Бледная Холера

Знакомый же мой, как оказалось, о долге помнил, что меня растрогало и изумило в равной степени. Впрочем, ничего удивительного в том не было. Ведь мои деньги принесли ему дикую удачу. Он начал выигрывать везде и всюду, через несколько лет разбогател. Но в один печальный день все его везение вдруг иссякло. Было — и нет его.

Разумеется, мой знакомый мог играть дальше и спокойно проигрывать, ведь нажитые деньги он успел выгодно вложить. Но проигрывать ему было как-то не по сердцу. К тому же заговорила совесть. Долг он мог вернуть давным-давно. Только игроки — народ суеверный, вот и он боялся, что вместе с моими деньгами его покинет удача. Озарение снизошло на него в Шарлоттенлунде. Я, как живая, явилась моему должнику, и он понял, что срок вышел и тянуть больше не следует.

В знак раскаяния к долгу он присовокупил и бинокль.

Под конец того же дня курьерская почта доставила мне посылку, заключавшую в себе оптический прибор, записку и пять банкнот по сто датских крон. Я с грустью подумала, что тогда это было целое состояние, а сейчас каких-то паршивых двести пятьдесят злотых. Приблизительно. Но зато какие проценты!

Сама я в жизни бы не купила себе подобной роскоши. Записка была по-французски, и с ней я с грехом пополам разобралась. Пусть бинокль принесет мне счастье, и да помогут мне все эти сменные штучки-дрючки (для солнечного дня и для темного времени суток), которые к нему прилагаются. Я ведь наверняка помню, как трудно различить на вечернем заезде, какая лошадь под каким номером бежит.

Еще бы я не помнила...

А вот где он раздобыл этот шедевр оптики, мой должник не упомянул ни словом. Инструкция тоже подкачала: на что мне шесть языков, если среди них нет польского? Так что неясные моменты остались. Однако повода для расстройства не было.

Бог с ним, с изготовителем бинокля, куда больше меня интересовала его дальность. Интересно, автомобильные номера сумею различить? Я напряженно всматривалась в парковку, на которой стояло всего четыре автомобиля — два на нормальном расстоянии друг от друга и два впритирку. Машины я видела сбоку и под углом, номера расплывались.

Пришлось вставить в новый бинокль ночные бленды (совсем как на приеме у окулиста). Эффект оказался потрясающий! Я тут же без проблем разглядела часть цифр и букв на номерах. Ну может, самую чуточку домыслила...

Зато все остальное было как на ладони. Прямо перед носом у меня болтался зеленый крокодильчик — за задним стеклом первого автомобиля, чуть подальше — обезьянка на зеркале заднего вида второй машины, вот и третий автомобиль, пожалуйста вам...

В третьем автомобиле кто-то сидел. Двое мужчин на передних сиденьях. Ладно, опишу-ка их, решила я, войдя в роль своего свидетеля. В конце концов, от его зрения зависело, куда повернет сюжет!

Разговор в машине происходил весьма бурный: мужчины энергично двигались, дергали головами, один в гневе бил рукой по рулю, другой надувал щеки, будто пар выпускал, — видно все прекрасно! Ну и бинокль! Чудо, а не бинокль! Потом ссора вроде стала стихать, наконец стороны пришли к согласию: тот, который сидел за рулем, качал головой и вздыхал, а у его пассажира выражение лица сделалось смешанное — радостное и в то же время подозрительное, просветленное и вместе с тем угрожающее. Эта парочка даже заинтересовала меня — как писателя, разумеется. Я бы их подслушала с удовольствием. И без зазрения совести.

Я даже разглядела узор на галстуке одного (второй был без галстука, в свитере). Парочка сердечно распрощалась, пассажир вышел. Открыв дверь второй машины, он достал какой-то предмет величиной с обувную коробку, вручил его собеседнику, потом сел за руль (это, наверное, была его машина) и укатил. Первый последовал за ним.

Я обрадовалась, что наконец смогу разглядеть номера, и схватилась за ручку. Впереди ехал «пежо», а за ним «мерседес». Номера в бинокле были огромные, как буйволы.

Только когда я тщательно записала номера, до меня дошло, что они мне совершенно без надобности. Я ведь всего лишь проверяла бинокль. Качество отменное, все видно, сюжетный ход со свидетелем пойдет в дело, понадобятся только небольшие изменения...

С тем я и успокоилась.

* * *

Витек, мой племянник (точнее говоря, супруг племянницы моего мужа), прибыл ко мне с двумя упаковками баночного пива. Вот

и славно, не придется переть тяжести по лестнице в доме без лифта. Только племянник был какой-то хмурый и недовольный.

— Чего это с тобой? — воинственно вопросила я, сразу же открывая холодильник. — Пиво, оно и в банке пиво, на кой тягать лишний груз в виде стекла? Легковато показалось? То есть я хотела сказать — спасибо тебе огромное.

— Я не поэтому... — буркнул Витек.

— Может, переутомился? — забеспокоилась я. — Так скажи прямо, в следующий раз кого-нибудь другого снаряжу. Или решу проблему кардинально: дам взятку за вывод участка из сельхозугодий, перееду в свой дом и наконец избавлюсь от этой проклятой лестницы...

— Да не в том дело, — прервал меня Витек и пододвинул вторую упаковку поближе к холодильнику. Голос у него стал вроде пободрее, хотя мрачные нотки еще слышались. — Влезет?

— Влезет, влезет.

— Не такие уж эти банки и тяжелые. Не в этом дело.

— А в чем? У тебя недовольство на физиономии написано. Что стряслось?

Теперь лицо Витека перекосилось от омерзения.

— На такое зрелище напоролся, прямо дурно стало. Сейчас вернусь домой и тяпну виски. Все, сегодня уже никуда не поеду. На меня не рассчитывай.

— Не буду, — успокаивающе сказала я, закрывая холодильник. Осталось только отфутболить в прихожую картонные коробки. — За пиво я примусь не сразу. В случае чего сама привезу. Так что за зрелище-то?

— Сейчас. Водички только выпью. Коробки тебе нужны? А то заберу и выброшу.

— Не нужны. Вот был бы камин, в растопку пошли бы. А так выкину их вместе с прочим мусором. Чего тебе бегать к мусорным контейнерам со всякой мелочью.

— На помойке отдохнет взгляд, — просветил меня Витек, допив прямо из бутылки последние капли минеральной воды. — Вот и бутылочку заберу. Еще минералка есть? Говорят, сильные ощущения должны идти по нарастающей. Или чередоваться. Не рекомендуется, чтобы все сразу. А то может случиться шок. С этой точки зрения помойка в самый раз.

Я села за кухонный стол, никогда в жизни у меня не получалось беседовать стоя.

— Ну хорошо, что ты там сподобился увидеть? — спросила я с любопытством. — Если тебя так тянет на помойку, та еще, наверное, была картина. Рассказывай.

— Труп, — ответил Витек и тоже сел. — Средней лежалости.

— Значит, срок уже истек? Негоден был к употреблению?

— О господи... К какому еще употреблению?!

— Ну там, людоеды. Гиены всякие полакомиться тоже не прочь. Думаешь, отказались бы?

Тут воображение у Витека явно заработало на всю катушку, но он сумел-таки взять себя в руки.

— Насчет гиен я не в курсе. Опрос среди них проводить не собираюсь. А вот рыбы... Тьфу, холера. Ох, не скоро я теперь выберусь на рыбалку.

Ага, должно быть, Витек обнаружил утопленника, какое-то время служившего кормовой базой для морской фауны.

— Ты только не расстраивайся так. Пройдет. Что уж животинка ухватила, то ее... Ты сам его выловил? И где? Ты ведь к морю вроде не ездил?

Витек глубоко вздохнул:

— Мне бы виски капельку... Нет, у моря я не был. И не вылавливал я его. Хотя какая, к свиньям, разница. Корешок меня уболтал, дурака, вот я с ним и поперся в Вилянов. Рыбу ловить. Там ведь не то пруды, не то озерца, не то каналы... Знаешь те места?

— Не очень. По-моему, там все-таки речка. Я по тем краям проезжала на машине пару раз. В общих чертах пейзаж мне знаком. И что?

— И чего мне только в голову взбрело! Сам не понимаю. Я ведь ловлю только на спиннинг, а корешок — на удочку. И ведь уломал меня, сели мы перед рассветом в мою машину. Солнышко взошло, а мы уже на месте...

— Твое любимое время суток.