Страница 18 из 80
Мы показали письма Ребекке.
— Нам придется сейчас же уехать. Я не знаю, как долго идут сюда письма, но вполне возможно, что Белинда уже в пути, — сказала я.
— Она пишет, что даст знать о дне прибытия.
— Конечно. Однако, принимая во внимание расстояние и то время, за которое письма добираются сюда, она, скорее всего, давно выехала.
Казалось, что за меня все решает случай.
— Только не останавливайся в лондонском доме, — посоветовала Ребекка, — поезжай в Мэйнорли.
— Я чувствую, что должна находиться в Лондоне.
Я хочу встретиться с родителями Джоэля, и еще мне надо подготовиться к приезду Белинды.
Она вздохнула.
— Слишком многое там будет тебе напоминать…
— Я должна вернуться, Ребекка.
— Как бы мне хотелось поехать с тобой! Но я не могу опять бросить Патрика и детей.
— Конечно, не можешь. Дорогая Ребекка, я способна сама стоять на ногах. Нельзя же всю жизнь полагаться на старшую сестру.
— Знай, что я всегда здесь. Знай, что этот дом ждет тебя, если когда-нибудь тебе станет невыносимо… в другом месте.
— Мне не станет там невыносимо. Я уже выросла из этого. Нельзя вечно прятаться, как черепаха под панцирь. А кроме того, я действительно хочу разузнать все возможное относительно Джоэля. И к тому же со мной будет Белинда.
Ребекка нахмурилась:
— Боюсь, что она осталась прежней.
— Мы обязательно приедем навестить тебя.
Она нежно поцеловала меня.
— Береги себя, Люси, — сказала она. — И помни, что я думаю о тебе.
С возвращением в Лондон мое беспокойство возросло.
Войдя в свою комнату, я тут же подошла к окну, почти ожидая увидеть под уличным фонарем фигуру человека, хотя и стоял ясный день. Я подумала, что мне следовало бы сменить комнату, но тут же решила, что это было бы трусостью. Нет, нужно бороться со своими страхами.
Я все более убеждалась в том, что теория Ребекки верна. Мне почудился стук камушков по стеклу; внизу действительно стоял какой-то человек, и у него было веселое настроение. Он поклонился, а мне показалось, что я вижу знакомую прическу и шрам.
Нужно держать в узде свое воображение. Оно должно работать на меня, а не быть моим врагом.
Хорошо, что возле меня находилась Селеста. У нее, конечно, тоже было свое горе, но зато отсутствовало чувство вины, больше всего угнетавшее меня. Неужели я действительно помогла послать на виселицу невинного человека?
На следующий день после прибытия в Лондон я отправилась к сэру Джону и леди Гринхэм. В их доме царила печаль, и у всех были самые дурные предчувствия. Меня встретили очень тепло.
— Дорогая моя, дорогая Люси, — сказала леди Гринхэм, — это для нас страшный удар. Я с самого начала была против того, чтобы он туда ехал. Как мне хотелось переубедить его!
— Есть ли новости? Мне известно только то, что писалось в корну олльской газете.
— Вряд ли здесь известно многим больше, — сказал сэр Джон. — Наш сын исчез, словно растаял в воздухе.
Он покинул собрание вместе с остальными, а потом они с Джеймсом Хантером решили дойти пешком.
— Этого ни в коем случае не следовало делать, — заметила леди Гринхэм, — в этих ужасных диких странах!
— Но какие-то меры предпринимаются?
— Все, что можно, уже приведено в движение, — сказал сэр Джон. — Видите ли, это серьезный политический вопрос. Правительство желает установить истину дипломатическим путем. В конце концов, это дело правительства. В то же время нежелательно обострять наши дипломатические отношения с Бугандой.
— Значит, есть предположение, что все связано с переговорами, в которых участвовал Джоэль?
— Мне кажется, официальная точка зрения Лондона именно такова. Не думаю, что это заурядное ограбление и… как бы это сказать… избавление от жертв.
— Ах, Джон, Бога ради, не говори так, — взмолилась леди Гринхэм.
— Надо смотреть в лицо фактам, моя дорогая. Есть такие страны, где с наступлением темноты небезопасно ходить по улицам.
— Джоэль должен был подумать об этом, — сказала леди Гринхэм.
— Ты же знаешь, как все случилось, — сказал сэр Джон. — В экипаж село столько человек, сколько поместилось, а двое самых молодых, естественно, пошли пешком.
— И во время этой пешей прогулки исчезли, — добавила я.
— Приблизительно , так.
— Но вы говорите, что власти предпринимают какие-то меры? Ведь они не могут махнуть на это рукой.
Сэр Джон кивнул:
— Вы можете быть уверены: все, что можно, я уже сделал.
— Как мило, что вы навестили нас, — сказала леди Гринхэм. — В последнее время произошло слишком много ужасного. Мне кажется, вы правильно поступили, уехав в Корнуолл.
— Сестра просила меня задержаться там подольше, но из-за этого…
Сэр Джон наклонился ко мне и погладил мою руку, — Мы давно знали, что вы неравнодушны друг к другу, — сказал он.
— По правде говоря… у нас с Джоэлем был серьезный разговор перед его отъездом. После его возвращения мы собирались объявить о нашей помолвке.
Оба супруга заулыбались.
— Он вернется домой, — сказал сэр Джон, — и тогда и у нас зазвонят свадебные колокола. А пока, увы…
Я понимала, о чем он думает в этот момент. Все будет вовсе не так, как мы предполагали. Мой отец, один из создателей плана нашей совместной с Джоэлем жизни, теперь лежит в могиле. Он погиб от руки убийцы; а жених исчез в чужой стране.
Я продолжала гадать, какой же новый удар поразит меня.
Пока я разговаривала с сэром Джоном и леди Гринхэм, приехал Джеральд Гринхэм. Между ними и Джоэлем был всего год разницы, и я знала, что братья очень дружны между собой. Джеральд служил в армии. Он был весьма привлекателен, полон жизненной энергии, хотя и лишен того внутреннего благородства, которое сразу же ощущалось в Джоэле.
Он подключился в нашей беседе об исчезновении, его брата. Естественно, это было главной темой разговоров в доме Гринхэмов. Джеральд считал, что предпринимаемых действий по выяснению обстоятельств этого исчезновения недостаточно.
Сэр Джон возразил, что никакой план действий не может учитывать всех мелочей и в таких случаях всегда соблюдается определенная секретность.
Джеральд остался при своем мнении. Он поинтересовался, как мои дела, по-видимому, вспомнив, что совсем недавно я пережила ужасную трагедию, и в то время, как у них еще теплилась надежда, у меня ее уже не было.
Когда я собралась уходить, сэр Джон предложил Джеральду проводить меня до дому, на что тот с энтузиазмом согласился.
Как только мы вышли из дому, Джеральд поймал кеб, и, пока мы тащились по городу, он сказал:
— Это тяжкий удар для моих родителей. Они скрывают это… но я-то знаю, что творится у них в душе.
— Я вас понимаю.
— Я и сам очень обеспокоен. Хотелось бы что-то предпринять.
— Но что вы можете сделать? — Трудно сказать. Тяжелее всего сидеть дома и ждать, когда что-то выяснится. Я очень обеспокоен.
— Это вполне понятно.
— Вы, вероятно, ощущаете то же самое. Я знаю, каковы ваши чувства к Джоэлю.
— Я надеюсь, что он вернется.
— Мне хотелось бы поехать туда и провести небольшое тайное расследование… ну, вы понимаете. Не сообщая никому, что я его родной брат.
— Полагаю, государство располагает более сильными средствами, чем частные детективы.
— Это не всегда так. В общем, мне хотелось бы принести какую-то пользу.
Я искоса взглянула на него. Челюсти у него были крепко сжаты, а в глазах читалась решимость.
Мне он очень понравился. Он действительно беспокоился за своего брата. После того как мы распрощались, я почувствовала, что благодаря ему мне стало немножко легче.
Летели недели. Пришли письма от Белинды: одно — мне, другое — Селесте. К тому времени, как письма добрались до нас, Белинда была уже в открытом море.
Некоторое время я провела в Мэйнорли, но меня постоянно тянуло в Лондон. По ночам я уже не выглядывала робко в окно. В первые недели такое еще случалось, однако передо мной всегда представала пустая улица.