Страница 21 из 68
— Глеб. Умоляю. — Она снова заплакала.
— Нет. Она ездила просить деда изменить завещание.
— Не понимаю, — растерялся Лешка.
— Все очень просто. Дед сделал тебя единственным наследником. Так вот Мария Алексеевна ездила лишать тебя наследства.
— Это несправедливо. Я его единственная дочь. Он должен был все оставить мне.
— Лешка — единственный внук, он вырос в их доме. Дед вправе желать, чтобы все осталось ему.
— Ему все и останется. Но после меня.
— Если ты не пропьешь.
— Скотина! Как ты можешь при сыне? Говорить такое?..
— Говорить нельзя, а делать можно.
— Лешенька...
— Мама, думаю, Але было интересно узнать все это о моей семье.
— Ой, Лешик! Ну что здесь такого? Мы с папой немного повздорили. Аля взрослая девочка и понимает, что в семье и не такое бывает.
— Правда? Думаю, не в каждой семье. Ну спасибо, родители, очень помогли мне в женитьбе.
— Лешик! Глеб, видишь, что ты натворил?
— Я?
— Ты. Лешик привык боготворить свою мать, а ты...
— Я развеял твой светлый образ.
— Ну что, пойдем пройдемся? — предложил Лешка, отодвигаясь от стола. Было заметно, что возможность уйти и не мыть посуду радует его.
— Погуляйте, погуляйте, — поощрила нас Мария Алексеевна. — Мы все сами уберем. Правда, Глебчик?
Было заметно, как она подлизывается к мужу и сыну, стараясь сгладить впечатление от предобеденной сцены. Мужчины охотно шли ей навстречу. Лешка, сыто икнув, поцеловал мать в висок, Глеб Александрович улыбнулся и ласково кивнул. Таню просто передернуло от такой их бесхребетности. Мне показалось, что, будь она чуть хуже воспитана, плюнула бы в сердцах прямо на стол. Но она не плюнула, просто встала и, буркнув что-то, что при желании можно было принять за благодарность, вышла из комнаты. Мария Алексеевна стремилась к миру во всем мире. Поэтому она ласково проворковала вслед секретарше:
— На здоровье, милочка.
И даже ручкой изобразила привет.
Мне совсем не хотелось гулять с Лешкой. С какой стати? Я хотела сидеть и смотреть на сильное изменчивое лицо, любоваться легкими милыми гримасками, сменяющими одна другую с непостижимой быстротой. Лицо Градова ни на миг не оставалось спокойным, и я не могла на него наглядеться. Иногда я перехватывала его взгляд, полный интереса и даже любования, и он спешил отвести глаза... Нет, я решительно не хотела идти гулять. О чем и сообщила тоном, не терпящим возражений.
Градов с энтузиазмом поддержал мое желание провести вечер в компании родителей.
— Правильно, Аленька. Это лучший подарок для стариков — подаренный им вечер. Правда, Машенька?
Мария Алексеевна мелко закивала, лучась счастливой улыбкой.
— Да, да. Лешик, посидите с нами. Я так по тебе соскучилась. Мы с папой соскучились, — поправилась она. Метнула на мужа боязливый взгляд и снова озарилась улыбкой, уловив его одобрение.
Лешка без особого желания, но и без особых возражений покорился общей воле и устроился, полуприсев на подоконнике, опершись на одну ногу и покачивая другой в воздухе. Градов устроился, приняв позу зеркальную Лешкиной, и закурил.
Я забыла обо всем на свете, глядя на тонкие сильные пальцы с небрежно зажатой в них сигаретой, на полные губы, слегка вытягивающиеся, когда выпускался дым, на прищуренные яркие глаза в полуопущенных ресницах.
Мой столбняк прервался шумом льющейся воды. Кроткая, аки агнец, хозяйка дома безропотно приступила к мытью посуды. Я поспешила ей на помощь, и мы сноровисто и дружно управились с послеобеденными делами под одобрительными взглядами праздных мужчин.
Я тщательно протерла клеенку, Мария Алексеевна поставила чайник, и мы в трудовом запале приступили к сервировке чайного стола, но здесь Лешка отлип от подоконника и, подойдя к матери, отобрал у нее заварной чайник.
— Все, дамы, на сегодня ваш трудовой подвиг закончен.
— Ну Лешик! — слабо и фальшиво запротестовала Мария Алексеевна, со вздохом облегчения опускаясь на лавку.
— Правильно, сын! — с подъемом произнес Градов, тоже подходя к столу.
Он, в свою очередь, отобрал у меня из рук какую-то посудину и, легко придерживая за талию, подвел к лавке. Когда наши пальцы соприкоснулись, по моему телу пробежала легкая дрожь, и я почувствовала, как горячая волна залила мои щеки. Я робко взглянула на Градова и встретила взгляд, полный понимания. Мое смущение разом прошло, и, идя к лавке, я спиной оперлась о сильную руку, испытывая ни с чем не сравнимое блаженство.
Потом мы пили чай, потом играли в лото, потом Градов на минутку вышел и вернулся с красивой бутылкой. Взглянув на бутылку, Мария Алексеевна радостно взвизгнула и, поднявшись с места, обняла мужа. Она весь вечер пребывала в приподнятом настроении и сейчас радовалась как девочка. Градов милостиво принял ее ласку и, в свою очередь, нежно поцеловал ее в губы. Мария Алексеевна вспыхнула, порозовела и похорошела. Во мне шевельнулось нехорошее ревнивое чувство. Я вполне созрела, чтобы возненавидеть свою хлебосольную хозяйку. Голосом, который показался противным мне самой, я заметила:
— Зачем это? Разве кому-то из нас жизненно необходимо выпить?
Понимая, что веду себя недопустимо, я тем не менее дерзко обвела взглядом веселые лица. Но они просто не заметили мой сарказм.
— Но, Аленька, это же коллекционное вино, Глебу Александровичу его подарили во Франции.
— Папа прикопал его для самого торжественного случая.
— Сегодня именно такой случай.
— Папа, спасибо тебе. Честное слово, я не забуду.
— Вот за что я люблю тебя, Глебчик. Ты умеешь быть милым и щедрым, как никто.
Чему они радуются? Ведь это только наш праздник. Праздник нашей встречи. Я прямо улыбнулась в обращенное ко мне лицо, принимая бокал с вином.
Мы играли в карты и пили вино. Градов плутовал, шутил, дразнил. Он был молод, весел, обворожителен и завел нас всех. Не помню, когда я еще так смеялась, когда чувствовала себя такой счастливой, так любила окружающих.
Это был настоящий праздник. Праздник, подаренный мне удивительным, лучшим в мире мужчиной. Таких праздников будет много в моей жизни. Я поклялась себе в этом, укладываясь спать. И никто — никто не сможет помешать мне, отнять его у меня. Я помнила вкус его губ на своих губах. Он естественно и просто поцеловал меня на лестнице у моей двери. Они провожали меня вместе с Лешкой. Лешка тоже хотел поцеловать меня в губы, но я повернула голову, и его поцелуй пришелся мне в щеку. Я сохранила на губах вкус и ощущение дорогих незабвенных губ.
В растрепанных чувствах я осталась одна в своем временном пристанище. В комнате оказалось душно из-за закрытых окон. Окна держали закрытыми во всем доме, вокруг которого кружили полчища комаров. Почему-то никому из хозяев не приходило в голову приобрести москитную сетку или хотя бы завесить форточки марлей.
Я открыла одну створку окна и постаралась растянуть шторы так, чтобы не осталось ни одной щелочки. Конечно, удалось это не очень, щелочек осталось множество. Ну что ж, добро пожаловать, комары! Если свет не включать, может, поменьше прилетит?
Еще одна надежда в прах! Только легла, над ухом тоненько запел комар, точнее, комариха, где-то читала, что у них самец-вегетарианец (пыльцу кушает), а самка — вампир (кровь сосет).
Я натянула простыню до носа, тщательно расправив и подогнув вдоль тела, и закрыла глаза. Градов еще лучше, чем я себе представляла. И я ему понравилась. Точно, понравилась. Я постараюсь, я очень постараюсь, и он полюбит меня. Вот только Лешка...
Я завертелась под простыней. Лешка... Господи, что делать?
Из тьмы перед закрытыми глазами выплыло прекрасное мужское лицо, и счастье затопило мою душу. Все будет хорошо! Да-да, все будет хорошо! Я открою ему мою тайну. Он сможет полюбить меня и гордиться мною. Я все сделаю, чтобы он полюбил меня, и гордился мною, и показал своим друзьям и своим родителям.
Интересно, кто его родители, живы ли они? Те бабушка и дедушка, в квартире которых живет Лешка — они чьи родители? Скорее всего Лешкиной мамы... Лешка...