Дитя любви

Харриет показала нам несколько новых кофеен, которые были разбросаны по улицам и наводняли весь город.

— Кстати, — сказала она, — здесь подаются напитки и покрепче кофе, и к ночи гулянье становится неуправляемым.

— А мы пойдем в какую-нибудь кофейню? — спросила Карлотта.

— Не думаю, что это подходящее место для нас, — сказала я.

Карлотта скорчила гримаску.

— Милая Присцилла, — сказала она, — со мной ты будешь в полной безопасности! — Она посмотрела на Грегори. — Ведь вы возьмете меня, да?

Грегори усмехнулся и пробурчал:

— Посмотрим.

Он никогда не мог прямо отказать Карлотте. Мы въехали на Мэлл ", и Харриет вновь принялась вздыхать о днях правления Карла, когда его часто можно было видеть здесь и наблюдать за его игрой в мячи, от которой и пошло название этой улицы.

— Ты бы видела его! — сказала Харриет. — Никто не мог так далеко послать мяч, как он! Я слышала от одного старого солдата, что один раз мяч пролетел даже до середины улицы. «Как будто из мушкета пальнули». Да, нынешний король на такие подвиги не способен!

— Зачем вздыхать по старым временам? — сказала я. — Надо быть благодарными, что у нас есть король, который вроде бы знает, как обращаться со страной.

— Пусть даже его двор самый умный в Европе?

— Эти парки прелестны! — вздохнула Карлотта.

— Да, — подтвердил Грегори. — Мне всегда они нравились, да и все без исключения души в них не чают. Я думаю, народ поднял был восстание, попытайся кто-нибудь лишить его этих парков. Да, как ты правильно заметила, парк Святого Якова просто изумителен, есть, правда, еще Гайд-парк, Спринг-гарден и Малбери-гарден.

— Но после наступления темноты туда лучше не ходить, — предупредила Харриет. — Даже если ты переоденешься, могут заподозрить, что пришла ты туда неспроста, но хватит об этом.

В толпе сновали цветочницы, то там, то здесь можно было видеть молочниц, бредущих со своим товаром, мимо проезжали кареты с накрашенными и напудренными дамами. Один раз мы заметили, как какой-то мужчина открыл окно в своем доме и ведет беседу с одной из дам в коляске.

Мы подъехали к центру сразу после полудня, который всегда слыл самым шумным временем суток. В два часа улицы угомонятся и воцарится тишина: в это время у большинства обед, а в четыре город вновь заполнится людьми, идущими в театры и на приемы.

Карлотта не могла оторваться от ярких соцветий лент и кружев, выставленных на прилавках и в витринах. Харриет пришлось пообещать ей, что позже мы обойдем все лавки Вскоре мы подъехали к дому, где все уже было готово к нашему приезду. После обеда Карлотта сразу же собралась на прогулку. Я напомнила ей, что скоро стемнеет и что, по-моему, можно подождать и до утра. Она расстроилась и села у окна, глядя на город.

На следующий день мы пошли за покупками на Новый рынок, что находился на Странде. Он был очень похож на базар, а верхняя его галерея была заполнена лавками, демонстрирующими самые изумительные товары. Карлотта даже вскрикнула от восторга, когда увидела все эти шелка, ленты и кружева, и мы купили ткани на новые платья.

Леди, некоторые из которых, как я была абсолютно уверена, вряд ли славились своей добродетелью, гуляли взад-вперед по рынку. Они внимательно оглядывались по сторонам и явно искали себе кавалеров. Последние же гордо щеголяли в своих бархатных плащах, шелковых панталонах, шляпах с перьями и зачастую с толедскими клинками на боку. Многих из них сопровождали пажи, и смотрелись они, разумеется, очень впечатляюще. Как я заметила, многие оглядывались на Карлотту, и была очень рада тому, что она слишком занята своими покупками, чтобы замечать пылкие взоры.

Мы подошли к палатке, в которой были выставлены веера. Там мы задержались, так как Карлотте захотелось приобрести один из них. Веер был очень красив, весь усыпан бриллиантами. Она открыла его и начала обмахиваться.

— Я непременно должна купить его! — сказала она. — Он прелестен и так подойдет к новому шелку, что я купила!

И тут я почувствовала, как вся похолодела, будто кто-то выплеснул на меня ведро ледяной воды. У соседнего ларька стоял человек, чье лицо я не забуду никогда, даже если проживу еще сотню лет. Это было лицо, которое до сих пор являлось мне в кошмарных снах, наполняя ужасом. У следующей лавки покупал шарфы Бомонт Гранвиль.

— Ну, что ты об этом думаешь? — донесся до меня далекий голос Карлотты. Время, казалось, замерло. Услышав голос Карлотты, Бомонт Гранвиль повернулся и увидел нас.

Я заметила, как по его губам скользнула легкая улыбка — он узнал меня. Потом его взгляд перешел с Харриет на Карлотту и там остановился. Она, прижав к губам веер, вопросительно смотрела на меня.

— Я пойду домой, я чувствую… — начала было я. Я ощутила их взгляды, скрестившиеся на мне: выражающие любопытство темно-голубые глаза Харриет, и Карлотта, с беспокойством всматривающаяся в меня. Я резко развернулась: я должна была уйти от насмешливого взора глаз, которые для меня навсегда останутся самыми жестокими в мире. Но тут нога моя попала в щель между булыжниками, и я бы упала, не подхвати меня Харриет. Острая боль пронзила мою лодыжку.

— Что случилось? — спросила Харриет.

Я не ответила, наклонилась и потрогала ногу.

— Мы сейчас же возвращаемся! — сказала Харриет, подбирая пакеты, которые я уронила.

Затем я услышала голос, который так хорошо помнила — мелодичный, мягкий, лживый, — и почувствовала, будто очутилась в одном из тех кошмаров, которые снились мне с тех пор, как я провела эту отвратительную ночь в его доме.

— Если я могу чем-нибудь помочь вам… Он поклонился Харриет, Карлотте, мне.

— Спасибо, все уже в порядке! — быстро проговорила я.

— О, как это мило с вашей стороны! — раздался преувеличенно вежливый голос Харриет, и я поняла, что Гранвиль все так же красив, как и прежде. Харриет всегда резко менялась при виде мужчины, причем не имело особого значения, стар он или некрасив, — это была Харриет!

— Со мной все чудесно! — поспешно отвергла я его помощь.

— Ты повредила ногу! — сказала Карлотта.

— У меня здесь поблизости есть знакомый аптекарь, — сказал Бомонт Гранвиль. — Он мог бы взглянуть на ногу и посоветовать что-нибудь, потому что, если треснула кость, вам нельзя ходить.

— Я ничего не чувствую!

— Ты очень побледнела! — сказала Карлотта. Ее миленькое личико выражало тревогу. Я была слишком обеспокоена, чтобы размышлять разумно. Я напомнила себе, что, как бы все ни обернулось, я ни в коем случае не должна показывать своей тревоги, но как я могу быть спокойной, если так боюсь его?

— Вы должны позволить помочь вам, — продолжал он. — Мой друг-аптекарь здесь, прямо на рынке. Разрешите? — И он взял меня под руку, а глаза его насмешливо блеснули. — Даже если это просто растяжение, не помешает наложить повязку.

— Вы очень добры, сэр! — сказала Карлотта.

— Я к вашим услугам.

— Было бы неблагодарно отказываться от такого побуждения помочь, — добавила Харриет.

— Да, Присцилла, — сказала Карлотта, — ты должна сходить к этому аптекарю! У тебя болит нога, это видно!

— Значит, — подвел итог Бомонт Гранвиль, — договорились? Разрешите мне показать вам дорогу?

Я страшно хромала. Я подвернула лодыжку, но даже не чувствовала боли. Я могла лишь спрашивать себя, какая злая шутка судьбы снова ввела его в мою жизнь?

Я ни на секунду не верила ему. Я хотела сказать ему, чтобы он оставил нас, и объяснить им, что из собственного опыта знаю, что этот человек — неподходящая компания для честных людей.

Карлотта взяла меня под руку:

— Больно, Присцилла?

— Нет, нет, ерунда! Я пойду домой!

С другой стороны стоял Бомонт Гранвиль.

— Обопритесь на меня, — заботливо промолвил он.

— Нет, благодарю вас, в этом нет необходимости!

— Ну, здесь всего пара шагов, — сказал он и повел нас.

В аптеке стоял запах духов и мазей. Мы ступили в ее мрачное помещение, и тут же нам навстречу поспешил какой-то человек в желтом камзоле. Увидев Бомонта Гранвиля, он низко поклонился и его лицо приняло чрезвычайно услужливый вид. Ясно было, что Бомонт Гранвиль — один из самых уважаемых клиентов здесь.