Страница 56 из 68
— А что это мужа твоего не видно? На работе?
— Дома. Только он чай не пьет. Утром кофе, вечером кефир.
И так она это сказала, с такой гордостью, так высокомерно на меня взглянула. Я чуть ей в глаза не вцепилась, но сижу, улыбаюсь. Пьем чай. А она все про Сережу: и хороший, и заботливый, и непьющий, и любит ее.
Сил нет. Пью я чай, ем пряники, а самой хоть волком вой. Она все: мой Сережа, мой Сережа. И пряник за пряником в рот пихает. Они все очень любили медовые пряники. Называли их «черные». У них эти пряники со стола не сходили. У тети Шуры и сейчас, когда ни зайди, к чаю пряники.
Не знаю, сколько бы я еще выдержала. Но, к счастью, тетя Шура с дядей Родей вернулись. Тетя Шура быстренько ужинать собрала. Меня, понятное дело, оставили. Дядя Родя у Серафимы Ивановны немного выпил, повеселел и под мой приход еще рюмочку выпросил.
Дядя Родя с Сережей выпили, тетя Шура пригубила, мне предложили, я отказалась. Нина посмеивается, всем еду накладывает. Смотрю я на них и вижу: семья у них, дружно, ладно, и Сережа им свой. И они ему свои.
А еще вижу, что Сережа еще лучше, чем я помнила. Он весь такой, как надо. Как мне надо. Ни прибавить, ни отнять. И поклялась я себе страшной клятвой. Жива не буду, а завладею я им.
Полюбила я. Впервые и на всю жизнь. И то, что он чей-то там муж, не могло меня остановить. Теперь, когда годы прошли, думаю, может, меня и завело, что он Нинкин муж? Может, мне по жизни суждено все за ней донашивать?
Тогда так не думала, думала о другом. Как завладеть любимым, если Нина рядом? Сидя, локтями соприкасаются, руками соприкасаются, переглядываются, пересмеиваются. Будто и со всеми вместе и одни. Ну нет никого кругом. Старики внимания не обращают, видно, привыкли, что их молодежь друг к другу липнет.
Я начала рассказывать всякие смешные истории. Постепенно все заинтересовались, и Сережа наконец взглянул на меня с интересом.
Я засобиралась домой. Все стали приглашать меня приходить еще. Я взглянула на Сережу, взглядом спрашивая, хочет ли он увидеть меня еще? Сережа сказал:
— Приходите к нам почаще, — и протянул руку на прощание.
А я не пойму, искренне приглашает или так, из вежливости. В глазах вроде интерес и симпатия. А может, и нет. Стою, держу его руку, смотрю в глаза, в ушах звон... Но Нинку услышала. Тоже зовет приходить и добавляет:
— Она, Сергунь, мне как младшая сестренка. Выросла в моих платьях. Да и ботинки донашивала. У нас размер один.
Меня жаром от стыда охватило, не помню, как попрощалась. Выскочила из дома, бегу, кулаки сжала. Могла бы, убила Нинку.
Ну а потом так и повелось: то я Нине позвоню, то она мне, я их на день рождения пригласила, они меня на вечеринку. Нина плохо беременность переносила, ей был кто-нибудь нужен для дружеского участия. Все ее подружки замужем, у всех свои заботы, а я свободна, всегда выслушаю, пожалею. Через пару месяцев Нина без меня жить не могла.
Я, бывая у них дома, всегда находила возможность перекинуться словечком-другим с Сережей. Про работу спрошу, про книжку, которую у него увижу. Ему со мной интересно поговорить. Его семья — люди добрые, но простые, необразованные. Я на этом играла, и очень скоро он меня ждал не меньше Нины. Но я была очень осторожна и всегда вела себя так, что ясно было: для меня главная — Нина. Потом мне удалось устроить так, что мама пожаловалась тете Шуре на мои трудности с черчением. А тетя Шура сама предложила Сережину помощь.
Нину как раз положили на сохранение. Сережа приходил ко мне, мы чертили, разговаривали. Пили чай. Нам было о чем поговорить. Я понимала Сережу, со мной он мог говорить обо всем. Не то что с женой, которой не хватало ни образования, ни общей культуры.
Однажды, когда мамы не было дома, я помогла Сереже преодолеть робость и мы стали близки. Это случилось только один раз. Очевидно, я что-то сделала неправильно. Не знаю. Я была неопытна, для меня это было впервые. Сережа начал избегать встреч со мной. Нина родила, я приезжала к ним, возилась с малышом, но мне не удавалось остаться с Сережей наедине, поговорить.
Я не собиралась терять его. Я перешла на вечернее отделение и устроилась на работу в Сережино КБ.
Теперь мы виделись ежедневно. Я была очень осторожна, не напоминала Сереже о наших отношениях. Дома у него было очень тяжело: Дима все время болел, да еще слег дядя Родя. Нина разрывалась между отцом и сыном, и на мужа у нее не оставалось времени. А я была рядом.
С каждым днем мы становились все более необходимыми друг другу. Не скоро, но мы стали настоящими любовниками. Сережа полюбил меня, а я любила его больше жизни. Просто жить без него не могла.
Я все чаще заговаривала о том, что нам надо быть вместе. Сережа не возражал, но не мог оставить жену в такое тяжелое время. Я гордилась его порядочностью, поддерживала его и все время ждала.
Умер дядя Родя. Но легче не стало. Нина все время требовала Сережиного присутствия и участия. Просто обложила его со всех сторон, дыхнуть не давала. Сережа не имел времени задуматься о своей жизни, о своем будущем. Все силы отнимали работа и семья. Мы виделись урывками. Даже в двухдневный дом отдыха он не мог вырваться, жена оставляла ребенка маме и тащилась за ним.
Я по-прежнему часто бывала у них. Нина жаловалась мне на Сережу, и я всегда передавала ему ее слова. Она заставляла его поступить в аспирантуру, даже научилась печатать на машинке, чтоб помогать. Она не понимала, что ему это не нужно, что он совсем другой человек. Мягкий, мечтательный, созерцательный, не стремящийся к карьере. Она обвиняла его в лени, равнодушии. Они все больше ссорились. Сережа устал от такой жизни и отдыхал только со мной. Он вырывался из домашней кабалы, приходил ко мне, ложился на диван и часами лежал, просто глядя в потолок.
Сережа никогда не позволял себе дурного слова в адрес жены или ее матери, но я видела: он понял, что его окружают чужие, далекие ему люди. Я снова заговорила о женитьбе.
Сережа просил дать ему время. Подождать, пока немного подрастет Дима. Он не мог оставить жену с маленьким ребенком.
Я устала от ожидания, мне стало трудно бывать у Сережи дома, видеть его рядом с Ниной, да и Нина неожиданно охладела ко мне. В начале лета мама переехала на дачу к подруге. Дача находилась недалеко от Москвы, и мама могла ездить оттуда на работу. Нина тоже уехала. Она устроилась нянечкой в ведомственный детский сад с дачей. Вот на эту дачу она и уехала вместе с сыном. Сережа часто оставался у меня на ночь. Что он говорил тете Шуре, не знаю, врал что-нибудь.
Я поняла, что пришло время изменить ситуацию. К тому времени, когда Нина вернулась с дачи, я уже была уверена, что жду ребенка. Сережа должен был сделать выбор.
Я пришла к ним домой, и Нина встретила меня сияющей улыбкой. Под халатом топорщился живот. Нина была беременной! Она говорила, что, уезжая, не была уверена в беременности, а потом молчала, решив сделать мужу сюрприз.
Ясно, что эта интриганка, почувствовав охлаждение мужа, решила привязать его ребенком. Она нарочно уехала, чтоб Сережа не мог заметить беременности и настоять на аборте. Теперь все сроки прошли.
Сережа плакал и обещал мне, что останется с ней только до родов.
Я понимала, что ожидание может быть бесконечным. Если Сережа отказывался оставить Нину с одним ребенком, он вряд ли оставит ее с двумя. Я пригрозила, что прерву беременность, если он не женится на мне. Сережа колебался. И тогда я решила ему помочь. Я попросила его найти для меня врача. Сережа спросил:
— Почему ты не хочешь пойти в свою больницу?
— Они отказываются.
— Почему?
— Не знаю. Может, срок больше, чем я думала? Врач сказал, что я умру и они не возьмут на себя ответственности.
— Странно. А что-нибудь он еще тебе говорил?
— Да. — И я по-латыни произнесла название болезни. Слово я вычитала в медицинской энциклопедии. При этой болезни прерывание беременности ведет к гибели женщины.
Я знала, что Сережа обязательно посмотрит в медицинскую энциклопедию. Он всегда это делал, если заболевал кто-нибудь из домашних.