Коммандо

— В августе, в самом конце.

— Не оставили они чего-нибудь после себя?

— Да уж я искал. Нет ничего.

— Можно я тоже поищу?

— Ищи, не жалко. Только без толку это.

— И еще: не покажете мне, где Ямада живут?

— Покажу, чего не показать, но девку ты лучше не трогай. Она и так малость не в себе сделалась.

— Не беспокойтесь, я деликатно. Она работает?

— Работает. Билетершей в «Синема». В ту ночь шла после ночного сеанса, ну и…

— Так я осмотрю теплицу? Кстати, извините, забыл представиться… — И Адзисава протянул старику визитную карточку. Тот окончательно подобрел.

Адзисава обыскал теплицу сантиметр за сантиметром, но ничего, за что можно было бы уцепиться, не обнаружил. Вся надежда теперь была на единственную свидетельницу, билетершу из кинотеатра.

Он понимал, что разговор будет непростой. Человеку, которого укусила бешеная собака, хочется побыстрее забыть о несчастном случае и никогда больше о нем не вспоминать. От родителей девушки ждать помощи тоже не приходилось.

Но выхода не было — только она одна видела преступников. Адзисава уже почти не сомневался, что на нее напали те же мерзавцы, которые впоследствии убили Томоко. Слишком схож был почерк двух преступлений. А после того, как изнасилованная девушка и ее семья смолчали, побоявшись огласки, негодяи должны были еще больше распоясаться. Мужчины такого сорта превращаются в маньяков, которым для удовлетворения похоти нужно непременно преодолевать сопротивление женщины; они хуже диких зверей. Наверняка это та же самая компания, раз она вертится возле одной и той же теплицы, думал Адзисава.

Он выяснил, что девушку зовут Митико. Ей двадцать лет, она недавно окончила школу и поступила на работу в кинотеатр, специализирующийся на показе иностранных фильмов. Характер у нее тихий, скрытный, к работе относится серьезно, в кинотеатре ее ценят. Парня у Митико, судя по всему, нет, и выходные она проводит дома, читает книги. С подружками никуда не ходит, даже в кино — и так успевает на работе все фильмы посмотреть.

О том, что с Митико случилась беда, знали очень немногие — только ближайшие соседи. Хасиро город хоть и провинциальный, но большой, жители одного квартала уже не знают, кто живет в другом. Обособленность городских кварталов на сей раз сделала доброе дело — спасла девушку от пересудов и сплетен.

Для начала Адзисава решил сходить в «Синема», чтобы приглядеться к Митико. В этот вечер она стояла на контроле, проверяла билеты. Долго возле нее топтаться было нельзя, и Адзисава успел рассмотреть девушку только мельком: белое, спокойное лицо, лад-ная фигура — на такой поневоле задержишь взгляд. Видимо, преступники знали, что она возвращается с работы поздно, и специально ее подстерегали.

Как установил Адзисава, рабочий день служащих в «Синема» делился на две смены — утреннюю и ночную. Отец Митико работал шофером автобуса, мать торговала в бакалейном магазинчике. Были еще младшие сестра и брат, они учились в школе. Особым достатком семья не отличалась.

Собрав сведения о Митико Ямада и ее семье, Адзисава решил встретиться с девушкой и попробовал с ней поговорить. Он выбрал день, когда та работала в утреннюю смену, и подкараулил ее по дороге домой.

Смена кончалась в пять. Митико вышла из кинотеатра во время; к счастью, она была одна.

Некоторое время Адзисава шел за ней, желая узнать, не свернет ли она куда-нибудь, но Митико направлялась прямо к своему дому. Он окликнул ее. Девушка оглянулась и, увидев незнакомого мужчину, сразу насторожилась. Видя ее испуг, Адзисава понял, что она еще не оправилась от пережитого потрясения.

— Меня зовут Адзисава. Можно мне с вами поговорить?

— О чем? — спросила она, едва удостоив взглядом его визитную карточку. В ее глазах читалось недоверие и враждебность ко всей мужской половине человечества.

— Это касается вашей сестры, — произнес Адзисава заранее заготовленную фразу.

— Моей сестры? — Как он и предполагал, первое недоверие сменилось удивлением.

— На ходу разговора не получится. Давайте зайдем куда-нибудь, посидим. Много времени я у вас не отниму.

— Не стоит. Поговорим здесь, — решительно заявила Митико.

— Мне известно, что не так давно на вас напали хулиганы.

— Что было, то прошло. И нечего об этом вспоминать, — неприязненно взглянула ему в глаза Митико, лицо ее побледнело. Однако то, что она не начала сразу же все отрицать, уже было неплохо.

— И все же выслушайте меня, пожалуйста.

— Извините, но мне пора.

Митико повернулась к нему спиной и зашагала прочь. Весь ее вид говорил: «Оставь меня в покое!» Но Адзисава не собирался отступать.

— Постойте! Та же компания охотится за вашей сестрой! Неужели это вам все равно?! — пустил он в ход козырную карту. Митико остановилась. Адзисава скороговоркой продолжил: — Вы проглотили оскорбление, а эти подонки, чувствуя свою безнаказанность, радуются. Вы дождетесь, что они снова вас подстерегут, да и сестренку не пожалеют!

Плечи Митико задрожали. Похоже, удар попал в цель: насильники не оставили ее в покое, она их знает!

Девушка обернулась:

— Вы из полиции?

— Нет, я такой же пострадавший, как и вы. Они изнасиловали мою невесту, а потом убили.

— Правда?! — В глазах Митико впервые мелькнул интерес.

Адзисава решил развить успех:

— Вы, наверное, помните, читали в газетах. Ее звали Томоко Оти, она работала в «Вестнике Хасиро». Мерзавцы подстерегли ее, надругались, а потом убили.

— A-а, я читала.

— Помните? Я хочу разыскать убийц.

— Ну хорошо, а при чем тут я?

— Вас изнасиловали в теплице. В той самой, откуда был сорван баклажан, который я нашел на месте преступления. — И Адзисава вкратце рассказал, как вышел на след преступников. Митико слушала его с широко раскрытыми глазами.

— Мало ли кто мог сорвать в теплице баклажан. Это еще не доказывает, что преступники те же самые.

— Не доказывает. Но вероятность велика. Хозяин сказал, что эта компания облюбовала его теплицу для своих диких забав. Вряд ли две разные шайки могли устраивать сборища в одном и том же месте. Если даже на Томоко напали не те мерзавцы, что на вас, то, по крайней мере, они из одной банды. Такое предположение вполне резонно, не находите?

Митико закусила губу. Очевидно, у нее в памяти вновь всплыла страшная картина перенесенного унижения. В девушке боролись страх, гнев, оскорбленное достоинство.

— Прошу вас, Ямада-сан, — взмолился Адзисава. — Помогите мне найти убийц. Одни и те же негодяи напали и на вас, и на мою невесту. Обещаю вам, что обойдусь без полиции. Если вы смолчите, подонки совсем обнаглеют, их будет не остановить. Они опять до вас доберутся! Для них это проще простого. О сестре подумайте!

Митико молчала.

— Ямада-сан, умоляю. Скажите, кто они.

— Я… не знаю.

— Хотя бы приметы. Сколько их было — один, два, больше?

— Не знаю.

— Не можете вы не знать! Я уверен, что они не оставили вас в покое. И вы сами в этом виноваты!

— Я, правда, ничего не знаю. И хочу как можно быстрее обо всем забыть. Мне жаль вашу невесту, но меня это не касается.

— А если они совершат новое преступление, вас это тоже касаться не будет?

— Я ничего не знаю! Я не хочу ни во что вмешиваться! Оставьте меня в покое!!!

Митико снова повернулась и пошла. Шаги ее были медленными и тяжелыми — Адзисава все-таки заставил ее задуматься. Он крикнул ей вслед:

— Если надумаете, адрес и телефон на визитной карточке. Только дайте знать — мигом примчусь.

Адзисава не слишком пал духом, он и не рассчитывал, что Митико расскажет ему все при первой же встрече. Девушку здорово запутали. Помочь ему может только то, что Митико не только боится своих обидчиков, но и ненавидит их. Нет, зерно, посаженное сегодняшним разговором, непременно даст всходы!

Адзисава решил следить за Митико в надежде, что преступники действительно продолжают крутиться вокруг своей жертвы.

Митико работала одну неделю в первую смену, а следующую — во вторую. Логично было предположить, что негодяи станут подстерегать ее не днем, а ночью. Адзисава решил, что со следующей недели, когда Митико окажется во второй смене, он будет незаметно следовать за ней до самого дома. Семья Ямада жила за городской чертой, на берегу реки, у Нового Поля. Самый короткий путь лежал мимо садов и огородов, в том числе и мимо роковой теплицы, но Митико теперь ходила другой дорогой, более длинной, зато не такой безлюдной.