Искушение сирены

— Ты уверен? — спросил Джосс.

— Я не могу ее оставить, — повторил Грей. — Я дал слово…

София сделала шаг к нему.

— Грей…

— Иди вниз. — . Холодные, не терпящие возражений глаза наконец встретились с ее взглядом. — И оставайся там.

Нельзя было не повиноваться этому взгляду и каменной твердости его голоса. София, стараясь унять дрожь в руках и даже не пытаясь сдержать разброд в мыслях, пошла вниз.

И осталась там.

Глава 20

Полувахта подходила к середине, когда дверь каюты распахнулась с грубым скрипом, заставив Софию вскочить со стула. Ее ноги затекли от долгого сидения, и боль пронзила все ее суставы. Несколько долгих и даже страшных часов она просидела на этом стуле.

— Ты готова? — спросил Грей вместо приветствия. Прислонившись одним плечом к дверному проему, он посмотрел на два упакованных и крепко перевязанных сундука. Она чувствовала, что он мысленно прикидывает вес багажа. — Я скажу Леви, чтобы он их принес.

На его лице была сажа, капли запекшейся крови, царапины, под глазами залегли глубокие тени. Его брюки теперь больше походили на лохмотья.

С того самого утра она придумала сотни слов, которые собиралась сказать ему, когда наступит этот момент. Потом она уменьшила их до крошечной горстки, которая напрямую зависела от поведения Грея. Резкая реплика, мягкая мольба, смиренное извинение и возмущенная оборона… все это, словно снежинки, растаяло на ее языке.

— О, Грей, — сказала она, — ты, наверное, очень устал.

— Да. — Он скорее выдохнул это короткое слово. — Устал.

Ей так хотелось обнять его. А по желанию, ясно написанному на его лице, она видела, что ему очень хочется, чтобы его обняли. Между ними стояла только гордость и два упакованных сундука.

Он выпрямился и потянулся к сундуку поменьше.

— Что ж, пойдем. Совсем скоро стемнеет.

Двухвесельная шлюпка «Кестрела» была поднята к фальшборту «Афродиты». Это была небольшая лодка, с двумя дощатыми сиденьями и единственной парой весел, похожая на крошечную гребную шлюпку, которая доставила ее на «Афродиту». Как только София села в лодку и ее сундуки были погружены, появился капитан Грейсон, чтобы сказать прощальные слова. Она протянула руку, и он поцеловал ее, отвесив вежливый поклон. Этот жест удивил ее. София считала его таким сдержанным и степенным, в отличие от Грея. Очевидно, братья были похожи не только ушами, которые унаследовали от отца, но и присущим им обаянием.

— Вы были очень добры ко мне, — сказала она. — Спасибо.

— Вам не обязательно покидать корабль. Если вы предпочитаете остаться на борту «Афродиты», то одного вашего слова будет достаточно.

За спиной у брата появился Грей. Взгляд, брошенный на Софию, сверкал молчаливым вызовом.

— Спасибо, капитан, — сказала она. — Я ценю вашу заботу, но Грей присмотрит за мной.

Капитан улыбнулся:

— Я в этом не сомневаюсь. В таком случае встретимся на Тортоле.

Он вновь поклонился и отступил в сторону, чтобы Грей мог сесть в лодку. Мужчины коснулись друг друга плечами — София расценила это как мужской эквивалент объятию.

— А как же остальные? — спросила София, когда лодка была спущена. Они устроились друг против друга на дощатых сиденьях.

— Они уже на борту «Кестрела».

— Даже козы?

— Да, — ответил он совершенно серьезно.

Лодка со всплеском опустилась на воду. Сверху послышались прощальные крики. Грей потянулся за веслами.

— Нам нужно поговорить. Наедине. И возможно, такого шанса у нас не будет на борту «Кестрела». Я буду занят.

— Тогда я поблагодарю тебя сейчас.

— За что?

— За капитана Мэллори.

— За то, что я его поколотил? — Он покачал головой, глядя на горизонт. — Не стоит благодарности.

Он налег на весла.

— Предполагалось, что в это плавание я уйду респектабельным джентльменом. Вместо этого я пускаю в ход кулаки, захватываю корабли, лишаю девушек девственности…

Поморщившись от его резкого тона, София сердито посмотрела на него:

— Да, я была девственницей, Грей, но глупой я никогда не была. Я знала, что это причинит мне боль, но все равно этого хотела. — Она подняла подбородок. — Я также знала, что ты причинишь мне боль.

Его лицо окаменело.

— Ты и сейчас так считаешь? Скажи мне, — он сделал энергичный гребок, — а ты думала о тех, кому ты можешь причинить боль?

София замолчала. Было тихо, слышались лишь негромкие всплески под разрезающими воду веслами. Солнце казалось огромным оранжевым углем, опускающимся к горизонту сквозь полосы пепельно-серых облаков. Она сделала глубокий вдох, впуская свежий соленый запах океана в свои легкие, — какое облегчение после затхлого, неприятного запаха трюмной воды!

Она пристально смотрела на мужчину, сидящего напротив нее. На своего возлюбленного.

В другом месте и при других обстоятельствах они могли бы быть достойной парой. Они катались бы на лодке по спокойному озеру, и их ласкали бы лучи нежаркого вечернего солнца. Это было бы очень романтично.

Но реальность была иной: смятение чувств, боль и непреходящее чувство обиды. Сожалела ли она о том, что ввела его в заблуждение? София задумалась. Вряд ли. По его собственному признанию, он не стал бы заниматься с нею любовью, если бы знал о ее девственности. И она не могла сожалеть об этом изысканном удовольствии, как и о том, что разделила его именно с ним.

— Грей, — сказала она. — Мне жаль, если я причинила тебе боль.

Он долго смотрел на нее пристальным взглядом. София поборола импульсивное желание отвести глаза. Неужели сейчас он устроит ей настоящий допрос? Осмелится ли она быть откровенной?

— Что бы ты ни совершила, кем бы ты ни была… пока есть вероятность того, что ты можешь носить моего ребенка, я не выпущу тебя из виду.

Она с трудом сглотнула. Конечно, ей приходила в голову мысль о том, что она может забеременеть — разве могло быть иначе? — но совсем другое дело, когда мимолетная мысль облекается в произнесенные слова.

— Так, значит, вот почему ты взял меня с собой? Потому что я могла зачать?

Он кивнул:

— Если ты зачала — я должен предупредить тебя сейчас, — ты должна будешь выйти за меня замуж. Я не позволю тебе сбежать и растить моего ребенка бог знает где.

Она раскрыла рот от удивления. Он не мог ранить ее сильнее, даже если бы он проткнул ее кинжалом.

Если она зачала ребенка, он вынудит ее выйти за него замуж? Потому что, как он полагал, иначе она «сбежит». А если она не беременна, что тогда? Он планирует бросить ее за борт?

Наконец ей удалось вымолвить:

— Меня не заставят выйти замуж ни ты, ни кто-либо другой. Мне удалось избежать этого однажды, и я смогу сделать это снова. И у меня есть средства, чтобы вырастить ребенка, если возникнет такая необходимость. — Она похлопала по кошельку, примотанному под корсетом. — А какое значение это имеет для тебя, при твоих-то похождениях? У тебя, вероятно, бессчетное число внебрачных детей на всех континентах.

— Ничего подобного. Мой отец кинул в этот мир достаточно незаконнорожденных детей, и я всегда опасался следовать его примеру. Вот почему был очень осторожен.

— Ах да. Осторожность и малодушие, не так ли?

— Именно. До вчерашнего дня. — Он сделал сильный рывок одним веслом, развернув лодку, поскольку они уже подплыли к «Кестрелу». — Вчера я впервые допустил такую ошибку.

— Что ж, — произнесла она с горечью, — а вот я испытываю особенное чувство. Я рада, что была у тебя первой в некотором смысле, пусть даже и твоей первой ошибкой.

Он раздраженно вздохнул. С «Кестрела» кто-то бросил линь, Грей поймал его и пришвартовался к борту корабля.

— Вчерашний день был у меня первым во многих отношениях. Меня… захватило. Я ни о чем не думал.

— Ты не думал?

Ее сердце опускалось быстрее, чем якорь. Господи, ничего хуже нельзя придумать.

Их взгляды встретились. Она почувствовала, словно ее изучают самым подробным образом и выворачивают наизнанку. Словно он мог прочитать какой-то ответ в ее глазах, если будет смотреть достаточно твердо.