Степь в крови

Повернув у Старого Оскола на восток, отряд драгун Минина, шедший в левом крыле корпуса, оказался в роли заслона от разрозненных и суетливых атак красных. Пройдя с боями пятьдесят верст, изрядно потрепанные и уставшие драгуны под вечер четвертого дня приблизились к большому селу с высящимся пятикупольным храмом. Дул холодный ветер, несший пыль и колючий дождь. Минин вел отряд по большаку растянутой цепью. Выслав вперед и на фланги разъезды, он был расслаблен и мечтал о горячем ужине и сне. Отряд въехал в село. По одной стороне улицы стояли дома, по другой – амбары и хозяйственные постройки. Минин ехал во главе отряда и дремал.

– Пятикупольный, – сказал кто-то за его спиной. – В моем селе такой же…

Минин приказал разойтись на ночлег. Вахмистр приглушенными окриками стал распределять драгун по группам и распределять в караул. Минин спрыгнул с коня у первой избы, привязал повод к околице и грузным шагом усталого человека вошел внутрь. В горнице горела свеча. У нее, прижавшись к груди древней, шамкающей беззубым ртом бабки, сгрудились дети. Минин оглядел комнату и приказал:

– Дай молока.

Кряхтя и шамкая, бабка поднесла Минину крынку.

– Коню овса и воды, – приказал Минин, сделал два больших глотка и лег на скамью.

Он закрыл глаза и забылся. Казалось, прошло немного времени, как далекий ружейный треск разбудил его. Минин вскочил со скамьи и выхватил шашку. Комната была темна. Где-то в углу бормотала бабка и плакал ребенок. Выстрелы повторились. Минин опрометью выбежал в сени. Навстречу ему с улицы ворвался ошарашенный, с пьяными и исступленными глазами вахмистр.

– Что?! – схватив его за ворот, проревел Минин.

– Засада! Стреляют! Уходим! – выпалил вахмистр и бросился вон.

Минин вышел следом. По улице проскакали всадники. На другом конце села, у церкви, продолжалась перестрелка. Ночь была темна. Ни в одном из окон не было огня. Минин вышел на дорогу и преградил путь скачущим из села всадникам.

– Господин ротмистр! – натягивая поводья, воскликнул один из них. – Засада! У церкви бой.

– Сколько их?

– Неизвестно!

– Ладно, по коням! Сбор в пяти верстах по большаку!

Всадники поскакали дальше. Минин же вскочил на коня и рысью поехал к церкви, на выстрелы. В левой руке он сжимал узду, а в правой обрез. Прижимаясь к гриве коня и держась околицы, он минул несколько десятков изб. Тем временем выстрелы смолкли. Минин оказался на окраине площади перед церковью и спешился. Некоторое время все было тихо, и ротмистр уже собирался объехать церковь по кругу и убедиться, что не осталось раненых, как издалека, с церковной паперти, раздался крик:

– Никола!

– Че! – ответил хриплый голос из-за спины Минина.

– Чего там наши?

– Да распугали этих чертей – они и утекли!

Никола вышел на площадь по той самой улице, которую пересек Минин и в десятке шагов от которой теперь жался к плетню.

– Надо ж было караулы для начала вырезать, а потом уж и их, чертяк окаянных, бить!

Вслед за Николой на площадь вышли еще пять или шесть мужиков. Все они без опаски направились к церкви. С других концов площади стали собираться и остальные участники засады. Это все сплошь были низкорослые коренастые фигуры, бородатые, в нательных рубахах и с обрезами.

У паперти начался сход. Зажгли факелы. До Минина доходили лишь обрывки фраз и отдельные возгласы. Но из всего ротмистр понял, что у мужиков идет спор о том, вернутся ли белые в село, как быть обществу дальше и чью сторону держать в войне. Спор был горячим и обещал стать долгим, а Минин не имел больше желания рисковать своей жизнью. Не таясь, он поднял коня, вскочил в седло и галопом, для острастки через плечо выстрелив в мужиков, поскакал прочь из села.

Тучи рассеялись. Небо стало звездным. Минин проскакал несколько верст по большаку, пока не услышал предостерегающий окрик. Подъехав ближе, он был встречен караулом. Зажгли факел.

– Господин ротмистр! – радостно воскликнул драгун.

– Господин ротмистр! – подхватили приглушенные ветром голоса.

– Александр Евгеньевич! – из темноты возник вахмистр. – Мы уже надежду потеряли. Были уверены, что вы за нами едете, а вы исчезли! Мы уже и разведчиков посылали в село, а вас все нет.

– У меня было небольшое приключение. Но все обошлось. Рассказывайте.

– Едемте за мной, здесь съезд. Лешка, посвети!

Драгун с факелом поскакал вперед, и всадники оказались на разбитом съезде с большака. По обе стороны от дороги высились ревущие на ветру кроны тополей.

– Мы расположились на ночлег, – начал свой рассказ вахмистр, – как вы и приказали, группами по нескольку человек в каждую избу. Я лично распорядился о караулах. Но из-за усталости и из-за того, что мы слишком скоро разбрелись, не заметили, что, на удивление, в домах и вообще нигде в селе почти не было людей. Я с тремя офицерами расположился в ближней к церкви избе. Ну, пропустили мы по стопочке и только отправились на боковую, как вдруг на тебе! Бах! Бах! – вахмистр замахал руками. – Как мы теперь поняли, о нашем приходе знали заранее и, видимо, устроили засаду в церкви. А как только узнали, что мы спим, так повылезали и хотели сонными всех перерезать. Но, благо, Божьей милостью, я додумался поставить караул на площади. Наши молодцы не уснули и, как только большевики показались, начали стрельбу. Ну а дальше, сами видите, господин ротмистр, оставаться в селе не было никакой возможности. Ночь. Неразбериха. Паника. Я отдал приказ отступать, хотя, собственно, и без приказа все сами сообразили…

– Ясно, – Минин положил руку на плечо вахмистра, – вы поступили верно. Во всем происшедшем исключительно моя вина. Все из-за беспечности и усталости. Но ничего. Потери велики?

– Это невозможно установить. Мне удалось собрать около пятидесяти человек.

– Четверть отряда?

– Остальные не должны были погибнуть. Скорее всего ускакали в разные стороны. Завтра поутру соберемся, не беда. Если, конечно, поблизости нет крупных сил красных.

– Когда вы ускакали, я пробрался к церкви. Засаду устроили местные мужики. Регулярных войск здесь нет.

– Отлично! Завтра сочтемся, – вахмистр самодовольно крякнул.

– А что это за место? Куда мы едем?

– Скоро уже будем. Вы приятно порадуетесь.

Дорога сделала крутой поворот, и за ним началась парковая аллея. Из-за деревьев навстречу всадникам вышел караульный.

– Господин ротмистр! Живой. Слава Богу! Проезжайте.

В парке горели костры. Вокруг них вповалку лежали изможденные люди и кони.

– Я отдал приказ отдыхать. А ночь холодная, так что костры не помешают…

– Оставьте. Нам ничто не грозит.

Минин пришпорил коня и, вырвавшись вперед, выехал на мощенный брусчаткой парадный двор дворянского имения. Черная громада с колоннами и двумя раскинувшимися крыльями флигелей стояла в тишине на ночном ветру, брошенная, освещенная огнями костров. Пошел дождь.

– Почему не размещаете людей в здании?

Лицо вахмистра расплылось в усмешке:

– Так крыши нету. Содрали всю.

– Дай факел, – приказал Минин и, взяв из рук драгуна почти прогоревшую палку с ошметками тряпья и смолы, тронул коня.

Поднявшись на крыльцо, он проскакал меж колонн по разбитому полу и с шумом ворвался в огромный овальный зал. Крыши не было. Через руины перекрытий дворец освещала луна. Пол был усеян обломками черепицы, мрамора и мебели, обрывками портьер и картин. Направив коня шагом, Минин обогнул залу и в дальнем конце ее в огне факела в большом разбитом зеркале увидел страшное лицо Гражданской войны. Он сидел на черном коне посреди огромной залы, некогда видевшей блестящие балы, любовь, отважных офицеров и очаровательных женщин…

Пришло утро. Минин вывел отряд на большак. По пути к нему присоединилось еще несколько групп, ночью скрывшихся в лесу. Рысью подойдя к селу, Минин вскинул шашку и перешел на галоп. В тишине, разрываемой лишь гулким топотом копыт, отряд ворвался в село. Резали всех мужчин и юношей, способных нести оружие. Резали молча. А после свезли тела в одну избу и подожгли ее. Дом сгорел, а на пепелище так и остались лежать обугленные люди. Баб с детьми согнали в церковь, а весь скарб Минин отдал на разграбление.