Драгоценный дар

— Я не боюсь. Вы мне кажетесь довольно безобидной. Кроме того, я умею постоять за себя.

Пич остановилась в дверях и огляделась, отметив висящее на стене зеркало в полный рост, дешевое, их можно купить в «Кей Март» за десять долларов. Кроме него, она не заметила никаких украшений, растений, плакатов или фотографий членов семьи — ничего личного.

Синди кашлянула, и она обернулась.

— У вас есть подозрения насчет того, кто все это сделал? — спросила Синди.

Пич покачала головой. Вздохнула:

— Ладно, я больше не хочу отнимать у вас время, сетуя на свои несчастья. Я пришла сюда учиться. С чего начнем?

Синди подошла к компьютеру, нажала кнопку, и оживший экран засиял.

Ари и Берт обедали в «Меза» — маленьком островке Санта-Фе в центре Техаса. Ари считал, что здесь готовят лучшие сырные «энчиладас» по эту сторону от Руидозо, а Берт предпочитал «тамале».

Оба они приехали в ресторан без четверти двенадцать, заморили червячка и перешли к разговорам.

— Пич работает уже две недели, — начал Берт. — Как у нее успехи?

— Прекрасно, насколько я знаю, — ответил Ари, стараясь сохранить равнодушное выражение лица.

Это был чистый ад — знать, что Пич находится через два кабинета от него. Какая там работа! Он мог думать только о ней — как бы увидеться с ней лишний раз. Он совершил столько прогулок в туалет, чтобы только мельком взглянуть на нее, что вездесущие редакционные сплетницы наверняка заподозрили у него заболевание простаты.

— Что это значит — насколько ты знаешь? Я думал, что ты взял ее под свое крылышко. В конце концов, она все же владелица журнала.

— Именно поэтому я не могу оказывать ей покровительство. Это бы плохо отразилось на нравственном климате редакции.

— Ты имеешь в виду не собственную нравственность? Я так думаю, ты избегаешь Пич потому, что боишься, как бы она не узнала правды.

— Какой еще правды?

— Мы об этом уже говорили, старый мерин. Ты же по уши влюблен в эту женщину. Я видел твои глаза, когда ты услышал, что Герберт Стрэнд погиб, и они вовсе не были печальными. В них читалось облегчение.

Ари сжал кулаки.

— Может, нехорошо плохо отзываться о мертвых, но Пич будет гораздо лучше без этого человека. Насколько я его знал, добрый доктор был мастером использовать людей.

Берт криво усмехнулся:

— Кто-то сумел ловко использовать самого Стрэнда и послать его прямо в жемчужные врата, если, конечно, он не отправился в противоположную сторону. Только мне очень жаль Пич. Белла говорит, она очень переживает.

Ари узнавал о Пич из рассказов Берта больше, чем из ежедневных встреч с ней на службе.

— Они вроде уже не были близки?

— Да, конечно, они расстались, и, по словам Беллы, расставались не слишком дружелюбно. Но у них все же двое сыновей, которые очень любили отца. Да и ей Герберт был не чужой — они двадцать лет прожили вместе.

Ари изо всех сил сжал зубы, чтобы не застонать от сочувствия к Пич. Берт похлопал его по плечу:

— Смотрю, тебя здорово зацепило.

— Зацепило? Правильнее сказать, меня искалечило. Мне хотелось быть рядом с Пич, помочь ей во время похорон, но я был совершенно уверен, что ей не понравится мое присутствие. Вместо этого я послал цветы — цветы человеку, которого терпеть не мог. Я никогда не был лицемером. Что, черт возьми, со мной происходит?

— Полагаю, это называется любовью. — Берт покачал головой. — Ты будешь мучиться, пока не наберешься смелости и не признаешься в своих чувствах.

— Самому себе или Пич?

Вилка Берта с кусочком «тамале» застыла на полпути ко рту.

— Обоим.

И Берт отправил лакомство себе в рот. А вот Ари не мог проглотить ни кусочка.

— Как я могу это сделать, черт побери? Предлагаешь мне спросить у нее, научилась ли она пользоваться компьютером, а потом сказать: «О, кстати, я безумно тебя люблю»?

Берт склонил голову набок и стал похож на лукавого Эроса. Этакого мудрого, убеленного сединой бога любви.

— А что, хорошая идея.

— Дурацкая идея. Я-то Пич люблю, а вот она меня — нет. Пич так и не простила мне, что я отказался помочь ей расследовать прошлое ее отца. Теперь она изучает все тонкости издательского дела, а когда изучит — сама заменит меня. Так что романтическими отношениями здесь и не пахнет. — Ари пожал плечами. — Я подумываю насчет того, чтобы опередить ее и самому подать заявление об уходе.

Берт со стуком положил вилку на тарелку.

— Никогда не думал, что ты трус.

— Нет, я просто трезво смотрю на вещи.

— И что, скажи мне, пожалуйста, ты собираешься делать потом? Только не говори, что отправишься куда глаза глядят. Ты уже стар для этих метаний.

— Я думал вернуться обратно в Тускон и добраться до того ублюдка-мафиози, который заказал мое убийство и убил вместо меня Хелен.

— Это шаг в правильном направлении.

— То есть?

— По крайней мере ты понял, что не несешь ответственности за смерть Хелен. Но раскрутить это дело — значит вернуться к журналистским расследованиям.

Ари кивнул:

— Это то, что у меня получается лучше всего. Как я ни люблю Пич, я уже устал от ее представлений о журналистике. Пора мне снова начать заглядывать под камушки и выставлять обитающую там мерзость на всеобщее обозрение.

— Только поглядите! Мистер Раппапорт рассердился.

— Лучше злиться, чем жалобно скулить, забившись в уголок.

— О! Наконец-то я слышу слова не мальчика, но мужа.

— Ладно тебе! — Ари почувствовал себя неловко и потому быстро сменил тему: — Видел твои снимки. То фото на разворот, для статьи о родео, смотрится потрясающе.

Берт принял условия игры, и весь остаток ленча они обсуждали дела журнала и больше не касались личной жизни Ари.

Когда они вышли, Ари удивился, увидев, как потемнело на улице. Хотя он прожил в Хьюстоне три года, но так и не привык к молниеносным переменам погоды.

Когда они шли на ленч, солнце ярко светило на почти безоблачном небе. За час облачка превратились в грозовые тучи. На улице завывал ветер.

Берт нахмурился:

— Будет чертовски сильная буря. Нам лучше вернуться в редакцию.

— Перерыв на ленч. Я собираюсь в подземку. Хотите пойти со мной? — спросила Синди у Пич, имея в виду лабиринт из подземных магазинов и ресторанов длиной в добрых пять миль. Там можно было блуждать неделю.

— Спасибо, но я не голодна, — ответила Пич.

— Пока я не вернусь, не трогайте компьютер, — предупредила Синди, выключая экран и хватая сумочку. — Не хочу, чтобы вы загубили мою работу.

Пич проглотила гневные слова. Черт бы побрал эту девицу! Синди должна была научить ее работать на компьютере, а вместо этого, похоже, делает все, чтобы Пич почувствовала себя непроходимой тупицей. Объясняет она туманно и невнятно, зато придирается по мелочам. Даже когда у нее что-то получается, Синди все равно говорит, что это неправильно.

Сначала Пич думала, что Синди просто злится, что ее оторвали от работы и заставили нянчиться со своей неумехой начальницей. Но теперь она уже сомневалась. Похоже, дело не в этом.

Пич потянулась, расправила ноющие плечи. Проводить восемь часов в день за компьютером было тяжело, болела спина. Пару минут она раздумывала, а не спуститься ли ей вниз пообедать, но вставать, идти, ждать лифта и искать забегаловку не хотелось. Ей вообще больше ничего не хочется. Жизнь превратилась в какой-то бесконечный кошмар, из которого не вырваться.

Ну вот, опять она начинает жалеть себя! Нет, так дело не пойдет. Пич встала и вышла в коридор. Она уже хотела было направиться к лифтам, но тут заметила, что дверь в кабинет Ари приоткрыта. Не раздумывая она вошла в кабинет и закрыла за собой дверь.

Раньше она часто тут бывала, сидела за этим столом, отдавала распоряжения — словом, была здесь хозяйкой. Однако сегодня она невольно сравнивала себя с Даниилом, входящим в логово льва. На этот раз лев ушел обедать, вероятно, пожирает бедную невинную антилопу.