Страница 13 из 81
Но с какой целью она прокрадывалась сейчас в конюшню? Свидание с одним из конюхов? Мне захотелось это выяснить, и я спустилась вниз и выскользнула из дома во двор через боковую дверь.
Подойдя к конюшням, я услышала голоса. Довольно пронзительный голос Дженнет и другие, более тихие.
Я открыла дверь и сразу увидела их. Они сидели на ворохе соломы; Дженнет расстелила салфетку, на которой лежали куски холодной баранины и половина большого пирога. С ней были Ричард Рэккел и какой-то незнакомец.
Вскрикнув от неожиданности, Дженнет вскочила на ноги. Ричард встал и тот, другой, тоже: темноволосый мужчина, на вид лет тридцати с небольшим. Мужчины поклонились. Дженнет застыла в испуге, с широко открытыми глазами.
— Что это значит? — спросила я.
— Мистрис, — начала Дженнет. Но Ричард сказал:
— Это разносчик, мистрис. Он зашел со своим товаром, проделав долгий путь, и очень голоден. Дженнет принесла ему из кухни немного еды.
— Разносчик? — переспросила я. — Как же он попал на конюшню?
— Он хотел войти в дом, но выглядел таким усталым, что я предложил ему отдохнуть здесь, прежде чем показать товар господам.
В Ричарде чувствовалось какое-то внутреннее достоинство, которое выделяло его среди других. Прибытие же коробейника всегда вызывало волнение, здесь еще больше, чем в Аббатстве. Там мы были недалеко от Лондона и могли в любой момент нанять гребную лодку до Чипа и сделать покупки непосредственно в лавках купцов, торгующих шелком, бархатом, кружевами и заморскими товарами.
Разносчик вышел вперед и поклонился.
— Его зовут Джон, мистрис, — сказал Ричард, — он умоляет вас о снисхождении. Человек поклонился снова.
— Он что, не может сам говорить за себя?
— Я могу, мистрис, — сказал Джон, и его голос показался мне похожим на голос Ричарда.
— Вы пришли издалека?
— С севера, — сказал он.
— Вам следовало пройти на кухню. Там бы вас накормили. Совершенно незачем было девушке брать еду украдкой и нести сюда.
— Девушка не виновата, — сказал мягким голосом Ричард. — Это я послал ее за едой. Разносчик Джон натер себе ноги, и прилег на солому немного отдохнуть.
— Ну что ж, пусть поест досыта. А ты, Дженнет, можешь пойти и принести ему пива. Потом он может пройти в прачечную и там разложить свой тюк для нашего обозрения. Дженнет, ты проводишь его в прачечную, когда он поест, а я скажу мистрис Эннис, что к нам прибыл разносчик и хочет показать свои товары.
Я нашла Хани и рассказала ей о случившемся. Она так же, как и я, загорелась желанием увидеть, что принес коробейник. Он раскрыл свой короб. В нем были шелк для шейных платков, всевозможные безделушки, коробочки, гребни. Я присмотрела великолепный гребень, такой высокий, что, воткнув его в прическу, можно было стать дюйма на три выше ростом.
Я схватила его и воткнула в волосы. Хани объявила, что он мне очень идет. Оставив ее в размышлении над товарами, я побежала наверх примерять гребень перед зеркалом, уже представляя себя в нем на церемонии обручения — церемонии, которую я еще так недавно намеревалась избежать.
Я надела платье из золотисто-коричневого бархата, укрепила гребень в прическе и осталась довольна результатом. Мне захотелось показаться Хани в таком виде, и я уже было направилась в ее комнату, когда сообразила, что она, должно быть, еще рассматривает содержимое короба разносчика. Я выглянула из окна и увидела ее на дворе, стоящую рядом с разносчиком, который уже упаковал свои вещи. Они были погружены в серьезный разговор. Затем она повела его через двор и вошла с ним в дом, но не в ту дверь, что вела на кухню, а в ее и Эдуарда апартаменты.
Это было странно. Когда приходили бродячие торговцы, их никогда не приглашали в эту половину дома. Они показывали свои товары, подкреплялись на кухне и немного отдыхали, пока их мулов кормили и поили на конюшне. После того, как хозяйка дома сделает свои покупки, наступала очередь слуг. Появление разносчика было событием и всех нас приводило в волнение, но никогда их не принимали в господских комнатах.
Я решила, что, скорее всего, она нашла у коробейника какую-то вещицу, которая, по ее мнению, могла заинтересовать Эдуарда, и мне стало страшно любопытно, что это могло быть.
Я прошла в пуншевую, полагая, что, вероятнее всего, найду их там. Но их там не было; я поднялась по каменным ступеням в соляр. Это был просторный зал, поделенный занавесом надвое. Занавес был задернут, и, откинув его, я прошла на другую половину. Там тоже никого не было. Однако я услышала голоса и догадалась, где они находились. Дверь в дальнем конце соляра вела в маленькую комнату, а в этой комнатке высоко в стене имелся смотровой глазок — звездообразная дырочка, почти незаметная. Через нее можно было видеть, кто находится в холле.
Дверь в эту комнатку была сейчас закрыта, и, подойдя к ней, я услышала их голоса. Они были там.
— Хани, — позвала я, — ты здесь? Наступило краткое молчание. Затем голос Хани произнес:
— Да, да, Кэтрин, мы… мы здесь. Я открыла дверь. Эдуард и Хани сидели за столом, и разносчик сидел с ними. Хани сказала:
— Мы как раз собирались посмотреть этот короб. Мне хотелось кое-что показать Эдуарду.
Я сказала, что хочу вместе с ними еще разок взглянуть на товары. Мне приглянулся льняной батист на нижнюю юбку, а Хани купила несколько иголок и нитки.
Ничего интересного для Эдуарда там не было, и я никак не могла понять, зачем Хани привела коробейника в дом.
Эдуард держался как-то натянуто, и на его виске пульсировала жилка, чего я не замечала у него раньше.
Три ночи спустя после прихода бродячего торговца я снова увидела галион. Пенлайоны еще не вернулись, но ожидались со дня на день. Так же, как и в прошлый раз, я проснулась среди ночи. Пробило три часа. Что-то меня разбудило, но что именно, я не знала. Во сне я вроде слышала необычные звуки — или это было уже наяву? Огромная, почти полная луна светила в окно. Я встала и подошла к нему. И перед моими глазами предстал галион во всем своем великолепии с четырьмя ясно различимыми в лунном сиянии мачтами — самый высокий и величественный корабль из всех, что мне случалось видеть.
«Вздыбленный лев», который рядом с ним казался карликом, вызвал у меня улыбку. Мне захотелось, чтобы в этот момент он был здесь. Пусть бы увидел это другое судно! Но сама мысль о том, что его присутствие могло быть желанно для меня по какой бы то ни было причине, настолько противоречила моим стремлениям, что я посмеялась над собой.
Затем я увидела лодку на освещенной лунным светом воде. Она явно направлялась к берегу. Я поняла, что в ней находился кто-то с галиона.
Я вспомнила слова Джейка Пенлайона:
— Ей-богу, вы описываете испанский галион!
Он не поверил, что я на самом деле видела то, о чем рассказывала. Он отмахнулся от мысли, что испанский галион мог осмелиться войти в гавань.
Весельная лодка вдруг исчезла из поля зрения, как это случилось и в прошлый раз. Но я не вернулась в постель, а продолжала сидеть и наблюдать.
Прошло полчаса. Галион все еще был там. Потом я услышала какое-то движение внизу. Я выглянула и увидела свет во дворе. Интуиция подсказала мне, что это было как-то связано с галионом. Что-то происходило, и мое любопытство требовало удовлетворения. Закутавшись в теплый халат и надев домашние туфли, я спустилась по винтовой лестнице и вышла на двор.
В прохладном ночном воздухе я услышала голоса, говорившие шепотом, и при свете фонаря увидела Эдуарда и с ним незнакомого человека. С сильно бьющимся сердцем я тихо проскользнула обратно в дом. Делом одной минуты было взбежать по лестнице в соляр и прильнуть к смотровому глазку. Эдуард и незнакомец вошли в холл. В тусклом свете мне было трудно их разглядеть. Они были заняты серьезным разговором. Потом Эдуард повел незнакомца вверх по лестнице, и я не могла их больше видеть.
Все это меня сильно озадачило, но я была убеждена, что кто-то прибыл с испанского галиона на свидание с Эдуардом.