Страница 34 из 75
Аргументик, блин.
— Раз вы с маршрутом не знакомы, — взял, между тем, Ланс быка за рога, — то предлагаю стоянку устроить на Литском плато. Возле Провала. Слышали? Красивое место, и очень ровное, есть где палатки поставить.
— А нас оттуда не сдует? — забеспокоилась Римма.
— Не сдует.
— Значит, идем. Ведите нас, Сусанин.
— О! — англичанин оживился. — Знаменитый национальный герой! Прекрасная дама мне льстит!
И рассмеялся, давая понять, что шутку понял и оценил. Римма тоже засмеялась. И Фил. И я за компанию… не потому, что смешно, а чтобы не выделяться. Привычка — вторая натура.
Плато и впрямь оказалось местом красивым. Само собой, красивым для тех, кто ценит в окружающем мире противоестественный союз геологического хаоса и хаоса растительного. Пестрое разнотравье среди сбегающих с хребта в долины каменных рек — это, по-моему, эстетика на любителя. Я не любитель, меня такое не трогает. Вот чистая вода и свежий воздух — да, они мне по душе. Но их мне вполне хватало еще на середине дневного перехода, до того как я увидел первый курумник (так здесь называют огромные каменные осыпи).
Зато Римма радовалась искренне и непринужденно. А Ланс провозгласил, картинно подняв руки к небу:
— Только здесь и понимаешь, зачем сюда идешь!
Ланс меня раздражал. Чем — непонятно. Вроде, к Римме не клеился, меня не задевал, на панибратские остроты Фила реагировал со сдержанным дружелюбием. Даже на гитаре играл, надо признать, недурно. И все же каким-то образом он мне своим присутствием жизнь отравил… Тем, как смотрел на меня, что ли? Бросал он время от времени взгляды эдак вскользь, будто невзначай, обжигая вниманием. Неслучайным каким-то вниманием, слишком уж назойливым. Вот сидит по ту сторону костра, тянет под собственное бренчание то английское роковое, то русское бардовское, и нет-нет, да глянет в мою сторону, проявит интерес. Честное слово, давно уж уполз бы в палатку, но Римма наверняка решит, что я ревную, начнет переживать. Оно мне надо? Вот вместе с ней удалиться — то был бы совсем иной коленкор… Увы, наш временный товарищ мою Римму определенно заинтриговал, и когда смолкла очередная песня, ее потянуло общаться.
— Ланс, расскажите немного о себе.
— О себе говорить скучно, — улыбнулся «викинг».
— Ой, бросьте! Ваш загадочный спецкурс — скучно?!
— О… Тут вы правы, Римма, спецкурс — это не скучно. Это довольно весело.
— Ай-яй-яй, — покачал головой Феликс. — Набиваешь ты цену своей шарашке, дружище. Ну, что веселого может быть в «архео» и «палео»? Древность допотопная, пыль веков.
— Фил!..
— Нет-нет, милая Римма, — прервал Ланс готовую разразиться гневную отповедь. — Наш друг прав, копаться в пыли — сомнительное веселье. Но совсем другое дело — из этой пыли строить замки теорий. Вот где настоящий простор для фантазии, тут всегда хватает места и для драмы, и для комедии.
— Вы серьезно?
— Вполне. Если угодно, могу пояснить на примере.
— Угодно, угодно, — заверила англичанина Римма.
— Валяй, рассказывай, — Фил натянул на лицо любимую маску Вечного Скептика, но было ясно, что он тоже заинтересовался. Да и во мне, признаться, любопытство проснулось.
— Есть одна презабавная теория, — начал Ланс. — Согласно ей драконы и в самом деле существовали. И не просто существовали — они были на нашей планете одной из трех рас, перешедших порог разумности. Причем сделали это много раньше, чем человек смог произнести первое членораздельное слово. Собственно, люди на Земле стали лишь третьими. Мы чертовски молоды, наша история насчитывает каких-нибудь двести-триста тысячелетий. Между тем, драконы осознали себя как раса на шестьдесят пять миллионов лет раньше, уже в конце мелового периода.
— Мы — третьи? — переспросила Римма. — А вторая раса — это кто? Дельфины?
— Нет, — Ланс улыбнулся, как мне показалось, снисходительно, — не дельфины. Дельфины пришли к самодостаточности прежде, чем достигли порога разумности… разумеется, разумности в нашем, человеческом понимании. Иное дело — драконы. Они развивались в условиях жесткой конкурентной борьбы с другими рептилиями, более крупными и многочисленными.
Фил громко фыркнул и затем пояснил, отвечая на вопросительный взгляд англичанина:
— Слишком уж надуманна эта теория. Во всех сказках и легендах драконы — это чертовски большие твари. Да к тому же летающие. Да еще и огнедышащие. Какая тут, нафиг, конкуренция? Они должны были тирексов целыми стадами на завтрак кушать.
Ланса чужое сомнение не смутило ни на секунду.
— Вы вдумайтесь, друг мой: «чертовски большие» и «летающие» — два плохо сочетающихся друг с другом определения. Тираннозавр рекс — это примерно семь тонн живой плоти. Как полагаете, сколько нужно затратить мускульной энергии, чтобы поднять в воздух подобный вес? Нет-нет, драконы не достигли гигантских размеров, они были лишь немногим крупнее взрослого человека. Однако логику можно найти и в легендах. Просто добавьте мысленно, скажем… Ростиславу сильные голенастые ноги, длинную шею, мощный хвост и широкие перепончатые крылья — вам он покажется великаном.
Фил хохотнул — не иначе, и впрямь примерил на меня все перечисленное. Римма тоже улыбнулась. И только сам Ланс остался серьезным, его взгляд снова обжег меня странным вниманием.
— Впрочем, — продолжил он, — драконы, при своих сравнительно небольших габаритах, физически значительно сильнее людей. Плюс — твердая чешуя, острые зубы и когти, реакция прирожденного хищника и невероятная живучесть. У безоружного человека в схватке с драконом нет ни единого шанса. Да и у вооруженного одиночки они, в принципе, невелики. Ведь есть еще знаменитое огненное дыхание.
— Да ну? — с преувеличенным вниманием откликнулся Фил.
— Напрасно сомневаетесь. Огонь из пасти — вовсе не дань сказочной традиции, хотя, разумеется, с процессами дыхания он никак не связан. Равно как и с пресловутой магией. Все проще и вместе с тем интереснее. У дракона имеются особые железы, вырабатывающие вещество, свойствами подобное напалму. Он с большой силой и точностью выплевывает его в цель. Не современный ручной огнемет, конечно, но этого более чем достаточно, чтобы ослепить и дезориентировать даже такого колосса, как тирекс. Остальное — дело техники и боевого мастерства. В местах своего обитания драконы попросту уничтожили всех зубастых конкурентов, что представляли для них опасность. И заняли их нишу в пищевой цепочке.
— Ланс, дружище, — проникновенно заговорил мой однокашник, — ну, что ты нам тут втираешь, честное слово? Динозавров ухлопала комета. Или астероид. Или какая еще хрень грохнулась на старушку Землю мильен лет назад? Короче, наукой давно все доказано.
— Не все. В теории космической катастрофы — как, впрочем, и во всех других — хватает противоречий. Скажем, вас не смущает, что вымирали динозавры не два-три года, а две-три сотни тысяч лет? Или тот факт, что различные виды вымирали как позже, так и раньше, причем делали это не все скопом, а весьма избирательно, постепенно сменяя друг друга? Впрочем… не будем углубляться в эту тему. Я ведь и не утверждал, будто знаменитую фауну мезозоя перебили драконы. Им это было попросту ни к чему. В отличие от человеческой цивилизации, их общество не было ни экспансивным, ни технологическим. Они не пытались изменить под себя среду обитания, но сами научились изменяться. Научились встраиваться в экосистему, приспосабливаться к ней. Чтобы заполучить способность огнеметания, им пришлось перестроить собственный генотип, но для этого не потребовалось сложных лабораторий — сами драконы были этими лабораториями. Нужная устойчивая мутация при жизни всего лишь одного-двух поколений — разве не изумительно? Людям при всей их технологической мощи такое покамест даже не снится.
— Суперприспособленцы, — не удержался я. Меня все больше злила уверенность, с какой Ланс излагал свои небылицы. А тот, против ожидания, возражать не стал:
— Что ж, можно сказать и так. Во всяком случае, есть мнение, что они селились даже в приполярной зоне, и для этого им не приходилось строить городов.