Голодный гоблин

Кит оставил наблюдение и закрыл окно. Если он правильно помнил, Девоншир-стрит был вторым перекрестком. Дом, который ему нужен (чей это дом?), должен быть расположен к востоку или западу от него.

Он располагался к западу, и на нужном перекрестке кеб повернул налево. Пытаясь справиться с нетерпением, Кит беспокойно ерзал на сиденье, пока кеб неторопливо преодолевал сорок—пятьдесят ярдов улицы, окаймленных ровными рядами узких фасадов темно-красного кирпича, после чего перебрался на северную сторону улицы и остановился.

Не столь величественные, как строения на Портленд-Плейс, дома тут все же производили впечатление неброского благосостояния. Перед каждым лужайка, окруженная забором с металлическими остриями, а отдельный вход вел в подвальное помещение. Хотя к парадным дверям вели лишь две широкие каменные ступени, над каждым входом высился портик, который с обеих сторон поддерживали колонны. С того места, где они остановились, на освещенном полукружии окна над дверью четко вырисовывался темный номер.

Кит расплатился с кебменом. Когда он взбежал по ступенькам и потянул медную ручку колокольчика, откуда-то донеслись отдаленные раскаты грома.

Дверь открылась, впустив его в просторный холл с полом из белых и черных мраморных изразцов; он был освещен гроздью шаров, внутри которых горели газовые светильники. Горничная, которая открыла ему дверь, оказалась в холле не одна. За ней маячили очертания полной пожилой женщины в черном, манера держаться которой сразу же выдавала домоправительницу.

– Моя фамилия Фарелл, – начал Кит. – Я предполагаю... Ответила ему эта полная женщина:

– Да, конечно, сэр. Входите же; мисс Патрисия уже ждет вас. Эллен, прими пальто и шляпу джентльмена.

Когда Кит вручил одежду горничной, в холл вошел кто-то еще. В задней части вестибюля появился элегантный молодой человек в вечернем костюме изысканного покроя. Его выражению крайней самоуверенности не хватало раскованности и легкости. У него были гладко причесанные густые волосы и ухоженные курчавые бакенбарды. Но и голос и манеры его были решительными и энергичными. Бросив на Кита оценивающий взгляд, он обратился к полной женщине и горничной:

– Свое дело вы сделали, большое спасибо. Дальше я буду разговаривать с мистером Фареллом.

Когда они скрылись за дверью, обтянутой зеленым сукном, что располагалась под лестницей, молодой человек ткнул большим пальцем себе за спину.

– Миссис Готтшалк, домоправительница, – сказал он. – И при ней, конечно, Эллен. А вы, значит, ирландский журналист... и к тому же свободный художник. Я думаю, именно вы сопровождали Пат в Вашингтоне. – Он протянул руку, которую Кит пожал. – Я Харви, кузен Пат. Надеюсь, она упоминала обо мне?

Строго говоря, Пат не обмолвилась о кузене ни словом. Да и у Кита не появилось к нему никакой симпатии, особенно когда он тоном собственника упоминал о Пат. Если бы только он не был так самоуверен, так самонадеян!

– Вы родственник леди Туайфорд? – спросил Кит.

– Можно и так считать; она моя мать.

– Хорошо ли себя чувствует леди Туайфорд?

– Иначе и быть не может, а то бы мне сообщили; она в Шотландии, проводит время в своей старой компании. Через день ждем ее обратно.

– Значит, это ее дом?

– В общем-то нет. Это дом Пат. То есть, – продолжил Харви Туайфорд, стараясь все растолковать как можно подробнее, – это был городской дом ее родителей до того, как они погибли в железнодорожной катастрофе в Степлхерсте. И теперь он принадлежит ей. Милая доверчивая Пат! Трудно представить, что ей принадлежит городской дом, если я ясно выражаюсь. Да и в любом случае наша глупая девочка предпочитает природу. – Дальше его речь приобрела отрывистый характер. – Итак, Фарелл! У меня есть приятель, который, как ни странно, хотел бы встретиться с вами. Он в основном занимается теми же делами, что и вы. Хотя хочет увидеться с вами не по этой причине. Впрочем, какая разница? Думаю, минут десять Джордж сможет подождать.

Взяв Кита за руку, Харви Туайфорд повлек его за собой к большим закрытым дверям в правой стороне холла.

– Итак, Фарелл! – с терпеливой снисходительностью повторил он. – Моя милая кузина думает, что это она хочет увидеть вас, как вы уже слышали. Я буду вам бесконечно обязан, милорд, если вы зайдете, с подобающей краткостью выразите свое уважение и тут же выйдете. В любом случае не воспринимайте эту милую девочку слишком серьезно. Ладно?

Отбросив руку своего спутника, Кит вошел и прикрыл за собой дверь.

В богато украшенной гостиной со старинной мебелью, перед окном с тяжелой портьерой, которое выходило на улицу, она стояла спиной к нему. Мягкое мерцание газовых светильников, свечение языков пламени над раскаленными углями решетки высокого мраморного камина создавали ореол вокруг ее каштановых волос.

Она повернулась. Нежная белая кожа ее обнаженных рук и плеч отливала розовым; к корсажу оранжево-синего платья была приколота роза, а лиф украшен единственным алмазом. Выражение ее лица говорило, что она полна сомнений, тревог и даже страха. Но в фиолетовых глазах ее безошибочно читалась эмоция куда более сильная, чем та, на которую он надеялся.

– Кит. Ты... значит, ты не забыл меня?

– Забыть тебя! – вскрикнул он и кинулся к Пат, которая протянула к нему руки.

– Нет, Кит, пожалуйста! Ты не должен обнимать меня, как бы мне этого ни хотелось. Слишком много глаз наблюдают за нами, слишком много плохих людей вокруг. Что же до того... до того, чтобы пойти дальше, чем твои объятия, придется подождать, пока мы не останемся совершенно одни. И боюсь, Кит, есть еще одно условие.

– Да? Какое же?

– Ты не должен задавать мне никаких вопросов.

Глава 3

Кит не без труда понизил голос.

– Никаких вопросов? – откликнулся он. – Ради всех святых – никаких вопросов? Да обладай ты и утроенной дьявольской изобретательностью, ты не могла бы придумать большей муки! Я скорее вернусь в Лондон, чем предстану лицом к лицу с целой кучей вопросов, на которые никто не отвечает, и самые важные из них касаются тебя. Если ты настаиваешь, что хочешь быть Сфинксом или в лучшем случае Цирцеей...

– Кит, умоляю, выслушай меня!

– Да?

– Я должна была уточнить, что никаких вопросов сейчас. Дай мне сорок восемь часов, а потом спрашивай, о чем хочешь. В последние шесть-семь часов дела ужасно осложнились, но я уверена, что к вечеру воскресенья их можно будет наладить. Когда ты все услышишь, ты поймешь. Фактически... Слишком много глаз, – добавила она. – Да, слишком много глаз, даже когда, казалось бы, никто не смотрит. Вот таким образом, Кит.

Она едва ли не тайком провела его к задней части гостиной, мимо арки, затянутой портьерой, в другую комнату, где было много такой же резной мебели, но также атмосфера уединения или тайны. Спокойная и уравновешенная по натуре, Пат все же испытывала какие-то смутные опасения. Она показала на софу розового дерева, обтянутую желтой шелковой тканью, но сама садиться не стала.

– Если бы то, что я должна рассказать, касалось только нас одних, – сказала она, – все было бы не важно. Я бы выкинула это из головы, а ты смог бы сам принять решение. Но все не так. Это касается...

– Наверно, какого-то другого человека, который в данный момент преследует тебя?

– Нет! Слава богу, нет! Ты полностью заблуждаешься! Понимаешь, я обещала помочь кое-кому – строго говоря, двоим людям – и ни с кем не обмолвиться ни словом. Ох, да когда я смогу рассказать тебе, ты все поймешь!

– Тяжело видеть, как секреты других людей влияют на нас с тобой. И все же! Если я не должен спрашивать, почему восемнадцать месяцев назад ты как сквозь землю провалилась, может, ты не против выслушать совершенно безобидный вопрос. Ты видела меня этим вечером у отеля «Лэнгем»?

– С запозданием.

– С запозданием?

– Да. Я знала, что ты должен быть в городе и остановишься в «Лэнгеме»...

– Слышала от Дженни?

– От Дженни? – Она было уставилась на него, но вдруг спохватилась. – Ах да, от Дженни. От другого человека я не могла этого услышать...