Степь в крови

– Господин генерал, на горизонте берег. Англичане ушли.

– Прекрасно. Вечер отдыха, и завтра же отправимся.

– Есть одна сложность. Капитан утверждает, что это не Гурьев, а форт Александровск. Причину же нашего местонахождения здесь он отказывается объяснять.

Генерал исподлобья взглянул на Глебова, отложил бумагу на стол и двинулся к лестнице.

– Пойдем разберемся. Это неожиданная новость.

Капитан шхуны был престранный тип. Он был высок, худ и ехиден. Его желтое лицо издалека могло показаться благородным и одухотворенным, но вблизи собеседника поражали странные, неестественные гримасы, которые выступали на плотно обтянутых тонкой кожей скулах.

– Капитан, в чем дело? Мне доложили, что мы на подходе к Александровску, хотя договаривались относительно Гурьева.

– У нас поломка в машинном отделе, – гнусаво и обидчиво ответил капитан. – Нам нужно зайти в порт.

– И как много времени понадобится для ремонта?

– Должно, два дня, хотя, может, и три.

– Никанор Иванович, – генерал доверительно положил руку на жилистое плечо капитана, – нельзя ли как-нибудь обойтись? Быть может, мы дотянем до Гурьева? Власть в Александровске часто меняется, и неизвестно, кто там сейчас. Если красные, то дело закончится катастрофой, и не только для нас, но для всей команды. Вы должны это ясно осознавать.

– Власть в Александровске у красных. Мой брат там комендантом.

Алмазов изумленно отшатнулся.

– Генерал, я обещал вас доставить в целости и сохранности. Я свое слово держу. Вам же при заходе в порт нужно будет одеться попроще и носу на берег не казать. Команда у меня надежная – не выдаст, – капитан скорчил очередную гримасу, откашлялся и всем своим видом дал понять, что разговор окончен.

– Но в таком случае зачем вы отпустили английский миноносец? Мы могли бы перейти на его борт…

– А затем, что если вы внимательно взглянете туда, – капитан ткнул пальцем в линию горизонта по правому борту, – то увидите две черных точки – это корабли береговой охраны красных. Еще три идут к нам по левому борту.

– Что это значит? Ловушка?! – генерал отпрянул и беспомощно провел рукой по поясу, но понял, что опрометчиво оставил браунинг в каюте. – Глебов! В ружье! Господа офицеры, это западня.

Маленький отряд из пяти человек встал в круг на палубе и приготовился к отражению нападения.

– Что вы делаете? – капитан откашлялся и плюнул за борт. – Вас может спасти только сдержанность. Что ваши браунинги против их пушек? Делайте, что я говорю, иного выхода у вас нет!

Генерал бросил на капитана презрительный взгляд, горделиво мотнул головой и, обернувшись к офицерам, приказал:

– Спуститесь в каюту и ждите. А вы, мессир! – он обернулся к капитану. – На вас будет наша кровь.

Большевистские миноносцы стремительно приближались. Уже были различимы красные флаги и угрюмые лица матросов на палубах. Четыре сторожевых корабля окружили шхуну, а с одного, подошедшего вплотную, перебросили трап. По нему на палубу шхуны тотчас же сбежало полтора десятка матросов во главе с комиссаром.

Комиссар был одет в военную форму без знаков отличия. Напомаженный, точно столичный франт, он имел вид необыкновенный для этих диких мест.

– Брат! – воскликнул комиссар.

– Брат! – откликнулся капитан.

Они обнялись.

– Я слышал, будто у тебя почтенный груз, – комиссар в упор уставился на Алмазова. – Его высокопревосходительство генерал Гришин-Алмазов. Собственной персоной! Бывший военный министр Сибирского правительства! Бывший комендант Одессы! Проездом из Новочеркасска в Омск! Прошу заметить, – он отвесил генералу низкий поклон и, не выпрямляясь, продолжил: – С экстренной корреспонденцией!

Матросы с миноносца, окружившие генерала, взорвались дружным хохотом.

– Сдавайте корреспонденцию, генерал!

Алмазов беспомощно оглянулся и вздрогнул, осознав бессилие предотвратить неизбежность. У входа в кубрик, за спиной матросов, стояли офицеры охраны. Алмазов отпрянул в сторону, и в тот же миг прогремел первый залп. Началась беспорядочная пальба. Через минуту все было кончено. Залитая кровью жертв перестрелки палуба стала багряной.

Комиссар стоял против Алмазова и сверлил его налитыми кровью сузившимися глазами.

– Давай корреспонденцию, генерал! А не то мы тебя живо на рею…

Он не договорил. Алмазов порывистым движением оттолкнул стоявшего сбоку матроса и сбежал в кубрик. Он проклинал себя за беспечность и доверие капитану. Единственной его мыслью было уничтожить, любой ценой уничтожить письмо Деникина…

– Когда началась стрельба, я стоял чуть поодаль, за рубкой. К несчастью, механизм браунинга заело и мне пришлось стать беспомощным свидетелем гибели товарищей. Выйдя из оцепенения, я прыгнул за борт. В воде я слышал несколько выстрелов за спиной. Но пули меня не задели, и, выждав, я всплыл под кормой одного из миноносцев. Там я скрывался, время от времени набирая воздух, до тех пор, пока флотилия не пошла к Александровску. Я же затемно достиг берега, переночевал у рыбака-казаха, разжился у него провизией и на следующее же утро тронулся в путь.

– Ясно. Но не все. Что вез ваш отряд Колчаку? Вы обмолвились о некой корреспонденции. Что в ней содержалось?

– Это секретная информация. Об этом знал только генерал Алмазов, царствие ему небесное.

– Значит вы полагаете, что генерал мертв?

– Думаю, да. Ведь иначе б… кто его знает. Во всяком случае, несравненно предпочтительнее умереть, чем оказаться в большевистском плену. Такому, господин ротмистр, не позавидуешь.

– Э, нет, господин почтмейстер, не спешите. Вы не ответили на мой вопрос. А без исчерпывающего ответа наше сотрудничество представляется невероятным. Подозревать вас в измене у меня нет оснований, но как мы вас подобрали в поле, так и отпустим. До ближайших разъездов генерала Улагая верст сто.

Минин встал и направился к выходу.

– Постойте. Вы понимаете, что это тайна, что на карте судьба всего Белого движения?

– Понимаю, – парировал Минин.

– Мы везли Колчаку письмо генерала Деникина с планом на летнюю кампанию. По нему Добровольческая армия и войска верховного правителя должны соединиться на Волге между Царицыном и Саратовом, а затем двинуться на Москву. Этот план согласован с Юденичем, Миллером и союзниками. Подробностей я не знаю, – Глебов беспомощно развел руками и откинулся на спинку кушетки.

– То есть речь шла об объединении усилий всех белых армий и союзных войск?

– Да.

– И этот план в руках большевиков?! Грандиозно! Глебов! – Минин ухватил поручика за ворот и поднял над кушеткой. – Зачем ты выжил?! Кому теперь нужна твоя жизнь?! Почему ты не уничтожил это письмо? Я спрашиваю! – Минин тряхнул поручика в воздухе и бросил на кушетку, отчего несчастный Глебов жалостливо застонал. – Так… так… идти на Александровск бессмысленно… семь дней да три… нет. Поздно.

Размашистым шагом Минин вышел на крыльцо, впустив в душную хату свежесть степной ночи.

– Микола! Казаки! По коням! Идем в Новочеркасск. Иван, возьми с собой двух братов, заночуйте здесь с поручиком, а поутру за нами. Да поживей! И с поручика этого глаз не спускать, да чтоб живым доставили. Головой отвечать будете. Все. По коням!

Глава вторая, в которой происходит явление героя

Нет, не пала Русь в 1917 году. Прибитая и изнасилованная, она, ворча и обливаясь кровью, поднималась. Пожары бунтов на окраинах империи к весне 1919 года зарделись призывным знаменем борьбы. Из руин над Россией поднимался Белый архипелаг.

С первых дней 1919 года большевистский Реввоенсовет и командование красных армий на юге страны сосредоточили главный удар на донецком направлении. Бронштейн-Троцкий взывал с трибуны: «Пролетарьят, вперед, – на борьбу за советский уголь! В Донецком бассейне зарыт великий клад, от которого зависит наше процветание!» Обладая десятикратным численным перевесом, большевистское командование к концу марта потеснило обескровленные добровольческие части. Но в начале апреля с Кубани прибыли первые эшелоны конницы…