Страница 54 из 68
Он говорил спокойно, но твердо. В этом молодом человеке, так ясно излагавшем обстоятельства дела и так настойчиво выражавшем свое желание, невозможно было узнать застенчивого, беспомощного Виллибальда.
Доктор не мог ничего возразить против его доводов; он лучше всех знал, что, если война отнимет у нее жениха, Мариетта опять останется беззащитной и без всяких средств. И у него становилось легче на душе при мысли, что она будет обеспечена. Поэтому он перестал противоречить и только спросил:
— А что говорит Мариетта? Она согласна?
— Согласна; мы решили это еще вчера, как только я приехал, разумеется, ей я не говорил о вдовьей части и тому подобных вещах, потому что она расстроилась бы, что я так спокойно рассуждаю о возможности своей смерти. Я объяснил ей, что, если я буду ранен, в качестве моей жены она может без всяких церемоний провожатых приехать ко мне, и даже оставаться около меня, и она решилась. Ведь и без того наша свадьба была бы очень скромной.
Виллибальд помрачнел. Вздохнув, доктор произнес:
— Конечно, у кого же будет охота устраивать празднество, Когда жениху и невесте приходится идти к алтарю без благословения матери. Вы действительно испробовали все средства, Вилли?
— Все. Неужели вы думаете, что мне будет легко в такой день Обойтись без матери? Но она не оставила мне выбора, и потому я должен перенести это. Итак, я сейчас же приступлю к делу; я привез все свои бумаги.
— Вы думаете, что можно будет обвенчаться за несколько дней? — с сомнением спросил доктор.
— В настоящее время можно, потому что перед войной формальности ограничиваются самым необходимым, чтобы дать возможность желающим обвенчаться без проволочек. Как только Мариетта станет моей женой, мы поедем в Берлин, и она будет оставаться там, пока мой полк не выступит, а потом вернется к вам до окончания похода.
— Вы правы, это лучшее, что можно сделать при данных обстоятельствах. Ну, моя маленькая певчая птичка, так ты в самом деле согласна венчаться так второпях, как желает твой жених?
Этот вопрос относился к Мариетте, которая вышла в эту минуту в сад. На ее бледном лице были видны следы пролитых слез, но тем не менее оно светилось от счастья, когда она бросилась в объятия Виллибальда.
— Я готова хоть сию минуту, дедушка! Нам легче будет проститься, когда мы будем принадлежать друг другу, ты согласен, не правда ли?
Старик полупечально, полурадостно посмотрел на молодых людей и с волнением сказал:
— Так венчайтесь с Богом! Я от всего сердца даю вам свое благословение.
Договориться относительно всех приготовлений особого труда не составляло. Было решено, что свадьба состоится как можно скорее и без всякой торжественности. Виллибальд хотел сегодня же ехать в Фюрстенштейн сообщить о принятом решении лесничему, который с прежним дружелюбием известил его о вторичной помолвке своей дочери. Потом доктор ушел к какому-то больному, и Виллибальд остался наедине с невестой. Они долго не виделись, а будущее было неясным и грозным, но ближайшие часы и дни еще принадлежали им, и эта мысль делала их счастливыми, несмотря ни на что.
Углубившись в тихий разговор, они не заметили, как открылась входная дверь дома и кто-то медленными, нерешительными шагами прошел через коридор; только шуршание платья по песку дорожки заставило их поднять головы. Вдруг они вскочили, как по команде.
— Моя мать! — вскрикнул Виллибальд в радостном испуге, но в то же время обнял за плечи Мариетту, как бы желая защитить ее от новой обиды.
Действительно, лицо Регины, остановившейся в нескольких шагах от них, было сурово и угрюмо, и ничто в ней не указывало на желание помириться. Совершенно игнорируя девушку, она обратилась к сыну самым суровым тоном:
— Я узнала от Адельгейды, что ты здесь, и пришла спросить тебя, что делается в Бургсдорфе. Позаботился ли ты об управляющем на время твоего отсутствия? Кто знает, на сколько времени затянется поход...
Выражение радости на лице Виллибальда исчезло.
— Я сделал все, что было возможно. Но большая часть моих рабочих призвана в армию, а управляющий тоже на днях уезжает; о том же, чтобы найти кого-нибудь на его место, в настоящее время и думать нечего; поэтому работы придется ограничить самыми необходимыми, а надзор за ними я поручил старику Мартенсу.
— Мартенс — глупый баран, — с прежней грубостью сказала Регина. — Если вожжи попадут ему в руки, то в Бургсдорфе все пойдет шиворот-навыворот. Остается только мне самой отправиться туда и присматривать за порядком.
— Ты хочешь?.. — воскликнул Виллибальд, но мать без церемонии отрезала ему:
— Ты думаешь, я могу допустить, чтобы твое добро пошло прахом, пока ты будешь на войне? В моих руках имение не пропадет, ты это знаешь; я достаточно долго управляла им, буду, управлять и теперь, пока ты не вернешься.
Она продолжала говорить холодным, повелительным тоном. Виллибальд, все еще обнимая рукой невесту, подошел к ней.
— Ты заботишься о моем добре, мама! — сказал он с упреком. — Ты думаешь только о нем, а для девушки, которая мне дороже и милее всего, что у меня есть, у тебя нет ни теплого слова, ни даже взгляда. Неужели ты пришла в самом деле лишь для того, чтобы сказать мне, что поедешь в Бургедорф?
Губы Регины задрожали; она немного смягчилась.
— Я пришла, чтобы еще раз взглянуть на своего сына, прежде чем он уйдет на войну, может быть, на смерть, — сказала она с горечью и болью в голосе. — Я случайно узнала, что ты приехал проститься с невестой, но к матери не пришел, и этого... этого я не могла перенести.
— Мы пришли бы к тебе! — воскликнул Виллибальд. — Перед отъездом мы собирались сделать последнюю попытку тронуть твое сердце. Посмотри, мама, вот моя невеста, моя Мариетта; она ждет от тебя ласкового слова.
Регина пристально посмотрела на молодых людей, и ее лицо опять передернулось от внутренней боли, когда она увидела, как Мариетта робко и в то же время уверенно прижималась к груди человека, под защитой которого чувствовала себя теперь в полной безопасности; материнская ревность выдержала последнюю тяжелую борьбу и наконец признала себя побежденной. Регина протянула девушке руку.
— Я обидела тебя, Мариетта. Конечно, я была тогда неправа, но за это ты отняла у меня моего мальчика, который не знал и не любил никого, кроме меня, а теперь не знает и не любит никого, кроме своей невесты. Мне кажется, мы квиты.
— О, Вилли любит свою мать не меньше чем прежде! — горячо запротестовала Мариетта. — Я лучше всех знаю, как он страдал от разлуки.
— Да? Ну так постараемся ради него быть терпимы друг другу. — Регина сделала не совсем удачную попытку пошутить. — Мы обе будем сильно переживать за него, когда он уйдет на войну; у нас будет вдоволь горя и заботы, не правда ли, дитя? Мне кажется, нам легче будет переносить страх, если мы будем бояться вместе. — Она протянула руки, и в следующую секунду Мариетта, всхлипывая, прижалась к ней. В глазах Регины засверкали слезы, когда она нагнулась, чтобы поцеловать свою будущую дочь, но затем она сказала своим прежним повелительным тоном: — Ну, ну, не плачь! Выше голову, Мариетта!.. Помни, что невеста солдата должна быть мужественной.
— Жена солдата, — поправил Виллибальд, стоявший рядом с сияющими глазами. — Мы решили обвенчаться до моего выступления в поход.
— В таком случае место Мариетты по всем правам в Бургсдорфе, — ответила Регина, почти не выказывая удивления и, по-видимому, находя такое решение вполне в порядке вещей. — Не возражай, дитя! Молодой фон Эшенгаген нечего делать в Вальдгофене за исключением тех случаев, когда она гостит у дедушки. Или, может, быть, ты боишься сердитой свекрови? Я полагаю, в нем, — она указала на сына, — ты имеешь достаточно надежную защиту, даже когда его нет дома. Он способен объявить войну родной матери, если она не будет носить на руках его жену.
— И она будет носить ее на руках, я знаю! — вставил Вилли. — Уж если моя мать раскроет кому-нибудь свое сердце, то раскроет полностью.