Страница 14 из 69
Осторожно забираемся по ветхой лестнице на сеновал и, расталкивая спящих, занимаем свои места. Ложусь на солому и накрываюсь шинелью. Перед моим мысленным взглядом снова проходят эпизоды чудесного фильма. В прорехах крыши видно звездное небо. Закрываю глаза и засыпаю.
Суббота, 14 апреля 1945 года
Проснувшись, чувствую, что что-то не так. Хочу вскочить с койки и только сейчас понимаю, где нахожусь. Утренний свет проникает в полуоткрытую дверь. Медленно встаю и осторожно пробираюсь между спящими товарищами к шаткой лестнице, по которой спускаюсь вниз. При этом стараюсь не уронить туалетные принадлежности. Во дворе возле водонапорной колонки стоит большая деревянная бочка. Медленно наполняю ее водой. Быстро раздеваюсь и прыгаю в нее прежде, чем успеваю пожалеть о таком решении. Вода оказывается очень холодной, почти ледяной. Быстро вытираюсь насухо, делаю несколько дыхательных упражнений и натягиваю на себя форму.
Снова забираюсь на сеновал и опускаюсь на шинель. Неторопливо жую оставшийся со вчерашнего дня хлеб. Слышу, как на командном пункте повар начинает греметь кастрюлями и сковородками. В шесть часов приходит унтер-офицер и поднимает нас.
В восемь часов мы все на командном пункте, где постепенно собирается вся наша рота. После этого мы отправляемся на поля заниматься стрелковой подготовкой.
В самом начале долгожданного перерыва появляется лейтенант в обществе какого-то капитана с нашивками за уничтожение танков. Капитан становится на насыпь, о чем-то переговаривается с лейтенантом, после чего обращается к нам: «Гитлер отдал приказ о создании противотанковой дивизии, состоящей исключительно из призывников самого последнего набора. Добровольцы получат специальную нашивку». Пышными пафосными фразами он описывает то, как солдаты его дивизии заезжали на мотоциклах в тыл к русским и при помощи панцерфаустов уничтожали десятки вражеских танков. За каждый уничтоженный танк полагается награда — специальная нашивка истребителя танков. За четыре танка — Рыцарский крест. Капитан долго, как мне кажется, бесконечно, рассказывает нам об этом [42].
Затем он наконец замолкает и вызывает добровольцев. Рядом с ним на насыпь забираются все, кроме Штрошна и еще восьми человек, которые остаются внизу. Когда капитан начинает записывать фамилии, добровольцев на несколько человек становится меньше, они тоже спускаются вниз.
Я уже начинаю сомневаться в своем решении, но мне кажется трусостью идти на попятную. Впрочем, это неважно. Стоит лейтенанту строго посмотреть на меня, как я тут же теряю мужество.
Капитан уходит, и занятия стрелковой подготовкой возобновляются. Спустя какое-то время мы возвращаемся к нашему жилищу.
Мы с Гейнцем и Штрошном идем на станцию, где два локомотива перемещают 305-мм орудие на железнодорожной платформе. Ствол гигантской пушки опущен и затянут камуфляжной сеткой. На соседнем пути стоят два вагона, предназначенные для обслуги и боеприпасов [43].
Днем нам придется перейти на другие позиции. Наше отделение расформировывают, и вместе с Вегнером я попадаю в отделение пожилых солдат. К счастью, мы попадаем под начало унтер-офицера фон Летцке. Нам достается позиция № 10. Она находится справа на дороге между деревней и станцией. Нам не удается найти соломы, и поэтому мы вынуждены спать на голых досках. В блиндажах нет ни дверей, ни окон. Они выкопаны прямо в насыпи, и поэтому мы находим широкую доску, которую временно используем в качестве двери. Кладем вещи на пол и возвращаемся на командный пункт. Решив, что все нужное у нас есть, отправляемся обратно. Хочется надеяться, что со стариками мы пробудем недолго, потому что с ними будет трудно находить общий язык.
Вечером возникает серьезная ссора по поводу распределения пайков. Мы, молодые, получаем самые маленькие порции. Кроме того, нас назначают первыми в караул. Пока мы собираемся в караул в тесном пространстве блиндажа, надеваем шинели, ремни и каски, мои гранаты падают на пол, вызвав нешуточный переполох. Засовываю гранаты в карманы шинели и выхожу наружу.
Траншеи еще не готовы. Отправляемся на станцию. Там, в вагоне рядом с орудием, горит свет и работает радио. Воздух очень холодный. Достаем сигареты и осторожно закуриваем. Спрашиваем у часовых время. Уже наступила полночь.
Возвращаемся обратно к блиндажу и прислоняем винтовки к стене. Внутри нашего жилища стоит тяжелый запах, как в конюшне. Пахнет потом, кожей и пищей.
Безуспешно пытаемся разбудить тех, кто должен сменить нас в карауле. Ладно, пусть спят. Мы осоловело заваливаемся на наши лежаки. Мое место занято, и мне приходится втискиваться между двумя спящими. Подкладываю под голову ранец и засыпаю.
Воскресенье, 15 апреля 1945 года
Когда мы просыпаемся, то слышим над головой раскаты грома. Погода облачная. На полях все еще лежит туман. Сегодня воскресенье.
Воды у нас нет, и мы пробуждаемся неумытыми и плохо выспавшимися. Горячий кофе нас немного взбадривает. Садимся у обочины и смотрим в сторону деревни. Сквозь тучи пробивается солнце и освещает черепичные крыши домов. Вскоре начинается дождь. Со стороны коровников слышен звон ведер и обрывки разговоров. На деревенской улице под звон колокола появляются первые верующие, направляющиеся в церковь. Мирную жизнь от войны, точнее, от линии фронта, отделяет всего четыре километра. В любое мгновение над деревней может вспыхнуть огонь войны, однако крестьяне продолжают неспешно заниматься своими привычными делами. Они пашут землю, их жены убирают дворы, по вечерам болтают с соседками на деревенской улице. Вижу, как они спокойно и с чувством собственного достоинства направляются в церковь. Война и мир, жизнь и смерть — все это находится так близко!
Утром нам приходится чистить картошку на дворе командного пункта. Затем я занимаюсь колкой дров. Тессманн ловит в свинарнике поросенка, исчезает с ним в саду и вскоре возвращается на кухню с его безжизненной тушкой.
Из деревни доносится звук колокола, возвещающий об окончании вечерней службы. К нам подходит лейтенант и помогает чистить картофель. Он сообщает о том, что через несколько дней начнется наше наступление, приуроченное ко дню рождения Гитлера [44]. По телефону якобы звонил генерал и сказал, что получил телеграмму от фюрера. В ней говорится о скором прибытии пятисот танков и одной тысячи длинноствольных пушек [45]. Должны быть подготовлены траншеи для специальных дивизий с новым оружием, которые прибудут к нам в качестве подкрепления. Мы переглядываемся. В наши сердца снова вселяется надежда. Лейтенант продолжает рассказ и повествует нам о том, что англичане предложили Германии мир. Пушки на западе замолчат, и мы вместе с англичанами вступим в бой против большевиков.
В одиннадцать часов отправляемся на поля. На кухне на подсобных работах остаются лишь несколько человек. Ложимся на краю поля и учимся стрелять из панцерфаустов. Объявляется перерыв. Лежим, греемся на солнце.
За замком в воздух взвиваются клубы дыма. Это русские ведут заградительный огонь. Стариков с позиции № 24 с нами нет. Вестовой уходит и вскоре возвращается с поклажей. Приносят солдата, которого убили, когда начался обстрел. Он сидел возле блиндажа, и его изрешетило осколками. Наша первая потеря! Убитому было шестьдесят лет. Дома у него осталась жена и двое дочерей. Бедняга вот уже никогда не узнает о переломе войны в нашу пользу.
Расходимся и садимся на железнодорожной насыпи. Лейтенант приказывает отделению, в котором служил убитый, отнести мертвеца на кладбище. Погружаемся в тягостное молчание.
Обед, каким бы хорошим он ни был, кажется невкусным. Эрих предлагает добавку, но только Зоргац, который готов есть все что угодно и в любое время суток, съедает вторую и третью порции. У него, похоже, резиновый желудок — чем больше он ест, тем крупнее становится. Покончив с едой, он берет еще полный котелок еды, про запас.
42
Неподалеку от шоссе Зеелов — Мюнхеберг располагалась противотанковая дивизия, состоявшая из бригад «Дорн» и «Пират», а также подразделение, эквивалентное трети бригады. Все они входили в состав 541-й фольксгренадерской дивизии. Названный на этих страницах капитан — это, по всей видимости, Герхард Конопка, родившийся 11 марта 1911 года, из гренадерского полка «Великая Германия». 29 августа 1943 года он получил Рыцарский крест.
43
Это было одно из трех орудий 8-й батареи 100-го полка железнодорожной артиллерии. Два других орудия размещались в Зеелове и Мюнхеберге. Все три были уничтожены во время воздушного налета 16 апреля 1945 года.
44
20 апреля.
45
На совещании в бункере главы Третьего рейха, состоявшемся 6 апреля 1945 года, Геринг, Гиммлер и Дениц пообещали Гитлеру подкрепления на Восточный фронт — 10 тысяч летчиков, 25 тысяч солдат СС и 12 тысяч моряков. Однако в действительности на фронт удалось отправить лишь 30 тысяч человек, скверно экипированных и плохо обученных. 9-я армия смогла предоставить им лишь 1000 винтовок. В эти дни Гитлер блефовал, заявляя полевым командирам о том, что они скоро получат долгожданное «чудо-оружие», пушки и танки, для которых в Германии уже практически не оставалось бензина.