Страница 1 из 79
Борис Михайлович Яроцкий
Русский капкан
1
30 мая 1918 года американский крейсер «Олимпия» с десантом на борту торжественно входил в белую от снега бухту Кольского залива.
На верхней палубе под стволами орудий главного калибра нештатный оркестр Экспедиционного корпуса исполнял марши полков, которым предстояло десантироваться в Мурманском крае, предотвратить, как было доведено до народов планеты, оккупацию немцами Русского Севера.
День был солнечный, но ветреный и холодный. Крутые скалистые берега, с южной стороны уже освобожденные от наледи, давали «свежаку» разгон, и музыканты в летней парадной форме, пользуясь паузами, дули на коченеющие пальцы, растирали уши, сдержанно материли генерала Пула. Это он, командующий объединенными силами союзных войск, распорядился «с музыкой покорять Россию».
Здесь же, на верхней палубе, находился подполковник Джордж Стюарт. Он командовал американцами. Его подчиненные приглушенно проклинали командующего-англичанина. Подполковник делал вид, что бранных слов не слышит, он и сам ненавидел этого волосатого под Нельсона британца, который в считанные месяцы выбился в генералы, хотя ни в одной боевой операции не участвовал, да и по возрасту был моложе подполковника. А вот командует всеми союзными войсками в Северном крае России. По слухам, ему благоволил сам английский король. Британские офицеры откровенно завидовали: великое дело – протекция монарха!
Кроме американцев (Стюарту было обидно, что и на войне ими верховодят бриты, хотя по справедливости первыми всегда должны быть янки!) у Фредерика Пула в подчинении были канадские, австралийские, французские, сербские, ну и само собой, британские части.
Как в природе бывает, на ослабевшего буйвола набрасывается всякое зверье, не опасаясь оказаться с распоротым брюхом, так и от России, ослабевшей от большой кровопролитной войны, Европа пыталась оторвать пожирнее кусок территории, не говоря уже о Северных Соединенных Штатах Америки.
Мировая печать захлебывалась от восторга: Америка вступила в войну!
А война, как известно, это, пожалуй, самый доходный бизнес: кто-то ляжет костьми на поле брани, а кто-то и возвысится, набивая себе карманы зелеными ассигнациями.
Свой поход на Русский Север, судя по печати, американцы, любители пышной рекламы, назвали «Экспедиция “Полярный медведь”». Но в официальных документах были скромнее – Американский экспедиционный корпус в Северной России. Намечено было высадить в Мурманске два десанта против…Германии.
С этой целью летом 1918 года якобы на Западный фронт была переброшена 85-я дивизия армии США. Один из ее полков, а именно 339-й пехотный, с приданными частями на британских транспортах «Нагоя», «Тидеус» и «Сомали» вместо Франции был доставлен на Север европейской части России.
Полком, как и всей американской экспедицией, командовал подполковник Стюарт. Он же возглавлял команду, набиравшую призывников в штатах Мичиган, Иллинойс и Висконсин. Не отказывались и от волонтеров. Но живой силы для покорения России явно не хватало. Далеко не всех участников боевых действий можно было соблазнить большими деньгами. Многие бывшие фронтовики рассуждали трезво: умирать из-за какой-то тысячи долларов не имеет смысла – своя жизнь дороже денег.
На крейсере находился журналист Ференц Мейнелл, редактор влиятельной английской газеты «Геральд». Он пообещал генерал-майору Пулу сделать ему прекрасную рекламу для бизнеса в Соединенных Штатах Америки.
В свою газету Мейнелл отсылал радиотелеграфом репортажи о красотах Русского Севера, еще не видя этих красот и самой России. Но главное, что американец усердно рекламировал, – это заработок волонтеров: можно ничего не делать, только плыть в окружении белых медведей, а доллары сами тебе плывут в карман. Реклама Мейнелла была рассчитана на ленивого обедневшего американца, привыкшего ждать манны небесной.
Журналист в отличие от офицеров, не снимавших от самого Рекъявика меховые куртки с погонами родов войск, был в белом шерстяном свитере крупной вязки, в теплой вязаной шапочке, с неразлучной трубкою в зубах. На корабле его знали как «человека Пула». Пользуясь своим положением, он энергично передвигался по палубе, брал интервью у приглянувшихся ему офицеров, соблюдая правило: для газеты все сгодится, тем более, с театра военных действий. Репортажи с фронтов щедро оплачивали все крупные газеты.
В море по пути в Россию пока еще ничто не напоминало войну, даже не была замечена ни одна подводная лодка. Но к войне было все готово, и сам крейсер тому свидетельствовал: на нижних палубах – боеприпасы, на верхних, в теплых кубриках, сотни уже по-летнему обмундированных солдат и офицеров.
Отправляясь в Россию, многие из них мечтали о своем Клондайке. В большинстве это были авантюристы, чьи деды и прадеды покоряли Новый Свет, везли рабов из Африки. Поэтому среди белых волонтеров было довольно много чернокожих, так называемых афро-американцев.
Приглашались в экспедиционные войска все, кто где-либо успел повоевать, здоровьем и возрастом подходил для преодоления тягот воинской службы. Это были, как правило, граждане Соединенных Штатов.
Среди волонтеров находились и русские офицеры, ранее лечившиеся в американских госпиталях. В их числе оказались земляки-северяне Сергей Самойло, крупноголовый кряжистый капитан артиллерии, которого заметно выделяли светлые курчавые усы, и его сослуживец долговязый, по-мальчишески сложенный прапорщик Георгий Насонов, по говору и серым, как небо зимою, глазам – коренной помор. Офицеров свела война в окопах Северо-Западного фронта.
Капитан Самойло попал в Америку волею случая: таков был приказ начальства – излечиться и получить профессию для дальнейшего продвижения по службе.
Прапорщик Насонов попал на курсы военных переводчиков по протекции британского бизнесмена Гарри Проктора. Этот бизнесмен задолго до войны познакомился с архангельским предпринимателем Савелием Насоновым, владевшим в Бакарице небольшим лесопильным заводом. Рабочие этого завода из лешуконской сосны заготовляли брус для жилых малоэтажек Ливерпуля.
Предприниматель Насонов родом был из Обозерской, старого таежного селения на пути из Архангельска в Вологду.
Русский предприниматель и британский бизнесмен нашли общий язык на базе торговли: Насонов свел его с рыбаками Солзы (рыбацкой артели на Белом море), заключил с ними контракт на вылов и поставку сельди; Гарри Проктор нашел в Британии покупателей соснового бруса; а потом, уже во время войны, с помощью Насонова организовал экспорт пеньки в Англию. Деловые отношения этих двух предпринимателей не прерывалась даже в самое смутное время двоевластия в России.
Когда Гарри Проктор узнал, что сын его друга прапорщик Георгий Насонов ранен, он совершил деловую поездку в Москву, посетил госпиталь, где тот находился на лечении, пригласил в ресторан хирурга, оперировавшего прапорщика. За рюмкой коньяка хирург подсказал, как избежать возвращения на передовую.
– Есть возможность, – прошептал он, – сыну вашего родственника побывать в Америке, разумеется, продолжить лечение в военном госпитале Красного Креста.
– А прапорщик согласен?
– А что его спрашивать? – ответил хирург. – Он поступит в полное подчинение генералу Миллеру. Этот генерал имеет большую власть в русском военном министерстве: отбирает офицеров для лечения за океаном. Зачем вашему прапорщику снова лезть в окопы, стрелять из орудия? Он артиллерист, неровен час – убьют. По статистике каждый четвертый русский офицер на фронте погибает.
– А когда вернется в Россию – опять фронт?
– Не совсем так. Отобранных Миллером в окопы уже не посылают. Они приобретают новую профессию.
– И какую же?
Хирург загадочно улыбнулся, смахнул с усов капельку коньяка, задержавшуюся после выпитой рюмки.
– Самую гуманную – профессию переводчика. Профессию вечную для цивилизованного мира, – и продолжал рассуждать: – Закончится война, вам лестно будет слышать, что русский язык для английского останется достойным конкурентом.