Страница 22 из 26
Уже темнело, когда от одного хутора, тенью появившегося у дороги, донеслась воркотня бензинового движка.
— Походная электростанция, — проговорил Рагозин обнадеживающе и сразу почувствовал неодолимую слабость в ногах и усиливающуюся боль в коленном суставе. Поморщился, пошатнувшись.
Это не ускользнуло от внимания лейтенанта, и он сказал подбадривающе:
— Не падай духом, старшина, сейчас обработают рану, сделают, что нужно, и отдохнешь.
Первой их встретила молодая женщина в военной форме и с красным крестом на белой косынке. Вся ее небольшая, опрятно одетая, гибкая фигурка и приятная улыбка как-то сразу расположили к себе ребят и внушили им уверенность в добром приеме.
— Откуда ж это вы? Лица на вас нет, — посочувствовала она, принимая у Рагозина карабины, заменяющие костыли. — Садитесь. Я сейчас доложу дежурному хирургу. Располагайтесь, как дома, — ласково сказала она, пододвигая белый топчанчик, и, мило улыбнувшись, юркнула за дверь.
— Если и здесь за чужих признают, не выдержу, нагрублю, — проговорил Рагозин.
— Не дерзи, крепись, если что. Тут, видать, другая обстановка: по приему видно. Без шума договоримся.
— Легко сказать — крепись! Что у меня в жилах не кровь, а чайная заварка? Договоримся! Меня не уговаривали на орудия лезть. А тут — договоримся, — Рагозин собрался еще что-то сказать, но из боковой двери флигелька в сопровождении той же женщины вышел мужчина в белом халате.
— Вот, товарищ капитан, они пешком пришли, а у этого осколок в коленном суставе, — пролепетала женщина своим бархатным голоском, показывая на Рагозина.
— Сейчас посмотрим и наведем порядок, — сказал капитан, подходя с улыбкой к Рагозину. — Ну-ка раздевай его, Олечка. А у вас, лейтенант, что? — спросил капитан, ощупывая взглядом правое плечо лейтенанта, где из-под воротника показывался краешек бинта. — Давайте я осмотрю вас, пока Олечка старшину распаковывает.
Сестра осторожно сняла с ноги Рагозина грязный сапог и, вымыв руки в умывальнике, стала снимать бинт, предварительно разрезав штанину до низа. Когда она сняла последний слой грязного, окровавленного бинта, ахнула, прижав к щекам ладони. Капитан строго взглянул на нее, укоризненно покачал головой.
— Кажется, сильное нагноение, Дмитрий Васильевич, рана рваная, — шепотом доложила она капитану, не пытаясь скрыть своего испуга.
Капитан внимательно и долго осматривал рану, потом покачал головой, сказал сокрушенно:
— Да, рана нехорошая, осколок мог проникнуть до крупного сосуда, пробить его и закупорить. Вскрывать рану и извлекать осколок в наших условиях, без рентгена, крайне опасно: может открыться кровотечение, и потребуется ампутация ноги. Завтра, при дневном свете, внимательно осмотрим. А сейчас, Олечка, тщательнее обработай рану и дай старшине нормально отдохнуть. У вас же, лейтенант, дело проще. Правда, перелом ключицы с большим смещением обломков, но мы их выправим как надо, так что через пару-тройку недель вернетесь в часть.
Несмотря на чрезмерную усталость, Рагозин никак не мог заснуть. Одна мысль, что может потребоваться ампутация ноги, приводила его в отчаяние. «Значит, не только танком, но и автомобилем управлять не смогу, — думал он сокрушенно. — Какой же из меня будет танкист или горняк? Не дам!» С этой мыслью Рагозин стал засыпать тяжелым бредовым сном. То он слышал хрипловатый мужской голос, похожий на голос начальника шахты, то какие-то непонятные команды. Рагозин попытался открыть глаза, но не смог. Сквозь опущенные набрякшие веки он увидел, будто перед ним стоит высокий человек с огненно-рыжими всклокоченными волосами и вытянутым, как дыня, лицом. Человек что-то громко говорит, но Рагозин разобрал только слова: «Куда тебе в шахту! Не пустят!..»
Рагозин наотмашь хватил длинного кулаком, тот исчез, зло засмеявшись.
— Вставай, Ванюша, уже утро, надо на осмотр к капитану, — услышал он ясный певучий голос сестры.
— На какой осмотр? — недоумевая, спросил Рагозин, протирая кулаком слипающиеся глаза.
— Как, на какой? Надо исследовать вашу рану, чтобы принять решение, можно ли ее вскрывать без рентгена, — с недоумением глянув на старшину, тихо сказала Оля.
— Решит, что можно, а потом окажется, что нужна ампутация ноги. Ампутировать не дам! — ударив ребром ладони по здоровому колену, решительно заявил Рагозин.
— Смотри, Ванюша, твое дело, человек ты крепкий, может, и не потребуется ампутация… — сочувственно сказала сестра и пошла к хирургу.
После разговора с Рагозиным хирург сказал, подумав:
— Ну что же. Не будем рисковать без рентгена, но и тянуть нельзя, ведь третьи сутки пошли после ранения, всякое может случиться. Сейчас обработаем рану, и с первой же партией раненых отправим тебя в Дёйч-Эйлау, там армейский полевой госпиталь.
Рагозин тепло попрощался с лейтенантом, позабыл второпях записать его адрес. Капитан подошел к Рагозину, когда тот был уже в машине, и, помахав ему рукой, сказал успокаивающе:
— Не отчаивайся, старшина.
— Ногу, может быть, удастся и сохранить. Нужно только точно определить положение осколка.
В армейском полевом госпитале в Дёйч-Эйлау двое хирургов долго осматривали рану Рагозина. Потом отошли в сторону, о чем-то тихо и долго совещались. Наконец, один из них сказал:
— Я не решаюсь без рентгена. Может быть, осколок в сосуде, откроется кровотечение, и придется оставить парня без ноги.
Вскоре подошел в тщательно отутюженном белом халате третий человек, которого те двое называли полковником. Он долго и больно исследовал рану и наконец сказал Рагозину:
— Извлечь осколок здесь мы не можем: рентгена сейчас у нас нет. Завтра санитарным поездом отправим в Белосток.
По тем же причинам не стали оперировать Рагозина и в Белостоке. Лишь наложили гипс, снабдили костылями и отправили санитарным поездом в Саратов, а оттуда на левый берег Волги — в госпиталь города Энгельса.
Что-то родное напомнили эти места Рагозину, воскресив в его памяти детство, время, проведенное в Ярославле, колонию имени Н. К. Крупской, добрую воспитательницу тетю Катю.
…Неплохое впечатление произвела встреча в госпитале несмотря на то, что раненые приехали поздно вечером. Размещением их командовал сам начальник госпиталя полковник Будников.
Утром следующего дня один из хирургов, назвавшийся Петром Николаевичем, долго и подробно выяснял все обстоятельства ранения и эвакуации. Измерял температуру, просчитал пульс и внимательно посмотрев на бледное лицо Рагозина, сказал решительно:
— Температурите, молодой человек, и пульс учащен, бледность болезненная, не исключена возможность осложнения. Сестра, старшину в перевязочную! Сейчас же снять гипс.
Когда в перевязочной сняли гипс, двое врачей, в том числе и Петр Николаевич, переглянувшись, покачали головами.
— Газовая, — негромко сказал Петр Николаевич, осторожно ощупывая рану.
— Явно, газовая, — подтвердил другой врач.
— Случилось, старшина, то, чего я боялся, — гангрена, — сказал Петр Николаевич. — Ничего не поделаешь, придется ампутировать ногу. Другого выхода, к сожалению, нет. Случай тяжелый, лечением здесь ничего не поправишь.
— Не дам ампутировать, — вспыхнув, отрезал Рагозин, не раздумывая. — Лечите! Кому я без ноги нужен? Я горняк, мое дело шахты, отбойный молоток. Что я без ноги буду делать?
— Не нервничай, старшина, — строго сказал Петр Николаевич. — Не маленький ведь, пойми: или половину ноги, или всю жизнь. Другого не дано. И решать нужно сегодня же, иначе можно опоздать. Отдохни немного, успокойся и подумай…
Лежа на госпитальной койке, Рагозин долго молчал. В его голове одна мысль сменяла другую.
Сосед по койке справа, словно читая мысли Рагозина, спросил участливо:
— Что, танкист, небось резать предлагают? Не давай, пускай лечат. Им только попади, отхватят за милую душу.
Вскоре в палату вошел хирург и, тронув Рагозина за плечо, сказал тихо:
— Вставай, танкист, надо готовиться, решайся, не тяни. Для тебя сейчас каждый час дорог, с гангреной шутить нельзя. Начальник распорядился ампутировать безоговорочно и немедленно.