Страница 51 из 101
«Я говорю, мы не опаздываем?» — стараюсь сохранить свой голос твердым и спокойным.
«Да, все нормально. Через час нам дадут добро на вылет, и мы аккуратно пойдем на Боготу.»
«Ты проверь еще разок свои вычисления,» — отвечаю я Плиеву. — «А я здесь осмотрю платформы.»
Я поставил на место вырванную доску и вернулся в кабину.
«Порядок, Иваныч, у меня полный порядок. А у тебя?»
А у меня в голове был полный кавардак. Я понимал, что теперь, в случае форс-мажора, я автоматически становлюсь козлом отпущения. Если меня обвинят в транспортировке оружия массового поражения, это будет в лучшем случае означать пожизненный срок. Потому что наверняка истинные владельцы моего груза уйдут от ответственности, и тогда неподкупное международное правосудие назовет меня убийцей невинных людей и самым страшным человеком за всю историю человечества. Что мне делать, я не знал.
М-44 это обычная кассетная бомба. Всего-навсего средство доставки боевого вещества к цели. Я никогда не работал с подобным товаром. Удачно избегал всевозможных предложений такого рода. Не моя номенклатура. Хлопотно, невыгодно, опасно. Смертельно опасно, с учетом начинки бомбы. Этой бомбой вряд ли можно уничтожить полмира, но ее вполне хватило бы на то, чтобы стереть с лица земли одного человека. Меня.
Начало истории М-44 теряется, как исток Днепра в белорусских болотах. Кажется, работать над ней начали еще в пятидесятые. Американцы возлагали на газ «Бизед» большие надежды. Они не оправдались. Начинка оказалась самым неудачным боеприпасом за всю историю оружия массового поражения. Перед учеными поставили задачу — создать химвещество, способное нейтрализовать противника, причем, убивать его необязательно. Достаточно вселить панику в сердца солдат и обездвижить вражеские порядки. С первым условием ученые справились блестяще. Вдохнув газ «Бизед», человек впадал в панику, его сознание сковывал необъяснимый страх. С тем, чтобы обездвижить врагов, дело обстояло сложнее. При небольшой концентрации вещества противник сохранял способность к самостоятельному движению, а при значительной просто умирал, как и от любого другого химического оружия. Военные были не очень довольны. Облако газа довольно легко распознать на поле боя. Увидев его, солдату достаточно заранее надеть маску, чтобы спасти свою жизнь. Восемьдесят процентов пораженных выживали, правда, у них основательно сдвигалась крыша, и они надолго становились пациентами психлечебниц. А самое главное, газ оказался неимоверно дорогим в производстве. Химический компонент был настолько сложен, что к концу восьмидесятых американцы отчаялись и отказались от выпуска этих бомб. И снова стали тратить бюджетные деньги, теперь уже на уничтожение химбоеприпасов. Правда, я и раньше слышал о том, что какая-то часть этих бомб попала в Багдад как раз в самый разгар ирано-иракской войны. Теперь же я в этом убедился окончательно. Что же на самом деле происходило между Ираком и Америкой, неизвестно. То ли янки продали иракцам это оружие под видом инсектицидов, то ли разведка Хусейна где-то слямзила несколько образцов М-44 с газом, но теперь это уже не слишком важно. Важно лишь то, что у Саддама появилась собственная химическая бомба. Она удивительно точно повторяла американский прообраз. Все говорило о том, что именно этот опасный хлам оказался у меня на борту.
Я вдруг очень ясно представил себе, что мне конец. Что эти парни из джунглей просто послали меня на убой. Потому что, если бомбы с газом окажутся у них, то искать будут не партизан, а меня. Человека, который их привез. Меня назовут продавцом оружия массового поражения, и весь мир будет охотиться на меня, как на бешеного волка. Охотников не будет интересовать, что я с самого начала ничего не знал о грузе. Стоп! А кто истинный владелец груза? Неужели колумбийцы задумали газовую атаку против правительственных войск? Эти бомбы возможно применить только в одном случае — если сбросить их с самолета. Мне ничего не было известно о партизанской авиации, кроме, конечно, легких самолетов, на одном из которых и я посетил гостеприимные берега реки Путумайо. Эти летающие такси отлично справлялись с перевозкой кокаина, но в качестве бомбардировщиков были абсолютно непригодны. Конечно, бомбу можно взорвать с помощью дистанционного устройства. Можно разобрать и достать оттуда кассеты с ядовитым веществом, а потом использовать его в чистом виде, теоретически это возможно. Но для того, чтобы заложить фугас, М-44 слишком велика. Боеприпас ростом с человека сложно незамеченным доставить в расположение правительственных войск. Да и опасно. Разве что сунуть ее в кузов фургончика и посадить за руль идеологически стойкого смертника, но ФАРК не Аль-Кайеда, коммунистические партизаны по-другому воспитаны. Разобрать бомбу? Нет, на это они тоже не пойдут. Тут нужен не просто сапер, а уникум, сапер-универсал, хорошо знакомый с устройством авиабомб. Кроме того, такой сапер должен обладать неплохими знаниями в области боевой химии. Такого сложно найти даже в Боготе, не говоря уже о труднодоступных джунглях. Можно, конечно, выкрасть какого-нибудь студента химфака, желательно, отличника. Но на следующий день это станет известно колумбийским спецслужбам. А, значит, и американским. Выходит, ФАРК эти бомбы ни к чему. Но тогда зачем я везу их в джунгли?
«Иваныч, нам дают взлет,» — крикнул Плиев из кабины, и я сел в свое кресло. Машина побежала по взлетной полосе и резко взлетела, задрав стеклянный нос к потемневшему небу. Солнце садилось на Западе. Над морем до самого горизонта протянулась алая дорожка. Она грустно подмигивала мне золотыми вспышками, бегущими по гребням вечерних мелких волн. «Хорошо бы здесь задержаться подольше,» — подумалось мне. Я даже позавидовал этим черным грузчикам, которые, пытаясь ограбить меня от нужды и безнадеги, нехотя помогли мне открыть ящик Пандоры на борту моего собственного самолета.
Сверхумные управляемые платформы ждали своего часа. В память бортовых компьютеров уже были заложены данные о точке сброса и подробная карта местности вместе с розой ветров. Система могла сама управлять парашютом после того, как прервется связь с бортом. Как только сработает механизм мягкой посадки, на частоте, известной только мне и Rocco Sovsky, заработает радиомаяк. Он будет работать в течение трех суток, ежедневно включаясь в одно и то же время ровно на шестьсот секунд. Такие маяки установлены на каждой из трех платформ. Все продумано. Результат известен заранее, и он не может быть неудачным. Во всей операции ничего опасного не было. Кроме самого груза.
Мы приближались к точке сброса. Под нами была Колумбия. Над нами «Боинг-767» американских авиалиний. Пара сотен пассажиров на его борту, мирно расслабившись в мягких креслах, понятия не имели, что в данный момент они прикрывают собой транспортировку оружия массового поражения. Мне бы отказаться от этой операции. Еще на гостеприимной Гваделупе я хотел было набрать номер Рокоссовского или де Сильвы и отменить наш контракт. Но это было невозможно. Связь с ними была односторонней. Они сами выходили на меня, когда это им было нужно. Механизм обратной связи оговорен не был. Оставаться на острове я не мог. Если бы французским властям стало известно, что находится в моих контейнерах, я тут же оказался бы в центре самого крупного мирового скандала современности. И жить бы мне тогда оставалось недолго. Ровно до первого судебного заседания.
«Иваныч, внимание, выходим на заданную точку,» — прозвучал в наушниках голос Плиева.
«О-кей,» — кивнул я головой. Сейчас раскроется рампа, и три контейнера покинут, наконец, мой самолет. Пусть тогда по поводу отравляющих веществ болит голова у де Сильвы. И тут внезапно меня озарило. Я понял, что это ловушка. Бомбы из Ирака. Скорее всего, сделаны в Штатах. А им сейчас больше других нужно прижать Саддама. Химическое оружие в Ираке это прекрасный повод начать превентивную войну. А химическое оружие, доставленное из Ирака в Колумбию, это еще лучше. Одним махом решаются две проблемы. Первая — Саддам, человеконенавистник и тиран, собравшийся отравить полмира. Вторая — сумасшедшие коммунисты в колумбийских джунглях, окончательно потерявшие представление о реальности. Они купили у Саддама дюжину химических бомб, чтобы установить в демократической стране диктаторский режим. Именно так будет звучать речь американского представителя во время заседания Совета Безопасности, после которого Объединенные Нации дадут свою санкцию аж на две войны сразу.