Страница 58 из 101
Усевшись в первый раз в арендованный «мицубиси», я решил попробовать его на ухабах и бездорожье. Для белого выезжать в одиночку из Монровии считалось делом небезопасным. Окрестности кишели грабителями, которые в случае чего объявляли себя политическими противниками Тайлера. Для жертв это, впрочем, не имело никакого значения. Какая разница, кому отдавать деньги, бандитам или революционерам? Но я знал одно местечко на выезде из Монровии, где асфальтовая дорога переходила в грунтовку, а затем терялась в дюнах, обложивших небольшой залив. Людей здесь всегда было немного. Из примет цивилизации на океанском берегу виднелись несколько плетеных беседок, непонятно кем и для чего установленных. В общем, местечко было довольно живописным и располагающим к отдыху с купанием в океане. А раз так, я решил пригласить с собой Мики. Ее не пришлось долго уговаривать, но пока она закончила свои дела, наступило послеобеденное время. В тропической Африке, как известно, темнеет рано. Пока мы добрались до залива, все небо на краю океана окрасилось в багровые тона заката.
Старичок-джип, соскочив с асфальта на песок, недовольно зарычал, но я сразу дал ему понять, что никаких поблажек не будет. Я утопил в пол педаль газа и затем чуть отпустил. «Мицубиси» принялся уверенно разгребать колесами набитую колею грунтовки. Скорость была небольшой. Машину качало на неровностях, но она, не буксуя, везла нас в сторону залива. Вскоре перед нами выросла изогнутая дюна. Я хотел было объехать ее справа, но потом передумал. Песок был слежавшийся и влажный после дождя, угол наклона на слишком пугал крутизной. Можно было попробовать и напрямую. Я включил полный привод. Джип заурчал сильнее и двинулся вперед. Он шел медленно, как луноход, и оставлял неглубокие рельефные следы на волнистой поверхности склона. Пока мы поднимались, небо становилось ближе. Оно открывало перед нами свод темно-красного цвета до тех пор, пока он не уперся в горизонт.
Океан был спокоен. Темная масса воды местами отсвечивала солнечными зайчиками, которых становилось все меньше. Вечер, как это обычно бывает здесь, наступал внезапно и неумолимо. Машина взобралась на гребень бархана. С той стороны, которая поначалу была нам не видна, склон песчаного холма был круче. Мики с сомнением покачала головой. «Давай остановимся здесь. Дальше пойдем пешком.» Вокруг, насколько я мог судить, не было ни души. До берега едва ли пару сотен метров. Можно дотянуться рукой. Небо не слишком обложено тучами. Есть шанс, что сквозь них пробьется луна, а в лунном свете мне прекрасно будет виден любой потенциальный угонщик автомобиля.
Мики сняла туфли и босиком спрыгнула на песок. На ее джинсах снизу моментально образовалась влажная кромка. Песок был мокрым после дождя. Взявшись за руки, мы спустились к морю и дошли до ближайшей беседки. Я уже говорил, что назначение этих строений мне было неизвестно. Казалось бы, их поставили для удобства отдыхающих. Чтобы можно было посидеть под крышей и спрятаться в тени от солнечных лучей. Но в беседке не было ни одной скамейки. Четыре неровных стойки уходили в песок, а сверху на них покоилась круглая крыша из прутьев, столь маленькая и дырявая, что попытка спрятаться под ней от солнца не могла вызвать ничего, кроме раздражения. Но нам это нисколько не мешало. Во-первых, наступал прохладный вечер. А, во-вторых, мы не собирались сидеть на берегу, глядя на океан.
Я быстро сбросил с себя рубашку и штаны. Швырнул их в сторону беседки. На мне оставались столь любимые мной семейные трусы.
— Нет, — улыбнулась Маргарет. — Не так.
— А как? — переспросил я.
— Вот так.
Мики уже сняла просторную белую блузку и расстегнула пуговицу на джинсах. Они упали с нее на песок, запутавшись в ногах. Маргарет сделала изящное движение ступней, и джинсы слетели, освобождая девушку от пут. Она переступила через них и быстрым шагом двинулась к воде. Теперь на ней не было ничего. Я смотрел на ее черный силуэт в лучах пробивавшегося сквозь тучи солнца. Ценители женской красоты нашли бы в ней тысячу недостатков. Она не соответствовала общепринятым стандартам красоты. Плечи слишком широкие, грудь слишком большая, бедра полноватые. Девушка не для подиума, правду сказать. Но ни одна модель на сумела бы пройти по деревянным подмосткам так, как Маргарет шла по влажному песку. Каждый изгиб ее тела, каждая выпуклость и впадинка, плавные линии, заметные мне издалека, с того места, где я стоял возле беседки, двигались в ритме и по законам любви, для которой, собственно, и были созданы все женщины этой земли.
Маргарет вошла в воду, неслышно раздвигая мелкие волны, и океан обнял ее за плечи. Она проплыла несколько метров и громко позвала меня.
— Иди сюда, Эндрю. А ты вообще-то умеешь плавать?
Я пошел на ее голос. Семейные трусы нелепо слетели с меня на влажный песок. Вдруг мне подумалось о том, как я выгляжу со стороны. Грузный человек, с едва наметившимися складками по бокам и с архипелагами растительности по всему телу. Конечно, не урод. Но и не жилистый красавец с грацией гепарда. Ничего романтического в моем облике не было. Никакой готовности к тому, чтобы красиво и вдохновенно бежать вдоль кромки за эбеновой феей. Но солнце, единственный посторонний свидетель моей наготы, уже отключало свет. Темнота начинала скрывать все мои недостатки. Впрочем, мы очень редко можем увидеть себя такими, какими нас видят другие. Мы или слишком завышаем собственную оценку, и тогда становимся похожи на глупых самовлюбленных Нарциссов. Или, наоборот, занижаем ее, а потом мучаемся комплексами неполноценности и недолюбленности, и, даже достигнув апогея этой муки, не хотим понять, что в сознании тех, кого мы любим, и кто любит нас, все происходит с точностью до наоборот. Ведь любить по частям невозможно. Загляни в себя, и ты увидишь, что объект своей страсти ты принимаешь полностью, в гармонии со всеми имеющимися достоинствами и недостатками, духовными и телесными. Так сказать, берешь оптом, если использовать привычную мне терминологию.
Тяжелым косолапым шагом я преодолел сотню метров песка, отделявшую меня от воды, и грузно нырнул в океан. Он был теплым и вязким, как рассол в бочке. Соль попала мне в глаза. Я зажмурил их, но под водой это было бесполезно. Я резко вынырнул и протер глаза тыльной стороной ладони. Стало полегче. Я завертел головой по сторонам в поисках Мики. Но ее нигде не было видно.
— Мики! — крикнул я что было сил.
— Я здесь, — услышал я за своей спиной. Но когда я обернулся, то увидел лишь всплеск на океанской глади. Шутит она надо мной, что ли?
Ко мне со стороны горизонта шагнула темнота.
— Где ты? — спросил я темноту.
— Да здесь я! — ответила она голосом Мики — Попробуй догони.
Ну, что это за игры? Я развернулся туда, где еще минуту назад был виден горизонт, и, широко загребая воду, поплыл вслед за Маргарет. Взмахи моих рук были жадными, а потому неуклюжими. Я быстро устал, хотя и плыл медленно. Мне нужно было остановиться, чтобы перевести дыхание. И тут я почувствовал прикосновение другого тела. Быстрого и, как мне показалось, прохладного. Конечно же, это была Маргарет. Она хотела поиграть со мной? Ну, что ж, сказал я себе, поиграем.
Я резко развернулся и попытался рукой достать ее под водой. Может быть, я и выгляжу неуклюжим, но иногда могу быть резким и даже ловким. Моя рука дотянулась до подводного тела, и ладонь коснулась прохладной поверхности. Прохладной, это точно! И, кроме того, нечеловечески гладкой. Но это же невероятно. Мне стало не по себе.
В следующее мгновение меня охватил ужас. Плотные тучи над океаном разошлись, и в образовавшийся просвет заглянула луна. На поверхности океана зарябила дорожка лунного света, и по этой дорожке в сторону горизонта двигался острый плавник. Внезапно он описал невероятно резкую дугу и заскользил по направлению к берегу. И ко мне.
Мне бы грести назад, на мелководье. Туда, где меня ни одна акула не достанет. Ну, конечно же, это была акула. Меня предупреждали, что эти зубастые твари иногда заплывают сюда поохотиться на человечину, но я этим разговорам не доверял и считал их чем-то вроде вредных суеверий, морских баек, которые ленивые рыбаки выдумывают для того, чтобы не выходить в море. Но этот треугольный плавник, мягко рассекавший воду, не был ни байкой, ни суеверием. Я его видел перед собой. Я слышал, как плещется вода, рассекаемая живой торпедой. Чем ближе акулий плавник подплывал ко мне, тем реальнее становился. Наконец, он заполнил собой всю мою реальность, вытеснив оттуда даже Маргарет.