Ньюгейтская невеста

— Рад видеть, — заметил он, — что здесь нет ни халата, ни полотенца. Следовательно, ничто не помешает нашему разговору.

Даруэнт сел в кресло, почти касаясь ванны кончиками лакированных сапог. Кэролайн смотрела на него через плечо.

— Не будете ли вы так любезны оставить меня, сэр?

— Нет, мадам.

— Неужели в вас нет никаких инстинктов джентльмена? — трагическим тоном осведомилась Кэролайн. — Ведь я абсолютно беспомощна!

— Да, мадам, — кивнул Даруэнт. — Мне известно это счастливое обстоятельство. Хотя вы едва ли настолько беспомощны, насколько я был в Ньюгейте. Вы, кажется, полагаете, что я должен заботиться о вашем благе. С какой стати? Я вас не знаю.

Кэролайн не услышала эхо собственных слов или притворилась, что не услышала.

— Ведь вы мой муж! — воскликнула она.

— Вот именно. И я как раз вспомнил вашу нежную заботу обо мне. А также об одном из дел, которое хочу обсудить, — аннулировании нашего брака.

Кэролайн сидела неподвижно, положив руки на края ванны и глядя перед собой, так что он видел ее лицо в профиль.

— Я не хочу аннулировать брак, — заявила она.

— Безусловно, не хотите. Насколько я понимаю, ваше наследство зависит от такой незначительной детали, как наличие супруга. Тем не менее...

— О, наследство... — Кэролайн рассеянно пошевелила ногой под водой и отвернулась. — Неужели вы не можете придумать другую причину, по которой я не хотела бы аннулировать брак?

— Могу, мадам.

— Вот как? — Ее руки и плечи дрогнули, но она не повернула головы.

— Я задаю себе тот же вопрос, что задал мне сегодня мой друг Малберри, — задумчиво продолжал Даруэнт. — Почему вы так спешно вернулись из Брайтона, куда, я догадываюсь, по-видимому, дошли слухи, что меня сегодня оправдали?

— Значит, вы начинаете понимать?

— Разумеется, мадам. Все абсолютно ясно.

— Перестаньте называть меня «мадам»! Неужели вы не можете найти... более приятное обращение?

Даруэнт поднял в наигранном удивлении брови:

— Хотите, чтобы я называл вас «любовь моя»? Спасибо, нет! А в ваших устах приятное обращение было бы столь же неуместным, как искренний поцелуй. Как мне объяснили, чтобы добиться аннулирования брака, я должен заявить о причине, по которой вы решили выйти за меня замуж. Вас это не устраивает. Было бы гораздо проще убить меня.

Наступила гробовая тишина. Нижняя половина окна справа от Даруэнта была приподнята и удерживалась в таком положении колышком. Казалось, даже по затылку Кэролайн было видно, что она ожидала другого ответа.

— Убить? — воскликнула Кэролайн.

Эта гремучая змея — превосходная актриса, подумал Даруэнт. Минуту назад по ее тону можно было предположить, что она питает к нему нежные чувства. Это его забавляло.

— Убить? — повторила Кэролайн. — Значит, вы не понимаете, почему я вернулась из Брайтона.

— Отлично понимаю. С вашего позволения, мадам, я упомяну еще об одном обстоятельстве.

— Говорите.

— Когда я недавно вошел в этот дом, то забыл взглянуть на соседний — номер 36. Малберри сообщил мне сегодня, что он принадлежал Фрэнку Орфорду.

— Которого вы убили на дуэли?

— Которого я убил на дуэли, — солгал Даруэнт, — о чем, по-видимому, знает весь мир. Конечно, то, вы жили по соседству с Фрэнком, не означает, что вы были с ним знакомы. Но я думаю, что вы не только были знакомы, но и каким-то образом замешаны в тайну голубой кареты, сельского дома возле Кинсмира и мертвеца на стуле. Если убийца заколол рапирой одного человека, он может попытаться убить и меня. Несомненно, это бы вас удовлетворило.

— Должно быть, вы спятили. — Кэролайн казалась настолько ошеломленной, что даже не позабыла рассердиться. — Но вы, по крайней мере, могли бы соблюдать точность.

— Точность?

— Соседний дом принадлежит графу и графине Кинсмир — родителям Фрэнка.

— Возможно. Но, кажется, после смерти Фрэнка дом закрыт?

— По-вашему, он когда-нибудь жил там? Бедняга Фрэнк был настолько скуп, что предпочитал жить на Чепл-стрит. Городской дом Кинсмиров стоит запертым уже два года.

Даруэнт, задумавшись, опустил голову. Два дома — один в городе, другой в деревне — собирали пыль и оплетались паутиной с тех пор, как родители Фрэнка обосновались за границей.

— Тюрьма плохо на вас подействовала, — вздохнула Кэролайн, видя, что он расстроен. Ее голос смягчился. — Но не бойтесь, она не довела вас до безумия. Я признаю, что... возможно, вела себя скверно.

— Благодарю вас, — с плохо скрытым сарказмом отозвался Даруэнт. — Позвольте и мне признаться кое в чем. Каждый ваш взгляд и жест приближают меня к безумию куда сильнее, чем вы думаете. Если я еще хоть ненадолго задержусь в этой комнате, то без лишних разговоров схвачу вас и... осуществлю мои супружеские права. Но я не должен этого делать.

— Конечно, не... Почему?

— Потому что тогда брак никогда не будет аннулирован. Очевидно, это средство проще, чем убийство. Вот почему вы ведете себя как Афродита, не так ли?

Кэролайн от возмущения открывала и закрыла рот, не в силах вымолвить ни слова. Наконец к ней вернулся дар речи.

— Вы уберетесь из этой комнаты и из этого дома, чего бы это ни стоило! — воскликнула она. — Я ненавижу скандалы так же, как их всегда ненавидели Кинсмиры — даже Фрэнк. Но я не стану это терпеть. — Она протянула руку к шнуру звонка, свисающему с потолка возле ванны. — Я вызову горничную, слуг, и вас вышвырнут на улицу!

— Вы забываете, мадам, что хозяин этого дома — я.

— Вот как? Посмотрим! — Кэролайн дернула шнур.

— Как вам будет угодно, — вежливо произнес Даруэнт.

Поднявшись с кресла, он подошел к двери, отпер и открыл ее. Снаружи стояла Мег, хорошенькая темноволосая горничная. Ее розовое лицо стало пунцовым. Она держала голубую шляпу Кэролайн с высокой тульей и двумя желтыми перьями.

— Мег, — спокойно и холодно заговорила Кэролайн, — принеси мне мой халат, а потом сообщи Элфреду, Томасу и Леонарду, что милорд лишился рассудка и его следует убедить не удостаивать нас своим обществом.

Даруэнт протянул руку и с любопытством взял у испуганной горничной шляпу Кэролайн.

— Стойте, где стоите, Мег, — посоветовал он.

— Ты слышала мой приказ, Мег, — резко произнесла Кэролайн.

Даруэнт улыбнулся горничной:

— Дорогуша, вы, хотя и не по своей вине, безусловно, слышали часть разговора между мною и моей женой. Я собираюсь закрыть эту дверь не слишком плотно, как она была закрыта перед моим приходом, а вас прошу сесть вон там... — он указал шляпой в сторону спальни, — и убедиться, что вы больше не слышите ничего компрометирующего. Вы меня поняли?

— Д-да, милорд.

— Мег! — крикнула Кэролайн.

— Вы доставите мне это удовольствие, дорогуша?

— О да, милорд!

— Славная девочка, — кивнул Даруэнт и закрыл дверь.

Впервые с тех пор, как Кэролайн еще ребенком покинула академию мисс Сперри, ее приказу не подчинились. Она застыла, ошеломленная, как Бакстоун после удара хлыстом по лицу. Ее глаза наполнились слезами.

— Почему бы вам не убраться самому? — всхлипнула Кэролайн. — Вы же сказали, что если задержитесь здесь еще... Врываться таким образом в дамские ванные входит в ваши привычки?

— Нет. Но у меня имеется некоторый опыт. А мисс Спенсер никогда не возражала.

— Ваша девка из театра?

— Значит, вы запомнили фамилию?

— Конечно нет! — И Кэролайн добавила с прискорбным отсутствием достоинства: — С удовольствием выцарапала бы ей глаза!

— Мадам, — устало упрекнул Даруэнт, — перестаньте притворяться, будто неравнодушны ко мне.

— Вы болван!

— Кстати, вы мне напомнили. Я не сообщил вам, что Долли скоро прибудет сюда с двумя ее друзьями провести несколько ночей под нашим гостеприимным кровом.

Вода выплеснулась из ванны.

— Здесь?!

— Только пока я не найду для нее меблированный дом неподалеку от Пикадилли или Гроувнор-сквер[62]. Девушка больна, она не причинит вам беспокойства. Я пришел в этот дом только для того, чтобы дать вам испробовать ваше собственное лекарство, и надеюсь, оно пришлось вам по вкусу. Что касается этой шляпы...

62

Гроувнор-сквер — площадь в фешенебельном лондонском районе Мейфэр.