Белое безмолвие смерти

Как только плёнка обтекла его, костюм издал непонятную мелодию. Таург слышал этот звук каждый раз, когда натягивал скафандр на неживое — будь то он сам или деревянная фигура дракона. Судя по всему, звук означал что-то вроде «тестовый режим» или даже «ошибка, уберите из меня это чучело». Во всяком случае, звучало это весьма недовольно.

— Потерпишь, — проворчал драколич, любуясь на себя в зеркало. В воздухе парил хромированный череп, пустые глазницы были затянуты ртутно-блестящей плёнкой, в которой отражалось зеркало, в котором отражался он сам… и так бесконечно. Разумеется, перед разговором с троллями скафандр надо будет снять, иначе главной приманкой станет уже он сам. Костяных драконов под Мостами уже видели, и особого интереса не проявляли, а вот такую блестящую игрушку захочет заполучить добрая половина тролльего народа.

Остальные сборы не заняли и ста секунд. Упаковав всё, что требовалось для спасательной вылазки, Таург прополз по трёхкилометровому тоннелю, стараясь не задеть безмолвно наблюдающих статуй, затем поднялся по ступеням к огромным воротам. Двадцатитонная створка была открыта — вечно этому Ламеху неймётся силу продемонстрировать, а то, что некоторым сквозит, ему до фонаря! Ещё два километра по пещерам, уже не обработанным, и драколич впервые за полтора столетия увидел небо.

Для глаз человека это был бы непроглядный мрак, темнее самой страшной ночи на Земле. Дроу, возможно, углядел бы отдельные проблески в облаках — жизнедеятельность светоносных бактерий не прекращалась полностью, отдельные популяции продолжали размножаться и ночью, только яркость их была меньше единственной свечи. Старый вампир полюбовался бы тысячами оттенков черноты… Багровые огоньки в глазах лича видели Тьму.

Не физическую темноту, как отсутствие света, а стихию, что господствовала в Носфере девяносто тысяч лет из каждой сотни. Вольную и самолюбивую, смертоносную и милосердную, скрывающую тысячи обманов и предельно честную — метафоры подбирают адепты, а стихия остаётся собой — более древней, более простой и сложной одновременно, чем любые слова, которые выдумывают для её описания. Вопреки представлениям Ордена, именно сейчас Тьма не властвовала в этом мире безраздельно, пусть время ей и подходило. Во-первых, Белая Скала делала своё дело. Во-вторых, искажение Предела ударило по всем стихиям, и сила ночи не стала исключением. В-третьих, недавнее возмущение высвободило огромные запасы сил Света, и в сплетении тёмных энергий, заполнявших небо, ещё зияли гигантские прорехи — там, где раньше стояли башни Серафима. Будь у Таурга мимические мышцы, он бы сейчас поморщился — не совсем красиво получилось. Он, конечно, не дроу, чтобы над эстетикой рыдать, но всё же выпускать просто так в пространство гигагерты энергии — не есть хорошо. Можно было им найти более рациональное применение…

Он развёл крылья и активировал простенькое техномагическое заклинание. Бесформенные капли скользнули по крыльям, возле суставов набухли, вытянулись, превращаясь в две турбины. Пару секунд покачались, пока скафандр определял баланс масс и точки приложения, чтобы носитель не полетел кувырком. А потом негромко взвыли, выбросив первые струи горячего воздуха. Между пустыми суставами крыльев натянулись зеркальные перепонки — кибермозг решил, что не хватает несущей поверхности. Потянуло вперёд — вначале мягко, затем всё более решительно… Дракон не успел пробежать и десяти шагов, как скала ушла из-под лап. Метнулись навстречу, а затем так же рухнули куда-то вниз острые грани горного хребта: подъёмная сила была очень велика для лёгкого скелета.

К рассвету он уже летел над Мостом. Дважды его пытались сбить, но некромаг с лёгкостью уклонялся от заклинаний. Крайне мощные, но неуклюжие плетения троллей зрение лича фиксировало ещё в тот момент, когда их только начинали плести на земле. Он летел в мерцающих облаках, словно высотный бомбардировщик — грозный, всевидящий и почти недосягаемый. Такого хорошего настроения у него не было уже давно. Может, стоит почаще вылетать из пещеры? То, что осталось от дракона, искренне наслаждалось этим полётом и… нет, не страхом, но определённой робостью носатых, понимающих, что столкнулись с чем-то непонятным. Будь у Таурга такое желание, он мог бы ускорить вымирание примерно трети Моста прямо сейчас и всех Мостов чуть погодя, собрав энергию от первых тысяч смертей. Незлобивый разум лича всё это воспринимал, как игру: просто интересно рассчитать поражающие заклинания для максимальной площади, сравнивая их с возможностями, к примеру, тех же Воскресителей, но в череп никогда не пришла бы мысль их применять.

Несмотря на лёгкий приступ самолюбования, бдительности Таург не терял ни на миг. Знаете, почему средний срок не-жизни лича почти вдвое меньше аналогичного показателя для вампиров, при том, что убить лича многократно сложнее? Именно потому, что увлёкшись поиском чистого знания, зачастую переоценивают свою неуязвимости и ленятся обзавестись хотя бы лёгкой версией паранойи. Первые посмертные годы у них проходят спокойно, вдали от людской суеты, без убийственной жажды и издевательств старших сородичей. Но драколич, особенно носферский драколич — совсем другой разговор. Он ещё при жизни выучил на своей шкуре, что за штука бессмертие, и сколько вокруг желающих его отнять.

Поэтому портал, открывшийся перед самым носом, Таург заметил ещё на стадии плетения. Внепространственные силовые линии ещё только соединяли две точки, а драколич уже успел просчитать, что ни затормозить, ни уйти в сторону не успеет — реакции костяного тела значительно уступали скорости мышления. Но личу и незачем скакать от опасностей, как какому-нибудь вампиру. Его защита — магия, и даже не столько скорость плетений (хотя в этом плане некромаги значительно превосходят даже демонов и лишь немного уступают волшебникам дроу равного возраста), сколько предварительная подготовка, умение продумывать всё до мелочей, предусмотреть любую опасность, сколь бы фантастической она ни казалась. Даже у молодого лича в каждой косточке тела по десятку готовых заклинаний на все случаи жизни — достаточно одного желания и капельки энергии, чтобы они сорвались в полёт. Смертным даже представить трудно, сколько изощрённых пакостей может придумать за столетия безделья чистый разум, не знающий усталости, не занятый потребностями и удовольствиями плоти. А уж если он ещё и чуточку параноик…

В следующие мгновения боевые амулеты Таурга выполнили то, что сам лич в своих книгах обозначил как «оборонительную последовательность Е-4566», а именно:

Перехватили контроль над порталом.

Определив, что портал двусторонний, установили систему фильтров, задерживающих в проходе всё потенциально опасное.

Отодвинули портал на безопасное расстояние от лича, дающее ему время затормозить.

Вычислили, где именно находится другой конец портала.

Просканировали, что и кто находится на том конце портала и сообщили результат Таургу.

На всякий случай попытались оглушить всех, кто на том конце присутствовал.

Выяснили, как и почему предыдущий пункт плана потерпел неудачу.

Предложили десяток альтернатив для вскрытия защиты каждого из нападавших….

На этом этапе лич наконец перехватил контроль над оборонительными контурами. Вся описанная выше последовательность заняла около десятой доли носферской или трети земной секунды. На той стороне портала сидели не меньшие параноики, чем он сам, с почти настолько же проработанной многофункциональной заклинательной системой.

Почти… но всё же не настолько. Их плетения не уступали работе Таурга в боевом плане, но во всех прочих отношениях были на голову ниже. Слишком резкие, рваные, расходующие слишком много энергии и производящие слишком много побочных эффектов. Это волшебство явно создавалось наспех, под конкретную задачу, разработчик не хотел или не мог себе позволить годами вылизывать каждый завиток плетения. Он не любовался своей работой, его волновал только результат любой ценой. Даже если бы у Таурга не было слепка ауры, принесённого заклинанием-разведчиком, этого бы хватило, чтобы опознать напавшего.