Страница 16 из 22
— Ах, сыночек, — отозвалась Муми-мама. — Мы опять наколбасили с этой шляпой Чародея! Ну, иди же сюда! Тут, в гардеробе, такой замечательный куст ежевики!
Ну и удивительный же это был денёк! Затеялась игра в первобытный лес. Муми-тролль был Тарзаном, а фрёкен Снорк — Джейн. Снифф получил роль сына Тарзана, Снусмумрик изображал обезьянку Читу. А Снорк ползал в траве, вставив себе устрашающие зубы из апельсиновых корок, и делал вид, что он враг.
— Тарзан голоден, — сказал Муми-тролль. — Тарзан кушать.
— Что это он сказал? — спросил Снифф.
— Он сказал, что он будет есть, — пояснила фрёкен Снорк. — Он англичанин и поэтому говорит непонятно.
Наверху, на платяном шкафу, Тарзан издал громкий первобытный клич, призывая Джейн и всех своих диких друзей.
— По крайней мере, уж хуже, чем это, ничего не может быть, — пробормотал Ондатр.
Он снова спрятался в папоротниковом лесу, обернув голову платком, чтобы хоть в ушах-то ничего не выросло.
— А теперь я украду Джейн! — закричал Снорк и, обвив её хвостом, уволок фрёкен Снорк под стол в гостиной.
Когда Тарзан вернулся домой, он понял, что произошло. Он совершил головокружительный прыжок вниз и ринулся спасать Джейн.
— Это надо же! — сказала Муми-мама. — Но, мне думается, все сегодня здорово повеселились.
— По-видимому, так, — сказал Муми-папа. — Сорви-ка мне, пожалуйста, бананчик.
На этот манер все развлекались до самого вечера. И никто из них не тревожился, что вход в подвал может зарасти, — и увы! — все думать забыли о несчастном Хемуле. А он всё сидел и сидел под дождём, в прилипшей к нему мокрой одежде, и караулил Мамелюка. Иногда он съедал яблоко, порой начинал считать тычинки какого-нибудь диковинного цветка, но чаще всего он просто тяжко вздыхал.
Наконец, дождик утих, стали сгущаться сумерки. И в тот самый момент, как закатилось солнце, случилось нечто с зелёным холмом, заключавшим в себе Муми-дом. Зелень начала вянуть так же стремительно, как она росла. Плоды сморщились и осыпались на землю. Цветы завяли, и их лепестки свернулись в трубочки. Дом снова наполнился шорохом и треском. Хемуль какое-то время понаблюдал за происходящим, потом подошёл и дёрнул за ближайшую к нему ветку. Она тут же отвалилась, и была она сухая, как прут. И тут Хемулю пришла в голову счастливая мысль. Он нагрёб огромную кучу из сухих листьев и хвороста, сходил в дровяной сарай за спичками и прямо на садовой дорожке запалил костёр. Очень довольный, Хемуль сел возле огня и просушил свою одежду. Вскоре его посетила ещё одна счастливая мысль. С превосходящей хемульские возможности силой ухватил он Мамелюка за хвост и поместил этот хвост на горячие угли догорающего костра. Для Хемуля не было на свете ничего вкуснее жареной рыбы.
И получилось так, что, когда Муми-семейство вместе с дикими друзьями из первобытного леса проложили себе путь на веранду и появились на крыльце, их взорам предстал счастливый Хемуль, уже успевший съесть седьмую часть Мамелюка.
— Что же ты наделал?! — воскликнул Снорк. — Теперь мне никак не удастся взвесить мою рыбину.
— А ты меня взвесь и прибавь, — весело отозвался Хемуль, для которого этот день тоже стал одним из самых счастливых в жизни.
— Давайте-ка спалим весь этот первобытный лес! — предложил Муми-папа.
Они вынесли из дому весь хворост и сложили в саду огромную кучу и развели костёр, какого дотоле ещё не видывали в Муми-долине. Мамелюка хорошенько прожарили и съели всего аж до самого кончика носа. Но после этого ещё долго не утихали споры насчёт того, какой длины он был: от крыльца до дровяного сарая или только до сиреневого куста?
Глава шестая,
в которой с таинственным чемоданом появляются Вифсла и Тофсла, преследуемые Моррой, и в которой Снорк ведёт судебный процесс
Как-то ранним августовским утром Вифсла и Тофсла проходили в том самом месте на горе, где Снифф нашёл шляпу Чародея.
Они остановились на самой вершине и поглядели вниз, на Муми-долину. У Тофслы на голове была красненькая шапочка, у Вифслы в руках — большущий чемодан. Они довольно долго шли и очень устали. Там, внизу, под ними, из трубы Муми-дома, едва видневшегося из-за берёзок и яблонь, поднимался лёгкий дымок.
— Дымсла, — сказала Вифсла.
— Что-то там кипитсла, — отозвалась Тофсла.
Они стали спускаться в долину, разговаривая на своём удивительном языке, на котором говорят все тофслы и вифслы. Он, безусловно, понятен не всем, главное, что они друг друга прекрасно понимали.
— Скажисла,нам можно к ним войтисла,а? — спросила Тофсла.
— Не знайсла, — ответила Вифсла. — Только не огорчайся, если нас оттуда турнутсла.
Они, крадучись, приблизились к дому и, робея, встали у крыльца.
— Постучимсла? — спросила Тофсла. — А что, если кто-нибудь придётслаи накричитсла?
В эту самую минуту Муми-мама выглянула в окошко и крикнула:
— Пить кофе!
Вифсла и Тофсла так ужасно перепугались, что кинулись прямо через подвальное окошечко прятаться в картофельном погребе.
— Ой, какие-то две крысы шмыгнули в подвал, — сказала Муми-мама, — Снифф, спустись-ка в погреб, дай крыскам молочка.
Тут она вдруг приметила чемодан, стоявший перед крылечком. Да они с багажом, это надо же! Значит, они думают у нас остановиться. И она решила пойти найти Муми-папу и попросить его сколотить ещё две кровати. Только совсем маленькие.
Тем временем Вифсла и Тофсла сидели, зарывшись в картошку, так что виднелись только две пары глаз, и ждали своей участи.
— Во всяком случае, тут варят кофсла, —пробормотала Вифсла.
— Идутсла, —прошептала Тофсла. — Сиди, как мышьсла.
Дверь в погреб скрипнула, и на верхней ступеньке показался Снифф с фонариком в одной лапе и с блюдцем свежего молока — в другой.
— Эй, кто вы такие? — спросил Снифф.
Вифсла и Тофсла ещё глубже зарылись в картошку, вцепившись друг в друга от страха.
— Хотите молока? — спросил Снифф чуть погромче.
— Всё обмансла, —прошептала Вифсла.
— Если вы решили, что я буду торчать тут весь день, так вы очень даже ошибаетесь, — рассердился Снифф. — Свинство это с вашей стороны или дуростью — вот в чём вопрос. Глупые старые крысы, уж не могли войти с парадного входа. В подвал им понадобилось лезть!
Вифсла страшно обиделась и не смогла смолчать.
— Самслаты крысла, —сказала она.
— Ух ты, да они иностранцы, — сказал Снифф. — Позову-ка я лучше Муми-маму.
Он прикрыл дверь и отправился на кухню.
— Ну что, попили они молочка? — спросила Муми-мама.
— Они говорят на иностранном языке, — сказал Снифф. — Их понять невозможно!
— Как же это звучит? — спросил Муми-тролль, который вместе с Хемулем толок в ступке кардамон.
— Самслаты крысла, —припомнил услышанное Снифф.
Муми-мама вздохнула.
— Интересно, как же я узнаю, что они захотят на сладкое в их день рождения или сколько им нужно подушек под голову, — сказала Муми-мама.
— А мы возьмём да и выучим их язык, — сказал Муми-тролль. — Это вовсе и не трудно: чтосла, дасла, нетсла.
— Мне кажется, что я понял, — сказал Хемуль. — Они сказали Сниффу, что он старая облезлая крыса.
Снифф покраснел и вздёрнул подбородок.
— Иди и говори с ними сам, раз ты такой умный, — сказал он.
Хемуль засеменил к дверце и крикнул:
— Добросла пожаловатьсла!Вифсла и Тофсла высунули головы из картофельной кучи и поглядели на него.
— Хорошосла! Молокосла! — продолжал Хемуль.
Тофсла и Вифсла осмелели настолько, что поднялись из подвала в гостиную. Снифф посмотрел на них и с радостью заметил, что они много меньше его самого.
— Привет, — сказал он, — рад вас видеть.
— Спасибосла,вас тожесла, —отозвалась Тофсла.
— Естьсла кофсла? — спросила Вифсла.
— Что они сказали? — спросила Муми-мама.