Страница 9 из 9
Вместо долгожданного сна пришла какая-то зыбкая бредовая полудрема.
Очнулась она от долгого пронзительного звонка в дверь. За окном было еще темно. Что сейчас – ночь, утро? Кто это может быть?
Не открывать! Ни в коем случае не открывать!
Звонок не повторялся. Света босиком прокралась по длинному их коридору к двери. Замерла, прислушалась. Никого. Ни звука с лестницы – ни шагов, ни лифта. Сердце колотилось, подступая к самому горлу.
Вернулась, легла. Закрыла глаза. Может быть, это он возвратился? Не нашел себе ночлега – а тут поди плохо! А вдруг это за ним? Те, кто хотели лишить его жизни, выследили? И сейчас затаились с той стороны двери, ждут. Что им железная дверь, что им замки… Тихо отомкнут, войдут.
Она в ужасе открыла глаза. Прямо перед собой увидела дуло пистолета.
Тот, кто направлял на нее оружие, был полностью скрыт ночной тьмой. Дуло зияло жуткой бесконечностью смерти.
Она хотела закричать, отвернуться – и не могла пошевелиться.
И все. Сознание отказалось воспринимать дальнейшее.
Какое-то время она не существовала.
Очнулась оттого, что солнце било прямо в глаза. Сразу все вспомнила и удивилась, что жива. Неужели дуло в темноте было ночным кошмаром, сном? А кто же звонил в дверь? Да и звонили ли вообще? Или это тоже дремотная галлюцинация?
Днем все казалось совершенно не страшно и просто: слишком переутомилась, перепугалась и много-много всяких «пере». Надо было действовать просто: доубирать квартиру и привести себя в порядок, пойти сделать маникюр, что ли, подстричься. Это всем и всегда помогает собраться с духом.
И все-таки на собственную лестницу из родной квартиры выходить было жутковато, и окурок у лифта показался подозрительным: вроде не было его вечером, когда этот, гость ее незваный, уходил.
«Да, сделала доброе дело, помогла «парнишке из провинции», теперь каждого окурка буду бояться», – горько усмехнулась Света.
Однако все шло спокойно и гладко, без пугающих неожиданностей.
Она попрощалась с друзьями, методично обзвонив всех, но никому не оставила своих новых координатов и даже на вопрос о городе, в котором ей предстояло жить, отвечала уклончиво:
– Не знаю даже… Не от меня зависит… Муж сказал – сюрприз. Надеюсь только, что сюрприз приятным будет.
И все охотно верили: у нас ведь так любят сказки про Золушек и принцев, так жаждут их, что, если какая-нибудь Золушка после пышной великолепной свадьбы будет говорить о тяготах и монотонных трудах своей новой жизни, ее дружно запрезирают, уверенные, что та попросту бессовестно прибедняется, чтобы не слишком завидовали, не сглазили.
А в том, что удачливую Светку ждет жизнь невероятно прекрасная, принцессно-сказочная, да что уж там – попросту райская, никто из друзей и знакомых ни капельки не сомневался.
3. Было и быльем поросло
В доперестроечные и раннеперестроечные времена отец ее уже был очень успешным астрономом, хорошо известным на Западе. Он считался «выездным», ездил по приглашениям на всевозможные конгрессы, симпозиумы. И не один – с женой. Весь погруженный в любимое дело, он мало придавал значения политическим событиям и житейским мелочам.
И только когда рухнул проект, который он считал делом своей жизни, наступило прозрение и полное неприятие того, что многие его коллеги называли свободой и демократией.
Он мог продолжить свои исследования только за пределами своей развалившейся, разворованной родины, поэтому не раздумывая принял приглашение крупной европейской обсерватории. Мама радовалась несказанно, уверенная, что таким образом устраивается судьба детей: Светочка прекрасно доучит свой английский-французский не в инязе Мориса Тореза, а, к примеру, в Сорбонне, а Егорке не будет грозить армия, при одной мысли о которой тревожно холодело ее материнское сердце.
Света тогда училась на первом курсе: поступление далось ей невероятно трудно, хотя по-английски она с детства говорила бегло, но полагалось нанимать репетиторов по всем экзаменационным предметам. Репетиторы, естественно, жили в разных концах Москвы и натаскивали так, словно собирались дать своим частным ученикам высшее образование еще до поступления в вуз. Голова в прямом смысле шла кругом, а жизни Светка вообще целый год не видела: школа, репетиторы, уроки, задания, бесконечные пересадки на метро, вагонная давка, пустые глаза пассажиров.
Достигла цели. Поступила.
А теперь – здрасте – бросать все и уезжать. Нет уж! У них сколотилась уже своя компания, и учиться было легко после репетиторских накачек, она только вздохнула после непрерывной и беспощадной годовой гонки. Так и сказала своим:
– Вам надо – вы и езжайте. А у меня своя жизнь и свои планы на собственное будущее.
Мама плакала, кричала, давила, промывала мозги. Отец принял сторону дочери:
– Оставь ее. У девочки должно быть право выбора. Голова на плечах у нее есть. Пусть использует эту голову по назначению: сама решает, какую дорогу выбрать. Ее жизнь – это, в конце концов, ее жизнь.
И пришлось маме покориться.
Так что уехали втроем: папа, мама и брат Егорка. Осталась Света с дедом и бабушкой, которые взялись «пасти» ее, единственную, с удесятеренным старанием.
Мама регулярно приезжала, уговаривала, подлизывалась, писала письма со старыми каламбурами, типа «Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо там…»
А Светка просто великолепно себя чувствовала: своя тусовка, ночные клубы, разные люди. К тому же после третьего курса ей здорово повезло: удалось устроиться переводчицей в крупную фирму на восемьсот долларов в месяц, и она чувствовала себя абсолютно финансово независимой.
Была и еще одна причина, по которой Москву оставить не получилось бы никак. Вполне даже уважительная. Называлась она – любовь. Света влюбилась на первом курсе, отчаянно, погибельно влюбилась. И все как-то странно, неправильно, не вовремя и не так, как ожидалось в мечтах, получилось у нее в этой любви.
У кого-то бывает любовь с первого взгляда, у кого-то с десятого. А у Светки получилось со стотысячного взгляда, наверное. Потому что влюбилась она в Сережку, Инкиного старшего брата. И ведь что странно: ходили с Инкой в школу с первого класса, чуть ли не каждый день бегали друг к другу в гости. Дрались с Сережкой, когда он лез в их игры. Жестко дрались, беспощадно. И никогда бы она не подумала, что при одном только его имени у нее будет щемить сердце и кружиться голова.
А получилось так. Инка в первую сентябрьскую субботу пригласила всех школьных друзей-подруг отметить начало новой, взрослой жизни. Родители постарались: накрыли очень красивый стол, произнесли приветственные речи, адресованные «племени младому, незнакомому», и отбыли на выходные на дачу, демонстрируя тем самым свое доверие к «племени» и добрую волю.
Было действительно очень весело и очень легко. Школа позади. Никаких долгов. Никаких ежедневных уроков. Счастье. Все немножко выпили. Именно немножко. Никому не хотелось напиваться и дуреть. Несколько глотков в ознаменование… Но, может быть, от того, что все было теперь так легко и свободно, Светку повело. Она даже головокружение почувствовала от слегка пригубленного легкого вина. Глупо улыбаясь, вышла она на балкон, прислонилась к кирпичной стене и с наслаждением прислушалась к вечернему шуму родного города. Тепло было по-летнему. А в душе сама собой расцветала весна. Она и не заметила, что рядом кто-то стоит, пока этот «кто-то» не взял ее осторожно за руку.
– Сережка! – тихонько выговорила она, словно в первый раз его окликнула.
– Святка! – произнес он имя, которое в хорошую минуту как-то выдумал для нее, сказав тогда, что святки – это праздники, а Светка и есть ходячий праздник.
Они обнялись и стали целоваться.
Что же это такое с ними случилось? Почему не раньше и не позже, а именно в тот вечер? Как будто брели впотьмах, и вдруг – вышло солнце, все осветило, и все стало ясно и понятно в один миг. И ничего другого просто быть уже не могло.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.