Дитя любви

Потом вступила Салли Нулленс:

— Так, значит, она навострила коготки на моего лорда Эдвина? Быть такого не может! Каким милым ребенком он был — не то, что Ли. И если это в самом деле так…

— Так, знаю я, за кем она охотится! Мнит себя леди Эверсли! Да если такое случится, я не сниму траур до самой могилы! Так и поступлю, Салли, точно говорю тебе!

— Что-то здесь не то! Если ее привезли сюда для того, чтобы…

— Да что ты говоришь! Не похоже это на него, так беспокоиться об образовании Присциллы. Он никогда на нее внимания не обращал!

— Вот это правда! Помню, как он расстроился, когда она родилась. Он-то мальчика хотел, но когда Карл появился, гордый ходил, как пес о двух хвостах! А теперь он привез сюда ее! И что это он так в ней заинтересован? Неужели, ты, действительно, думаешь, что…

— Именно, Салли, так и думаю!

— И что он скажет, когда его подружка захочет выйти замуж за лорда Эдвина?

— А ему что? Он же Эдвину не отец! Посмеется, и только!

Я хотела войти и надавать им оплеух. Злобные старухи, да как они посмели говорить такое о Кристабель и моем отце! Какая глупость! Никогда бы не поверила, что Кристабель — любовница отца, как выдумывают эти две старые карги! Но я сдержалась и тихо удалилась, больше подслушивать мне не хотелось.

Вечером, после того, как все разошлись по своим комнатам, я принялась с беспокойством размышлять над тем, что пришлось мне услышать. Я думала, есть ли в этом хоть крупица правды? Я не могла поверить в такое о Кристабель и отце. Узнай я, что у него есть любовница, я бы не очень удивилась, но я была абсолютно уверена в том, что он слишком уважает мою мать и слишком увлечен ею, чтобы привезти такую женщину в свой дом. Салли и Эмили — просто две завистливые старухи, чья злоба питается обидой. Впрочем, я их понимала: время, когда они были полезны, миновало, и теперь они ненавидели весь мир.

Я была полна страха за Джоселина и гадала, что же будет? Сколько он сможет оставаться у Харриет? Его пребывание там — лишь временное решение наших проблем.

Я достала из ящика цепочку, на которой висело кольцо. Сняв его с цепочки, я надела перстень себе на руку и залюбовалась им. Да, это кольцо сразу же бы заметили. Ли был прав. И дело было не только в искусно вызолоченном кресте, вытравленном на ляпис-лазури, — внутри перстня было выгравировано имя семьи. Стоило только поближе рассмотреть его, как все становилось ясно.

Я прижала кольцо к губам, вспомнив пещеру и чувство, пронизавшее его голос, когда он сказал, что любит меня. Я вспомнила это, когда стояла в зале, а отец не обратил на меня никакого внимания. Как и Кристабель, как Салли Нулленс и Эмили Филпотс, как всем остальным людям в этом мире, мне очень хотелось быть любимой!

Послышался стук в дверь, и голос матери мягко позвал меня:

— Присцилла!

Я торопливо сдернула с пальца перстень и вместе с цепочкой запихала обратно в ящик. Мать вошла, и по ее глазам сразу стало понятно: ее что-то беспокоит.

— Еще не раздета? — нежно улыбнулась она. — Ты мне так нравишься в этом платье! Кружева на нем такие мягкие, нежные. Оно очень идет к твоим глазам! Правда, немного коротковато, надо сказать Частити, чтобы она надставила его. Ты растешь! — Она поцеловала меня. — Присцилла, я хочу поговорить с тобой!

Мое сердце затрепетало. Думаю, когда человек хранит какой-нибудь секрет, эта постоянная тревога неизбежна.

— Хорошо, — сказала я.

— Не бойся, сядь. У тебя все в порядке? Такое впечатление, что ты немножко… Я со страхом взглянула на нее.

— Немножко что?

— Нервничаешь! Ты уверена, что все хорошо?

— Да, у меня все в порядке.

— Ну и прекрасно! Это весьма деликатное дело, не знаю, чем все кончится…

— Что… что за дело? — слабо выдавила я из себя.

— Эдвин и Кристабель Конналт! Между ними что-то есть! Это надо прекратить!

— Почему? — спросила я.

— Это очень неприлично!

— Но раз они любят друг друга…

— Милая Присцилла, не будь такой наивной!

— Верить в любовь — значит быть наивной?

— Конечно, нет! Но эта гувернантка…

— Мамочка, она гувернантка, потому что надо же чем-то зарабатывать на жизнь. У нее хорошее образование, и она ничем не отличается от всех тех, кто приезжает сюда! Если Эдвин любит ее…

Лицо матери напряглось. Это было очень непохоже на нее — подобная строгость, и особенно забота об общественном мнении. Но я ее понимала. Она с подозрением относилась к Кристабель и к тому, как отец ввел ее в наш дом. Если бы оказалось правдой то, что Кристабель и мой отец — любовники, сразу становилось понятным, почему мать не хотела, чтобы она выходила замуж за ее сына. Сама я ни на секунду не верила в это, зная Кристабель, но лишь я одна была твердо уверена в этом, тогда как слуги думали иначе. А раз мать что-то подозревала, значит, и она в это верила?

— Это необходимо прекратить, — сказала она. — Она должна уехать!

— Куда она поедет? Ты даже не представляешь себе, что у нее дома, она рассказывала мне! — И я попыталась обрисовать моей матери кое-что из того, что рассказывала мне Кристабель. Моей целью было доказать ей, что просто невозможно, чтобы Кристабель была замешана во что-нибудь подобное — с моим ли отцом, с кем-нибудь еще.

Но мать, которая обычно, решив что-нибудь, твердо стоит на своем, меня не слушала. Я поняла, что она для себя уже все решила, — Эдвин на Кристабель не женится! Но решать надо Эдвину, а не ей, что я ей и сказала.

— Эдвин излишне чувствителен! — сказала моя мать. — И он всегда слушался меня.

— Это будет зависеть от того, что считает он, — возразила я. — Я знаю, он любит тебя нежно и всегда будет слушать, но, видишь ли, здесь дело касается Кристабель!

— Значит, дело зашло даже дальше, чем я опасалась, а ведь они знакомы друг с другом совсем недолго…

— Да, но то, что случилось… — Я вовремя прикусила язык. О, как бы рассердился Ли и как легко выдать тайну!

— А что случилось?

— Я имею в виду то, как Эдвин и Ли вернулись: в мундирах они смотрелись просто прекрасно, и все это было довольно романтично… — Весьма неубедительно я замяла этот вопрос.

— Я хотела проверить то, что мне рассказала Салли Нулленс.

— Так это дело рук Салли Нулленс! Болтливая старуха!

— Ты несправедлива к Салли. Она любит Эдвина, беспокоится о нем и не хочет, чтобы он попал в лапы авантюристки! И он еще слишком молод, чтобы жениться!

— Ему скоро исполнится двадцать один!

— Присцилла, милая моя, ты все еще витаешь в облаках! Эдвин несет имя великого рода, и он должен найти себе пару, соответствующую его положению в обществе!

— Я очень удивлена, слыша от тебя такие речи! Никогда не думала, что ты можешь быть такой жестокой и тщеславной!

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы Эдвин не женился на Кристабель Конналт! — твердо заявила мать.

— А с отцом ты это обсудила? — спросила я. Ее бросило в жар, и тогда я все поняла. Она в самом деле верила сплетне о том, почему отец привез Кристабель в нашу семью. Это доказывало, что даже сейчас мать не очень доверяет ему! Она холодно произнесла:

— Это твоего отца не касается: Эдвин ему не сын! Но тут она увидела, как я страдаю, и ее настроение изменилось. Она снова стала той любящей матерью, которую я всегда знала.

— Милое дитя, не расстраивайся ты так! Мне не следовало беспокоить тебя, но я подумала, что тебе известно больше, чем остальным, а у нас с тобой секретов друг от друга нет!

Я не ответила: слишком фальшиво бы прозвучало мое «да». О, насколько легко мне было в детстве!

— Забудь, — сказала она, — скоро Рождество, нам надо что-то придумывать! Я схватила ее руки в свои.

— Пожалуйста, не отсылай ее! — взмолилась я. — Она погибнет там… Этот дом викария… Он так жалок, холодный… мрачный… Пожалуйста, не прогоняй ее!

— У тебя доброе сердце, Присцилла! Верь мне, я сделаю все возможное, чтобы не повредить ни Кристабель, ни Эдвину.

Я бросилась в ее объятия, и, как всегда, она меня утешила. Я подумала: «Она привыкнет к Кристабель, и все будет хорошо».