Первая дивизия РОА

Генерал Буняченко настаивал, чтобы приказ о выступлении дивизии на фронт был от генерала Власова. Он требовал, чтобы сам генерал Власов объяснил дивизии причину нарушения обещания по созданию и использованию Освободительной Армии. При этом генерал Буняченко подчёркивал свою уверенность в том, что командиры частей и все офицеры и солдаты дивизии воспримут приказ немецкого командования, отданный помимо генерала Власова, как незаконный и несоответствующий подчинённости Русской Освободительной Армии. Генерал Буняченко в категорической форме отказался подчиниться приказу немецкого командования. Он заявил со всей решительностью, что это означало бы его соучастие с немцами в обмане своей дивизии…

На следующее утро генерал Буняченко вновь собрал командиров полков. Было принято решение, что в случае, если германское командование попытается применить военную силу против дивизии, то дивизия немедленно снимается с места и форсированным маршем, если нужно, то и с боями, пойдёт в горы, к швейцарской границе, расстояние до которой было всего несколько десятков километров. Укрывшись в горах, генерал Буняченко полагал связаться с войсками западных союзников. Допускался и такой оборот событий, что немецкое командование примет меры к разоружению дивизии или к изъятию ее командования. Такая попытка должна была бы послужить сигналом к началу боевых действий против немцев, с той же целью проникновения в горы…

Опасения того, что со стороны немцев могут быть применены репрессивные действия, были, может быть даже преувеличенными, но возникшие в воспаленных умах, порождали отчаянные планы сопротивления. Предпочитали умереть с оружием в руках, сопротивляясь, чем разоруженными за проволокой нацистских лагерей или в застенках Гестапо…

Наконец, генерал Власов приехал в дивизию. Здесь он впервые узнал о полученном приказе на выступление дивизии и обо всем происшедшем за последние двое суток. Переговоры с полковником Герре он отложил на следующий день.

При обсуждении создавшегося положения, узнав о намерениях дивизии, генерал Власов высказал генералу Буняченко свое несогласие действовать против немцев. Генерал Власов считал, что это повлечёт за собой массовые репрессии по отношению к другим русским войсковым частям, а также и ко всем русским людям, находящимся в лагерях Германии.

Генерал Буняченко упорствовал и продолжал отстаивать свое решение. Развивая свои планы, он предлагал генералу Власову, на случай возникновения открытого конфликта, вооружить из немецких складов Вторую дивизию и офицерскую школу, которая также находилась в Мюнзингене. Это составило бы уже до 20 тысяч человек. Но к этой крайней мере генерал Буняченко предлагал обратиться только в том случае, если будет угрожать действительная опасность.

Генерал Власов считал возможным урегулировать вопрос мирным путем. На другой день, после переговоров с полковником Герре, генерал Власов выехал в ставку германского командования.

Дивизия оставалась в ожидании… Она была в полной боевой готовности…

Пятого марта генерал Власов вернулся в дивизию. В результате его переговоров были сделаны некоторые изменения. — Дивизия всё же должна была выступить, но не в район Штеттина, а в район Люббен, Франкфурт на Одере, Коттбус, юго-восточнее Берлина. Туда, по заверению немецкого командования, несколько позже должны будут прибыть Вторая дивизия, казачьи соединения и некоторые другие русские войсковые части.

В ставке генерал Власов получил заверение, что в этом районе будут объединены все русские добровольческие части и что после этого они будут введены в бой под командованием генерала Власова. Инцидент с генералом Буняченко немцами был оставлен без последствий, как бы незамеченным. Упорство и отчаянная решительность Буняченко, готовность дивизии к сопротивлению, — вероятно, были благоразумно учтены. Немецкое командование не хотело отягощать обстановку беспорядками в тылу.

План перевозки дивизии по железной дороге вызвал категорическое возражение генерала Буняченко. Этот план, составленный в немецком штабе, представлял собою чрезвычайно любопытный документ. На нём следует остановиться. Переброска дивизии по железной дороге была намечена отдельными эшелонами и таким образом, что все части дивизии во время перевозки нарушали цельность своей организации и выходили из подчинения своих командиров. Так, например, штаб дивизии, штабы всех полков и других частей, а также штабы всех батальонов полков должны были следовать вместе в одном железнодорожном эшелоне. Остальные железнодорожные эшелоны были составлены так, что в них должны были перевозиться подразделения частей дивизии не в соответствии с их организацией — по полкам и батальонам, а по родам оружия. Это означало, что стрелковые подразделения всех полков дивизии должны были смешанно перевозиться в одном, двух эшелонах, артиллерийские подразделения всех полков дивизии в особых эшелонах; дивизионные и полковые подразделения связи и сапёрные подразделения все вместе, в особых эшелонах; тылы и части снабжения также в особых эшелонах и т. д.

Этим самым нарушалась организационная структура дивизии, управление частями и подразделениями. Части и подразделения, вышедшие на время следования из подчиненности своих командиров были бы дезорганизованы, а между эшелонами нарушилась бы всякая связь. В этих условиях не было боеготовности, и разоружить дивизию не представляло никакого труда.

Генерал Власов, не успевший раньше ознакомиться с этим планом, поддерживал возражения генерала Буняченко. Немецкое командование очень быстро изменило приказ. Дивизия из Мюнзингена до Нюренберга должна была следовать походным маршем, но с тем, чтобы по прибытии в Нюренберг, погрузилась бы в железнодорожные эшелоны для дальнейшей перевозке в район Франкфурта на Одере.

Уступки, на которые Германское командование согласилось по настоянию генерала Власова, дали возможность дивизии сохранить свою боевую способность, а может быть и свое существование.

Седьмого марта генерал Власов отдал приказ о выступлении дивизии походным порядком в направлении на Нюренберг. Выступление было назначено в ночь с 8-го на 9-е марта 1945 года.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ

I

С наступлением темноты, 8-го марта части дивизии, тремя параллельными колоннами, пешим маршем выступили из Мюнзингена.

В целях маскировки от авиации, марш производился ночью и с таким расчётом, чтобы к наступлению рассвета части дивизии были бы уже на местах, предназначенных для отдыха.

Расчёт движения был произведён таким образом, чтобы двигаться в среднем по 40 километров в ночь, делая большие остановки на отдых по 36 часов через каждые 2–3 перехода. Рассчитывалось, в течение двух недель достигнуть города Нюренберга, до которого было свыше 300 километров.

Маршрут движения был назначен через Ульм, Донауверт, Тройхтлинген, Вайсенбург, Нюренберг. Погрузка в железнодорожные эшелоны назначалась на станциях Эрланген и Форхгайм, в 20–30 километрах севернее Нюренберга.

Дивизия была очень ограниченно снабжена бензином. В силу этого обстоятельства весь автомобильный транспорт и артиллерийские тягачи, а также часть боевого имущества были отправлены из Мюнзингена по железной дороге. Бензин распределялся только для легковых автомобилей командиров полков и дивизии, а также для мотоциклистов связи.

Так как обозы состояли из конного транспорта, недостаток бензина не явился особым препятствием для того, чтобы взять с собой всё необходимое, а особенно боевые припасы, имевшиеся в дивизии в достаточном количестве.

Пока дивизия была на марше, она была в руках своего командования и не теряла боеспособности. Как думали немцы поступить с дивизией в дальнейшем, после её погрузки в железнодорожные эшелоны, трудно сказать. Хотели ли они после этого дать возможность собраться дивизии или нет — неизвестно!

В небе над колоннами дивизии то и дело появлялись немецкие воздушные патрули. На всём протяжении пути дивизии, на перекрёстках дорог, стояли немецкие полицейские пикеты. На их обязанности лежало наблюдение за движением частей дивизии, строго по установленным дорогам и немедленное оповещение в случае отклонения от намеченного маршрута.