Страница 17 из 20
Она прикрикнула на разыгравшихся в надувном бассейне детей и удалилась, оставив меня тет-а-тет с Джимми. Я пытался добиться от него вразумительного ответа, но не получилось: болезнь, скорее всего, прогрессировала. Я открыл мешок, вытащил из него инструменты, сунул их под нос старику и спросил:
– Скажите, для кого вы сделали это? Я дам вам тысячу долларов! Наличными! Мне очень надо найти владельца!
Старик улыбнулся, мне на руки капнула прозрачная слюна, и я с ужасом подумал, что, может быть, и меня ожидает подобная участь. Нет, все, что угодно, но только не слабоумие! Как только замечу первые признаки, сразу положу конец своему земному существованию!
Минут пятнадцать я пытался воззвать к совести и алчности Джимми Китса, но все было без толку: старик издавал мычание, затем завыл, а под конец внезапно провалился в сон. И здесь я потерпел неудачу! Меня охватила злость, но разве я мог что-то поделать? А ведь я был всего в полушаге от разгадки тайны!
Запихнув инструменты в мешок, я отправился в дом, где наткнулся на дочку Джимми, надраивавшую все тем же полотенцем, коим она вытирала отцу подбородок, весьма запыленный подоконник. Завидев меня, она прикрыла дверь в так называемый сад и сказала:
– Мистер, я поневоле слышала то, о чем вы толковали с моим папашкой...
Ну конечно, поневоле! Наверняка намеренно заняла стратегическую позицию, чтобы не пропустить ни слова!
– Вы что, согласны заплатить тысячу баксов, чтобы узнать, кто купил эти чертовы инструменты? – спросила дочь Джимми Китса, и в ее глазах загорелся алчный огонь.
Я ответил утвердительно.
– Знаете, папаша всегда вел записи, – протянула она, – и его журналы до сих пор сохранились. Но только посвященный вроде меня может их расшифровать!
Похоже, дамочка хотела вытянуть из меня несколько монет. Но разве я мог быть уверенным в том, что она меня не надует?
– Где ваши железки? – спросила она, понимая, что я ей не доверяю.
Я достал одну из металлических штуковин, женщина схватила ее, провела пальцем по матовой поверхности и сказала:
– Да, папкина работа, сразу видно. Ну, следуйте за мной! Только предупреждаю: информация обойдется вам в три тысячи!
После нескольких минут торговли мы сошлись на тысяче восьмистах. Восемьсот особа получила тут же, тысячу я обещал вручить после того, как она сообщит мне имя. Мы спустились в подвал, где, как оказалось, была оборудована отличная мастерская. На стенах висели разнообразные инструменты, в углу стояло несколько странных станков.
Женщина включила три мощные лампы и с гордостью заявила:
– Здесь папашка и работал. Как же нам тогда хорошо жилось! Деньги рекой текли, отец купил мне отличный дом в Чикаго, у меня были крутая машина, шмотки, драгоценности. А потом все покатилось к чертям собачьим – сначала у папаши обнаружился этот самый Альцгеймер, затем меня муженек бросил ради молодой, потом выяснилось, что у отца денег не так уж много – он ведь завзятый картежник, большую часть спускал, ничего не откладывал на черный день.
– Так вы говорите, что можете определить, кто сделал этот заказ? – прервал я говорливую особу: слушать ее излияния у меня не было ни малейшего желания. – Но как?
Я все боялся, что ради лишней тысячи она обдурит меня, назвав первое попавшееся имя. Но дочка Джимми Китса, взяв с полки лупу, сказала:
– Вот, посмотрите, мистер, на эту штуковину. Видите изображение двух скрещенных якорей, фирменный знак папани? Он сам его изобрел, потому что вырос в Новой Англии, на берегу океана, и все хотел стать капитаном большого корабля, но жизнь по-иному распорядилась. У него все так в жизни – вкривь и вкось. Мечтал о сыне, а на свет появилась я. Он приучал меня к своему ремеслу, думал, что я продолжу династию, но ничего не получилось. Теперь я, конечно, жалею, локти кусаю – могла бы развернуться на полную катушку, а теперь, по всей видимости, придется скоро дом продавать...
Я увидел увеличенное изображение двух якорей, под ними – крошечный венок из лавровых листьев, а внутри его – номер, XJ79.
– Ну, что я вам говорила! – воскликнула дочурка. – Папашка где-то вычитал, что в древности большие мастера всегда на свои изделия клеймо шлепали, поэтому решил следовать их примеру. А кроме того, он и номерок ставил, так, на всякий случай. Клиент его все равно невооруженным глазом не видит. А папаша вел свою картотеку, дабы, если его полиция прижмет, иметь возможность выторговать себе условия получше.
– И она у вас сохранилась? – произнес я в волнении.
– Ну а как же! – ответила дочка. – Я же думала, может, указанных там людей немного пощекотать, попросить о небольшой финансовой помощи, но ведь боюсь! Среди них много всякой швали, если узнают, что я их шантажирую, дом спалят вместе с нами! И кстати, мистер, если что, вы молчок, информацию я вам не давала. Понятно?
Конечно же, я пообещал, что никому ничего не скажу. Женщина потянула потайной рычаг, и часть стены, оказавшаяся панелью, отошла в сторону, обнажив полки с папками. Я было ринулся к ним, но хозяйка прикрикнула:
– Сидите тихо, мистер, и не рыпайтесь! Так, покажите прочие инструменты. Ага, понятно, набор для взлома. Не стандартный, такие папаша делал по чертежам, предоставленным клиентом. Значит, человек имел понятие о том, что ему требуется.
Она покопалась в папках, выудила одну, открыла ее, зашелестела страницами. И вдруг заявила:
– Полторы штуки гоните, мистер, и поживее! Вот требующиеся вам документы!
– Я должен вам всего тысячу, – возразил я, но переубедить жадную особу было невозможно. Оставалось только радоваться тому, что я захватил с собой из Нью-Йорка приличную сумму наличными.
Трижды пересчитав врученные ей банкноты, дочка мастера пододвинула ко мне папку с чертежами:
– Вот копии того, что оставил заказчик.
Бросив взгляд на какие-то непонятные мне рисунки, я возмутился:
– Мы договаривались об имени! А вы подсовываете мне эти схемы. На что они мне? Учтите, если имени не будет, деньги придется вернуть!
– Мистер, глаза-то разуйте! – язвительно заметила дочурка и ткнула в нижнюю часть листа. – Вот и имя!
Я убедился в том, что номер, указанный на чертежах, совпадает с номером, обнаруженным на инструментах, и прочитал: «Onegin». Гм, что за чушь? В английском языке такого слова нет! Может, что-то из тюремного жаргона, которым я не владею? Хотя постойте, постойте, что-то знакомое... Ну конечно, ведь написано-то «Онегин». Но при чем тут главный герой одноименной поэмы гениального Александра Сергеевича?
– И чего вы на меня уставились, мистер? – спросила дамочка. – Я вам что, поисковая система? Неужели думали, папашка для вас тут оставит настоящее имя и еще адрес в придачу, чтобы копы, если бы заявились к нам с обыском, чего, слава богу, еще ни разу не было, сразу его с поличным взяли? Конечно, он использовал свой шифр. Только не спрашивайте какой, не знаю! Что это странное словечко значит, не могу сказать, так как не имею ни малейшего представления!
Прекрасно, я совершил путешествие, дал алчной особе две с лишним тысячи долларов, и все ради того, чтобы узнать – клиента зовут «Онегин».
– Если кто и может раскрыть тайну, так только папашка, – рассмеялась женщина. – Но вы сами его видели, он только мычит да слюни пускает!
Пришлось уйти несолоно хлебавши. Дочка Джимми Китса сделать копии чертежей, конечно же, не дозволила, поэтому я переписал все, что показалось мне важным. Я переночевал в отеле, а ранним утром отправился обратно в Нью-Йорк.
Но почему я решил, что мое расследование пошло насмарку? Конечно, старик использовал свой код, но, по-моему, пресловутый «Онегин» сильно смахивает на кличку. Среди уголовников, понятное дело, в первую очередь друг друга называют именно так – не по именам, а по кличкам. Значит, мне требуется человек, который досконально знает криминальную братию.
Все же хорошо быть известным писателем, к тому же нобелевским лауреатом, – твое имя открывает практически любые двери. Американцы так падки на регалии, титулы и звания! Через моего алчного адвоката я вышел на частного детектива в отставке, некоего Барни О’Коннела, который, как заверили меня, лучше кого бы то ни было ориентируется в преступном мире североамериканского континента. Барни, на мое счастье, обитал недалеко, в Ньюарке, и, когда я позвонил ему, он тотчас пригласил к себе в гости.