Любовники и лжецы

Стоктон вытащил из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет.

— Не возражаете, если я закурю?

— Предпочел бы, чтобы вы не курили. Я несколько месяцев назад бросил курить, поэтому стараюсь держаться подальше от курящих.

Стоктон спокойно сунул пачку назад в карман. Если он и обиделся, то не показал этого.

— Значит, вы отрицаете, что встречались с Кей Палмер?

— Да, отрицаю, — ответил Элиот. По крайней мере, он не помнил никаких встреч.

— А как насчет маникюра?

— Маникюра? — Такая смена темы сбила Элиота с толка. — А какое это имеет отношение к… к убийству этой женщины?

Детективы снова переглянулись.

— Убитая женщина была маникюршей, — пояснил Истон.

— У меня нет времени на подобные излишества, — буркнул Элиот, но что-то промелькнуло в глубине его сознания, что-то связанное с маникюром.

Руки его лежали на коленях, и он сжал кулаки из страха, что если сейчас посмотрит на ногти, то они окажутся ухоженными и отполированными, а не слегка запущенными, поскольку он нерегулярно ухаживал за ними.

— Ваше имя указано в ее журнале регистрации клиентов. Причем несколько раз, — сообщил Стоктон. — Другие женщины, работающие в салоне, помнят, как вы приходили к ней. Они говорят, что именно там вы и встретили ее.

Не в силах вымолвить ни слова, Элиот уставился на полицейского и снова покачал головой.

Все указывало на то, что он был знаком с Кей Палмер. Возможно, следовало рассказать детективам о снах, позволить им арестовать его и посадить за решетку, чтобы никто больше не подвергался исходящей от него опасности. Чтобы не подвергалась опасности Лианна Уорнер.

Однако при мысли о том, что он окажется запертым в тюрьме, легкие Элиота сжались, и теперь каждый вдох давался ему с большим трудом. Нахлынул знакомый приступ клаустрофобии, закружилась голова, казалось, воздух давит на него со всех сторон.

Элиот перевел взгляд на открытые окна кабинета, из которых открывался вид на широкую перспективу зданий и автостоянок.

— С вами все в порядке? — поинтересовался Стоктон, и Элиот уловил подозрение в его голосе.

Элиот кивнул, он боялся говорить, пока не станет легче дышать. Нет, ему нельзя в тюрьму. Лучше уж убить себя, но только не в тюрьму.

Убить себя? Откуда появилась такая безумная мысль? Какими бы сильными ни бывали у него приступы клаустрофобии, мысль о самоубийстве никогда не приходила ему в голову. Во всяком случае, в ту часть сознания, которую он контролировал.

— Да, все в порядке, — ответил Элиот и вновь переключил свое внимание на детективов.

Ему на самом деле нечего было рассказать этим людям. Разве что сон, ночной кошмар. Но если он расскажет им этот сон, они посчитают его сумасшедшим… и, возможно, будут правы.

Стоктон вздохнул, наклонился вперед и оперся локтем на стол Элиота.

— Мистер Кейн, мы ни в чем вас не обвиняем. Нас не интересуют ваши любовные связи с убитой женщиной. Пока мы вас не подозреваем, но нам требуется кое-какая информация.

Элиот заставил себя подняться из-за стола и постарался выглядеть уверенно и спокойно.

— Джентльмены, я рад бы помочь вам, но не располагаю никакой информацией. Если у вас больше нет…

— Еще всего один вопрос. Где вы находились с девяти вечера до полуночи двадцать первого сентября?

— Дома.

— Один?

— Да.

— Может быть, вам кто-нибудь звонил в это время? Кто может подтвердить?

Элиот покачал головой.

— Нет, никто не звонил. — Подтвердить, что он в это время был дома, мог бы, пожалуй, Фред, швейцар, если только старик не дремал на своем посту, что с ним частенько случалось. Однако Элиоту не хотелось упоминать Фреда. Вдруг детективы, расспрашивая его, обнаружат, что Элиот выходил в тот вечер из дома.

Из стоявшей на столе специальной подставке для визитных карточек Стоктон вытащил одну карточку Элиота, сунул ее в потрепанный пухлый бумажник и протянул Элиоту свою карточку.

— На тот случай, если вспомните что-нибудь, что сможет помочь нам.

Элиот взял карточку. С легким удовлетворением он отметил про себя, что рука его при этом не дрожала. Затем его взгляд невольно упал на ногти. Он подумал, что и полицейский сейчас наверняка смотрит на них.

Его ногти выглядели как всегда. Если он и делал маникюр, то явно давно.

Но ведь Кей Палмер убили всего неделю назад. А через какое время ногти теряют ухоженный вид после маникюра? На этот счет у Элиота не было никаких соображений.

Он проводил полицейских в приемную. Каким-то образом ему удавалось при этом нормально переставлять ноги, создавая видимость спокойной походки. На прощание Элиот улыбнулся полицейским и пообещал позвонить, если что-то вспомнит. Однако он сам чувствовал, что улыбка вышла слишком натянутой, и не стал прощаться с детективами за руку, опасаясь, как бы у них не вызвала подозрение его влажная ладонь.

— Все в порядке, мистер Кейн? — спросила секретарша после ухода полицейских.

Элиот взглянул на маленькую седую женщину, работавшую у него уже пять лет. В ее вопросе звучала искренняя озабоченность. В течение пяти лет он несколько раз в день проходил мимо нее, но всегда был настолько занят своими делами, что не сумел разглядеть в ней хорошего человека. Он даже не знал, есть ли у нее муж, дети, внуки.

Элиот заставил себя улыбнуться секретарше.

— Спасибо, миссис Грир, все в порядке. Она кивнула, но по выражению ее лица Элиот видел, что не убедил миссис Грир.

Интересно, проявила бы она такую заботу о его делах, если бы узнала, что он консультируется у психиатра, возможно, душевно болен и даже может оказаться убийцей? Нет, конечно. Узнай она правду о нем, тут же в ужасе сбежала бы.

— Вам было два звонка, — сообщила миссис Грир, протягивая Элиоту несколько розовых листков.

— Спасибо. — Он взял листки с сообщениями, вернулся в кабинет и уселся в кресло. Несколько минут Элиот смотрел в окно невидящими глазами, пытаясь собраться с духом и привести в порядок мысли.

Невероятно! Как он мог совершать поступки, о которых ничего не помнил?

У убитой женщины нашли его визитную карточку.

Это еще не доказательство. Он раздавал свои карточки сотнями.

Она сказала подружкам, что они встречаются. Женщины, работавшие в салоне, видели, как он делал там маникюр.

Конечно, это мог быть другой мужчина, очень похожий на него внешне, с таким же или схожим именем. Но как тогда объяснить его сон?

Элиоту захотелось поговорить с Лианной. У нее всегда имелись разумные объяснения для необъяснимых, с его точки зрения, явлений. Но он с раздражением подавил в себе это желание. Лианна была чертовски привлекательной женщиной, способной уговорить мужчину положить голову ей на колени и позволить унять его боль, заменив ее другими, более приятными ощущениями.

И еще она способна предать тебя!

Элиот отогнал эту мысль. И все же чужие мысли все чаще, все настойчивей стали приходить ему в голову. Как долго он еще сможет сохранять контроль над собственными мыслями?

Он не должен так думать о Лианне. Не такую роль она играет в его жизни. Лианна обладает информацией, которой он сам не владеет, и ему нужны ее знания. Но тем не менее полагаться, в конце концов, ему следует только на себя.

Надо что-то делать. Он не может просто сидеть и ждать следующего случая, дальнейшего подтверждения его безумия. Но что, черт побери, можно сделать? Если бы все было так легко, он уже давно сделал бы это.

Элиот уставился на листки с сообщениями, не различая при этом имена и телефонные номера, написанные аккуратным почерком миссис Грир. К нему снова вернулось смутное чувство, возникшее, когда детектив сообщил, что убитая была маникюршей. Листки с сообщениями. Это чувство каким-то образом было связано именно с ними.

И вдруг, как это бывает с телевизионной картинкой, расплывчатое изображение стало четким. Он вспомнил.

Несколько недель назад миссис Грир передала ему листок с сообщением, в котором говорилось, что его визит в маникюрный зал перенесен на другое время. Тогда он решил, что это просто ошибка. Маникюрша, видимо, ошиблась номером, а может, это просто был какой-то рекламный трюк.