Страница 119 из 150
Расчёт оправдался: наручники, предназначенные для захвата существа Предела, сумели подавить и щиты Предела. Драки были полностью в его власти.
«Добивай!» — скомандовал Меч, и рванулся вперёд, ожидая очередного кровавого пира. И очень удивился, когда стальные пальцы легко поймали его за рукоять.
«Тихо. Не лезь поперёд Духа в пекло, я тут решаю», — небрежное движение руки забросило разбушевавшийся артефакт за спину, словно тот был обычным мечом, выполнившим свою работу. И Проходящая Верность ничего, абсолютно ничего не мог с этим поделать!
— Ну что, граждане арестованные, поговорим нормально? Или будем дальше играть в кровавых маньяков? Предупреждаю сразу, чтобы не было недоразумений — мне эта игра не нравится, но правила я знаю. Так что если очень хотите видеть Большого Злого Дядю, вы его увидите, не сомневайтесь. Я не хочу.
Он подошёл к ближайшему драку. Тот невольно попятился, стальная махина нависла над ним, как гора. Но ещё страшнее физической угрозы была аура силы, давившая на мозги.
— Вы, дорогие арестанты, у меня сейчас все, как на ладони. Я знаю, что вы сейчас ждёте помощи с Белых Равнин, ждёте, что Егибна или союзники ударят мне в спину. Кто эти союзники… минутку… ага, дроу. Тёмные эльфы, значит. Хорошо прячутся, раз даже я их не вижу. И артефакты хорошие делают. Уважаю, в общем. Только вы кое-чего не учли, молодые и не очень ящеры. Как только я почувствую, что кто-то приближается с Равнин, я уничтожу вас всех. Не только потому, что я такой гад, но и потому, что не могу оставлять врагов за спиной. Мне на это понадобится около трети секунды, кто-то сомневается? Нет? Отлично.
Он прошёлся туда-сюда, с лязгом втягивая и выпуская когти.
— Итак, мы в патовой ситуации. Продлится она недолго — ровно до того, как ваши союзнички на Равнинах решат вами пожертвовать. В Носфере с этим просто. А я, злодей, время тяну. На психику вам и им давлю. Того и гляди сорвутся…
Ещё пару шагов туда-сюда. Недоумение Меча. Восхищённые взгляды Всадниц.
— Вообще-то мне по работе положено освобождать заложников, а не захватывать. Роль террориста мне совершенно не свойственна. А когда мне навязывают несвойственные роли, я начинаю нервничать. И без всякого драконьего гнева, — слышишь, Егибна? — своими силами могу сделать много всяких мерзостей. Потом, конечно, мне будет стыдно, но это потом…
Ужасно хотелось врезать гипнозом по этим тупым мозгам, заставить их прислушаться к себе. Наручники сделали пленников совершенно беззащитными, оставив для сопротивления только волю, которую его мощь легко бы сломала. Но увы, надо играть честно, надо вынудить их самостоятельно принять решение. Иначе «не будет считаться».
— Так что думаем, граждане. И побыстрее. Я не прошу многого, только нормального разговора. Может, я и не заслужил такой щедрости с вашей стороны, но надо. И мне, и вам. Я надеюсь, что жажда справедливости ещё не окончательно заглушила в вас голос разума. Если я услышу хоть от кого-то вменяемую речь, а не вопли в духе «умри, тиран», то постараюсь спасти всех. Если нет — извиняйте. Думаю, эльфы вот-вот начнут.
Глава 25
Со стороны пирамида напоминала гигантскую опухоль. Для того, кто обладал магическим зрением, конечно. Её сила вязкой, кроваво-красной массой колыхалась над городом, из которого высосала все силы. Казалось, ткни пальцем и это страшилище лопнет, обрушивая свою ядовитую мощь на уцелевших жителей. В действительности, жертвенная пирамида могла выдержать боевые заклинания сильнейших магов Носфера без вреда для себя. Строили на совесть. Но в каком-то смысле иллюзия была верной. Одно неосторожное движение, которое даст Упокоителям понять, что он уже здесь — и её хозяева обратят всю накопленную мощь в смертельные заклинания. Жрецы и так сидят, словно на иголках, вести с фронтов их совсем не радуют, начальство пропало неведомо куда, о Судии ничего не слышно…
Креф бы пожалел бедняг, запертых в своей каморке на вершине строения, вынужденных сохранять бдительность тридцать часов в сутки, ожидая новостей, скорее всего дурных… Если бы не видел, что они сделали с городом. Половина населения, в основном старики, женщины и дети, уже окончили свою жизнь на вершине пирамиды, причём не самыми лёгкими способами. Большинство боеспособных мужчин угнали на фронт. Уцелевшие влачили жалкое существование, едва не умирая от голода и в ужасе шарахаясь от каждой тени. При этом им регулярно объясняли, что мёртвые счастливее живых. С учётом подобной философии, Креф вообще удивлялся, как хоть кто-то из подданных Упокоителей дожил до нынешнего времени. А ведь ухитрялись не только цепляться за жизнь, но и детей воспитывать, и производить что-то ценное, и от мародёров отбиваться — что может быть лучшим доказательством философии Братства? Видя подобную жизнестойкость, Багровые Огни, вероятно, зубами скрипели — настолько она расходилась с их учением. А запретить подданным выживать — нельзя, слишком уж ценный ресурс, без него войну не выиграешь.
И вот сейчас приходилось изображать из себя одного из этих несчастных. Мало просто одеться в лохмотья, мало выучить крадущуюся походку, научиться шарахаться от каждого шороха, зверем смотреть на любой кусок еды, будь этим куском даже твой ближний… Актёрских навыков не хватит — магия поправит, на такое дело сил не жалко. Тело само делает, а ты внутри остаёшься прежним — сильным, гордым, храбрым…
Мало. Почуют чужака. Один из десяти смертных обладает такой чувствительностью — но по закону подлости как раз он на дороге и попадётся. И побежит докладывать высоким господам, чтобы выторговать высшую награду — месячную неприкосновенность для жертвоприношений. Так никогда и не узнает, что тот, кого он заложил, пришёл избавить от пирамиды навсегда, и не только несчастного доносчика, но и семью его, если осталась, и друзей… и вообще город. А узнал бы — не поверил, что такие чудеса бывают. В здешних сказках Воскресители — те ещё чудища, Багровые Огни в сравнении с ними покажутся ангелами милосердия… ну, или демонами милосердия, для них большой разницы нет.
Чтобы здешние перепуганные людишки не приговорили себя по дурости, надо научиться подражать им внутренне. Вырастить, взлелеять внутри себя тот комок боли и ужаса, что каждый из них носит под сердцем. Научиться чувствовать себя куском мяса, слабым и уязвимым. Забыть о том, что умеешь ломать мечи голыми руками, о молниях, готовых вырваться из глаз, о защитных амулетах за поясом, о сотне подкрепления, наконец, готовой ворваться в город через пять минут после твоего зова. Месяц назад Креф считал такое невозможным для себя. У него никогда не было особых талантов к перевоплощению. На всякую угрозу отвечал просто и жёстко, оправдывая поговорку, что боевой маг — это диагноз.
А потом объявился Судия… И забытые тридцать лет назад чувства вдруг стали донельзя актуальными. После того, как волшебник в третий раз проснулся среди ночи в холодном поту и с криком, он понял, что больше нет разницы между архимагом и последним золотарём. Для Него — все добыча. Архимагу даже хуже, он заметнее.
Со стены спрыгнула бесшумно спрыгнула мохнатая тень. Креф, как и полагалось, сначала шарахнулся от чудовища, нашаривая взглядом направление для побега. Потом, убедившись, что посторонних в зоне видимости нет, спросил одними губами:
— Сколько?
— Было восемь. Теперь шесть. И четверо в самой пирамиде.
— План, — ему в руку перекочевал листок бумаги со схемой расположения вражеских часовых. Креф быстро просмотрел значки, удивляясь про себя, как оборотень своей здоровенной лапой сумел удержать пишущую палочку. Или он для этого человеческий облик принимал? В тылу противника?! Отчаянный храбрец ему достался в напарники, если так…
Значит, две горгульи, три мага, один вампир — вероятно, старший в этой банде. Двое убитых были простыми смертными воинами, без магических способностей. В пирамиду, понятное дело, заглянуть не удалось, но скорее всего тоже маги. Возможно, один вампир, или иной монстр для охраны. Обычно караул менялся каждые пятнадцать часов, но с момента объявления чрезвычайного положения эти четверо сидели в башне бессменно. Плюс — как бы ни взбадривались эликсирами, бдительность уже должна была упасть, у смертных особенно, но и у вампира в какой-то мере. Минус — невозможно подсмотреть, кто входит и выходит.