Домик для двоих

— Так, а вот теперь они начали говорить. Судя по мимике, она довольно резка с ним, но пока не кричит. Мистер N взволнован, встревожен, но, знаете что… по–моему, эта женщина ему неприятна. Не похоже, чтобы он любил ее, хотя… как знать, как знать. У вас красивые глаза, госпожа Мышка, они очень выразительные, глубокие. В них вся ваша суть. Мистер N отрицательно качает головой, словно отказывается что–то признавать. И еще вы совершенно напрасно собираете волосы. Мне кажется, вам куда больше пошло бы с распущенными. Хотя уважаю ваше стремление к удобству. Ничего себе! Миссис N бьет его по лицу. Так, небрежно, без особого размаха. Ему даже не больно, хоть и неприятно. Он даже не пытается сдержать ее, успокоить. Ей–богу; для преступника он очень странный тип. Так, наша предположительная миссис N, хотя мы не можем предполагать на сто процентов, что она его жена, перешла на крик. Он стоит молча и слушает ее. Я бы, если честно, уже взорвался, хоть и считаю себя весьма терпеливым человеком. Конечно, все это странно. Ага, она бежит на второй этаж, он — за ней. Ну вот, пропали из виду. Надеюсь, мне удастся увидеть их в одной из комнат.

Мышку, все это время внимательно слушавшую Дэниела, раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, ей очень хотелось заглянуть в бинокль, чтобы увидеть то, о чем рассказывал Дэниел, с другой — ей было совсем небезынтересно все то, что он говорил о ней самой.

Ее глаза, ее волосы, его отношение к ней… А ведь ей даже не приходило в голову, что он задумывается над тем, как она выглядит, как могла бы выглядеть, если бы захотела. Но разве равнодушный мужчина будет рассуждать о том, какую прическу ему хотелось бы увидеть у женщины? И о том, какие выразительные у нее глаза?

Сердце Мышки тревожно заколотилось не то от событий, которые происходили за соседским окном, не то от слов Дэниела.

— Дайте мне бинокль, — наконец заявила она. — Я, в конце концов, тоже хочу увидеть, что там происходит.

— Держите. — Дэниел протянул ей бинокль и задержал на ней взгляд. Мышке показалось, что он хочет получить ответ на те слова, что говорил ей, но она упрямо решила не отвечать.

Забрав у него бинокль, она прильнула к окулярам. На бледно–зеленом фоне вырисовывались очертания комнат. В одной из них — насколько Мышка успела понять по рассказам Дэниела, комнате самого мистера N — распахнулась дверь.

В комнату вошли двое.

— Не молчите, госпожа Мышка, — не выдержал Дэниел. — А то я снова отберу у вас бинокль.

— В комнату вошли двое: мистер N и наша предполагаемая миссис N. Точнее, она ворвалась, а он вошел следом за ней. Такое ощущение, что она что–то ищет. Или кого–то? Например, мистера М? Отпирает шкаф, начинает выбрасывать из него вещи. Мистер N стоит, скрестив руки на груди, ничего не делает, только смотрит на нее в тревоге. Она что–то кричит, ударяет кулаком по дверце шкафа, оборачивается к мистеру N. Он отрицательно мотает головой, пытается ей что–то сказать, но миссис N не желает его слушать. Снова выбежала из комнаты, он — за ней. И опять они пропали. Нет, постойте–ка, я вижу их внизу. По–моему, мистер N не на шутку встревожился — боится, что миссис N обнаружит его тайник. Так, снова пропали.

— Посмотрите–ка на задний двор, — предложил Дэниел, освобождая для Мышки кресло. — И сядьте наконец, пока не сломали локтями мою переносицу.

— Нет, задний двор пока пуст. Ага, смотрите, она выскочила туда. Огляделась кругом. Нет, по–моему, ей и в голову не приходит, что там может быть подвал. Мистер N вышел за ней. Держится спокойно, но видно, что очень встревожен. Миссис N, по–моему, разочарована, снова что–то ему кричит, и он опять качает головой. Возвращаются в дом.

— Верните–ка бинокль, — нетерпеливо перебил ее Дэниел. — Самому уже не терпится глянуть, что там.

Мышка передала ему бинокль и попыталась освободить кресло, но Дэниел, чтобы остановить ее, положил свою руку на ее ладонь. Мышку словно обожгло теплом его руки. Она почувствовала… Ей сложно было понять, что именно она чувствует. Жгучее ли желание, чтобы рука этого мужчины сжала ее руку? Порхание ли сонма мотыльков там, внутри, где так томительно стучит сердце? Страх ли, что если сейчас, в эту самую минуту, она не вырвет своей руки, то рука ее — нет, не рука, а сердце — навсегда останется в горячей ладони Дэниела?

А впрочем, она не пыталась ни понять ни объяснить себе этого чувства. Впервые за много лет она не хотела ни рассуждать, ни думать. Она хотела — и чувствовала это всем телом, всем своим существом — мужчину, чья рука так горячо, так надежно держала ее собственную руку.

— Сидите, я пока еще не совсем одряхлевший лис, поэтому могу постоять, — спокойно заметил Дэниел, хотя Мышке показалось, что его низкий голос стал чуть хрипловатым.

Она сделала такой большой глоток виски, что чуть не поперхнулась. Впрочем, огонь, которым обожгло ее прикосновение Дэниела, не мог потушить даже самый лучший в мире виски.

— Кажется, наша миссис N решила наконец отправиться восвояси, — констатировал Дэниел, не обращая никакого внимания на разволновавшуюся Мышку. — И, похоже, у соседа это известие вызвало огромное облегчение. Она идет в холл. Он, надо сказать, даже не утруждает себя проводами. Снова садится на диванчик, закольцовывая, так сказать, композицию. Почти в такой же позе я застал его, когда вошел сюда с выпивкой и шницелем. Миссис N садится в машину, дает по газам и уезжает. У–ух… — Дэниел устало вздохнул, положил на стол бинокль и повернулся к Мышке. — Ну, что думаете?

Если бы ты знал, о чем я думала пару минут назад, мелькнуло у Мышки, но вслух она сказала:

— Придерживаюсь своей первой версии: муж, жена и любовник в подвале.

— Значит, любовный треугольник, — как–то невесело усмехнулся Дэниел и, хлебнув вина, полез в карман за трубкой. — Помните, вы спрашивали о моей жене?

— Вы тоже заперли ее любовника в подвале? — ехидно поинтересовалась Мышка и тут же покраснела, поняв, что сболтнула глупость. — Простите, Дэниел, я слишком разнервничалась из–за этой парочки. Да и виски развязывает язык.

Дэниел подумал было обидеться, но ее искреннее раскаяние изменило его намерение.

— Прошу вас, будьте деликатнее. Мне не так–то просто об этом говорить.

— Хорошо. И еще раз простите, — кивнула Мышка.

Дэниел раскурил трубку и продолжил:

— Так вот, я говорил о своей жене. Хотя правильнее было бы начать с матери…

— С матери? — удивленно вскинулась на него Мышка.

— Конечно, с матери, — внимательно посмотрел на нее Дэниел. — Уверен, что и ваш первый брак не обошелся не без участия донны Бри, как вы ее называете.

— Донна Бри была категорически против моего замужества.

— В этом я и говорю, — хитро улыбнулся Дэниел. — Вы вышли замуж ей назло, что лишь подтверждает мою мысль.

— Ну хорошо, — кивнула Мышка, — так что с вашей мамой?

— Моя мама была очень красивой женщиной. — Дэниел вытянул губы трубочкой и эффектно выпустил несколько колец дыма. — Настолько красивой, что мой отец сходил по ней с ума и женился на ней, хотя все вокруг в один голос твердили, что ему не стоит это делать. Сестры, родители и вся наша родня говорили, что моя мать обязательно вытрет об него ноги, но отец никого не слушал и все–таки решил жениться. Казалось бы, все шло хорошо. Уже через год после замужества мама родила ребенка — моего брата Ронни. Еще через год мама родила меня, а затем началось самое интересное. Она по–прежнему слыла красавицей, и кто–то вбил ей в голову, что из нее получится приличная актриса. Муж к тому времени ей осточертел, дети не очень–то были нужны, поэтому она сбежала из дому, ограничившись короткой запиской. В записке она ясно дала понять, что не вернется. Отец долго убивался, потом собрал все ее фотографии, закрыл их в чемодан и убрал на чердак, а нам с Ронни сказал, что мама умерла. Мы были слишком малы, чтобы все осознать и запомнить маму, поэтому известие о ее смерти не тронуло нас в той мере, в какой должно было бы тронуть. Ронни больше никогда не вспоминал о ней, а вот я… Я почему–то думал о ней и очень жалел, что у меня нет матери. Однажды, копаясь на чердаке, я добрался до чемодана с семейным альбомом и нашел ее фото. Через некоторое время на глаза мне попался рекламный ролик, который тогда крутили по телевидению. Честно сказать, я был весьма удивлен, увидев, что моя «покойная» мать рекламирует отбеливающую зубную пасту. В общем, тайна отца была раскрыта, а меня обещали предать анафеме, если я буду искать с ней встреч. Одна из папиных сестер — это была моя тетка Лайза — клятвенно пообещала, что испортит мне жизнь, если я это сделаю. Как вы думаете, стал ли я после этого разыскивать свою мать?