеной фигурой. На вид ей нельзя дать больше тридцати пяти, хотя этого не могло быть, так как ее сыну было немногим меньше. На самом деле возраст Грегуары приближался к шестидесяти.
– А Ягуара-то похожа на Регинку, такой наша Станкевич и станет лет через двадцать, – сказала Воеводина, наливая Лене в чашку жутко крепкий кофе. Тамара Павловна обожала такой кофе, от которого аж дух захватывало. Она где-то вычитала, что Екатерина Великая тоже была кофеманкой, и неподготовленные гости, хлебнув из кофейника императрицы, падали в обморок от густоты напитка. Екатерина Тамаре Павловне импонировала: «и страну вперед толкала, и о себе, грешной, не забывала».
Тамара Павловна не скрывала, что ей не нравится Регина. Та, впрочем, питала к Воеводиной такие же чувства.
– Ну что, дорогая, – заявила Тамара Павловна, – а теперь примемся за работу. Твои предложения почти идеальны, и сейчас мы попытаемся сделать их идеальными на сто процентов. Ты, Ленка, самая светлая голова в нашем отделе. После меня, конечно!
Вечером того же дня, возвращаясь пешком домой, Лена Монастырская подумала, что счастлива. Еще бы, ей двадцать семь лет, она окончила Московский государственный университет и работает на одном из самых прибыльных и динамично развивающихся предприятий страны. Когда на ее резюме пришел положительный ответ от концерна «Хаммерштейн», Лена почти не удивилась. Она, недолго думая, приняла решение переехать из столицы в Новгородскую область. «Хаммерштейн» был отличным плацдармом для карьеры.
И вот теперь она живет в пригороде Великого Новгорода, уютного, древнего и компактного города. Концерн, заботясь о сотрудниках (не обо всех, конечно, а в первую очередь о тех, кто занимается разработкой стратегически важных решений), выстроил недалеко от заводских корпусов коттеджи, в которых, ничего не платя, могли жить те, кто работал на «Хаммерштейн». В число этих счастливчиков попала и Лена Монастырская. Ей предоставили половину добротного коттеджа, в котором было все, что требовалось для беззаботной жизни. Она знала: стоит ей разорвать контракт с концерном, как придется покинуть жилище, которое она обставила по собственному вкусу. Впрочем, Лена не намеревалась разрывать контракт и отказываться от продолжения карьеры в концерне.
Коттеджи располагались в нескольких километрах от фабрики, обычно живущие там добирались до дома на автобусе, ходившем каждые полчаса, или на собственных автомобилях. В тот день Лена решила прогуляться.
Рабочий день закончился, однако июньское солнце светило по-прежнему ярко. Она шла вдоль трассы, думая о том, что сегодня предложила Воеводина. У Тамары Павловны, без сомнения, есть голова на плечах.
В двадцать семь лет Лена получила так много: перспективная и высокооплачиваемая работа, карьерные шансы, даже жилище, которое оплачивает не она сама, а работодатель. Концерну «Хаммерштейн» пророчили великолепное будущее. Лена регулярно просматривала новости с биржи: «Хаммерштейн» был концерном, который получал прибыль, несмотря на экономический спад и всеобщее отсутствие инвестиций. Попасть в число его работников желали многие тысячи, а удостаивались этой чести только избранные единицы. Лена в который раз подумала, что ей повезло. Впрочем, она, конечно, нашла бы иную работу, но «Хаммерштейн»… Пожалуй, он был мечтой любого смертного!