Страница 9 из 13
После глянцевого журнала я навестила основное место работы – редакцию «Уральской звезды». Долго пряталась за углом, услышав в коридоре бас главного, – выжидала, когда он уберётся восвояси. Однако не рассчитала – выкатилась из-за угла прямо под ноги нашего храбреца!
Не повезло.
Пришлось здороваться, говорить дежурные фразы, отчитываться о проделанной работе. Шеф тут же ухватил меня под локоть и отбуксировал в свой кабинет, а там вольготно раскинулся в кресле, жестом указывая на место напротив.
Значит, это надолго.
Какая досада!
– Ну, как продвигается наше расследование? – поинтересовался главный, понизив голос. – Нет новостей? Я насчёт господина Гынды.
Мне даже не пришлось изображать удивление, настолько я была потрясена вопросом! Моя челюсть просто отвалилась от совершенно искреннего изумления! Я полагала, шеф давно забыл о приватной беседе с упоминанием могущественного члена ЗСО.
– Вы шутите? – возмутилась я. – Мы же закрыли тему!
– Да? Но я надеялся…
– Увольте! Где господин Гында и где я? Согласитесь, мы с ним несопоставимые величины. Он слишком высоко летает. Мне даже и пёрышка не поймать из его оперения – оно сгорит в верхних слоях атмосферы, не долетев до земли.
– Не прибедняйтесь, Юлия Андреевна. Крошечный, но энергичный термит способен уделать целый баобаб.
Минуты две я натужно соображала, расценивать ли сравнение с термитом как комплимент. Главный редактор, неверно интерпретировав возникшую паузу, приободрился и пошёл в наступление:
– И потом, Юлия Андреевна, разве это слова настоящего репортёра? У вас должны загораться глаза, когда речь заходит о журналистском расследовании! Займитесь сбором разведданных. Тряхните старые контакты. Где-то кто-то что-то слышал, кому-то что-то стало известно… Безусловно, я буду вас всячески поддерживать. На время можете отложить другие редакционные дела.
Вот ещё!
Почему это я должна откладывать другие дела? Меня гораздо больше волнует судьба больничных малюток, чем перспектива устроить уотергейтский скандал Богдану Гынде!
– Эта задача мне не по зубам, – фыркнула я. – Извините!
И отправилась к себе в кабинет.
Из письма, отправленного Веронике:
«…и ужасно возмущает, что некоторые люди любят загребать жар чужими руками. Мой главный этим славится! Предлагая ввязаться в крупную аферу, сам он ничем не рискует. У него серьёзное прикрытие в лице хозяина – вице-губернатора. Именно перед ним он и мечтает выслужиться, завалив крупного зверя – Богдана Гынду (вернее, не завалив, а мелко куснув за волосатую ляжку!). А меня в случае чего отдадут на растерзание, заявив, что “журналистка Бронникова затеяла никому не нужное расследование самостоятельно”…»
SMS от Никиты:
«Сегод. провёл семь встреч. Джип оплатили?».
Да, насчёт джипа… Дело с выплатой страховки так и не сдвинулось с мёртвой точки! Я нанесла ещё два визита в «Атлант», потом превратилась в телефонного террориста. Егор Петров – олимпийский чемпион в дисциплине «уклончивые ответы». Он каждый раз предельно вежливо и мягко сообщает мне о том, что они всё ещё «собирают необходимые сведения» и «ждут ответ на запросы».
Три персональных встречи и полчаса телефонных диалогов с Егором привели к загадочному результату. Вместо того чтобы возненавидеть сотрудника страховой компании за устроенную канитель с документами, я, напротив, очарована им! Наведываясь в «Атлант» и выслушивая монологи Егора, я имела возможность насладиться и его внешним видом (о, эти тёмно-русые волосы, голубые глаза, спортивная фигура!), и его прекрасным голосом. К тому же у него, как я успела заметить раньше, шикарные брови а-ля Марлон Брандо, а также аппетитные губы и аристократичные ноздри.
Да, изумительные!
Кому рассказать – повертят пальцем у виска: «Ноздри! Совсем спятила!» Но чем ещё заниматься, как не разглядывать парня, пока он ездит мне по ушам? Не вслушиваться же в его слова! Егор талантливо расписывает трудности, возникшие у страховой компании при попытке расстаться с крупной суммой денег и передать её мне. Столько всяческих нюансов и неразрешимых проблем! Подумать только!
Вот я и не слушаю весь этот трёп.
Не верю ни одному слову!
Зубы, кстати, у юноши тоже превосходные – белые, ровные… Ну а улыбка и вовсе невероятная. Он улыбнулся мне два раза, и все звуки тут же умолкли, мир вокруг замер… Но вообще-то он скуп на улыбки, этот Егор Петров. Серьёзный мальчуган.
Каждый раз он сражает меня наповал своей вкрадчивой вежливостью. Набирая номер страховой компании, я жажду нелицеприятно высказаться в адрес «Атланта», придерживающего деньги за разбитый автомобиль. Но тут же напарываюсь на изысканное радушие Егора. Он так рад меня вновь слышать! Интонации искренние, никакой слащавости… Два-три ласковых слова, и ругательства вязнут в горле, как кислый творог: если сейчас я выплюну их в трубку телефона, то потом неделю буду чувствовать себя хамкой, обидевшей наследного принца.
Уж не в Оксфорде ли его учили манерам?
Мечтаю, чтобы внешние достоинства Егора Петрова соответствовали его внутреннему содержанию – тогда существует надежда, что страховая компания меня не обманет и отдаст все деньги сполна. Но насчёт нравственных характеристик Егора пока ничего не ясно. Возможно, все его слова о необходимости «получить дополнительные материалы» и «выяснить некоторые подробности» – не пустой трёп, и я, в конце концов, получу свои деньги. И наоборот: голубоглазый красавчик – настоящий упырь, поднаторевший в «обувании» клиентов. Тогда страховой компенсации мне не видать.
И что потом?
Идти в суд?
Моя учительница английского, Лиза, очаровательна. Однако её обаяние никак не влияет на мои успехи в изучении языка. Думаю, верзила в маске палача, с хлыстом в одной руке и раскалёнными щипцами в другой, был бы более эффективен, нежели прелестная Лиза, расточающая улыбки и комплименты…
После нескольких месяцев бесплодных мучений в мою душу закралось ужасное подозрение: я никогда в жизни не выучу английский.
И как другие с ним справляются?
Даже дети!
Нет, я определённо тупица!
Но Лиза говорит – всё дело в недостаточной мотивации.
– Юля, а зачем тебе язык?
– Как зачем?! Английский – язык мирового общения. Его знают все. Кроме меня. И вообще, согласись, не очень-то современно в эпоху открытых границ не говорить ни на одном иностранном языке.
– Отлично можно жить, кстати. А ты собираешься в поездку?
– В июне поеду к подруге в Прагу.
– Там ты прекрасно обойдёшься без английского. В Чехии многие ещё помнят русский, да и с подругой ты наверняка будешь общаться не на английском.
– Это верно. Она русская.
– Вот видишь. Идём дальше. Нужен ли он тебе для работы?
– А как же!
Я представила, как общаюсь на великолепном английском с чиновниками из мэрии. Для выражения чувств мне вполне хватило бы одного-единственного глагола, широко используемого в американских фильмах. На прошлой неделе, когда я радостно заявилась в мэрию с вопросом, не пора ли моему бравому артиллеристу паковать чемоданы для переезда, мне спокойно разъяснили, что Иннокентию Михайловичу придётся ждать квартиру как минимум года три…
Минута молчания. Шок.
Вот тут бы и пригодился английский глагол.
Хотя на русском прозвучало бы ещё лучше.
Три года… И это после того, как «Уральская звезда» (и я, в частности) раструбила на всю область о победе, одержанной в битве с бюрократами. Газета напечатала радостную статью, а по местному ТВ показали сюжет: принарядившийся Иннокентий Михайлович принимает из рук чиновника букет цветов и красивый сертификат.
Я наивно полагала, что дело сделано: после нескольких месяцев бумажной волокиты, отговорок и отказов удалось-таки встроить Иннокентия Михайловича в очередь. И значит к девятому мая он обязательно получит квартиру! Как же иначе? Артиллерист, командир батареи, вся грудь в орденах, три ранения, прошёл с боями Белоруссию, Польшу, добрался до Берлина и до рейхстага – неужели можно оставить восьмидесятивосьмилетнего ветерана без долгожданного (и обещанного правительством!) подарка в юбилейную, шестьдесят пятую годовщину Великой Победы?