Пятиборец

Нахмурившись, Брюсов двинулся к свету. И тут из синего тумана выплыл полупрозрачный лик. Его прекрасные черты в полной мере соответствовали представлениям Андрея о том, как должны выглядеть ангелы: идеальных пропорций женственное лицо с чистым высоким лбом. Большие, бездонной сини глазапод красиво изогнутыми полукружьями бровей. Прямой нос. Полудетский, слегка изогнутый в ласково-печальной улыбке рот. Ангел остановил взгляд на Андрее. Губы ангела не двигались, но Брюсов явственно услышал женский голос, звеневший, как серебряный колокольчик:

—Тот, кого ждали. Тот, кого ждали...

Прекрасное видение заколыхалось, пошло волнами, как будто запечатлено было на полупрозрачной ткани. Вслед за ликом ангела на ней возник темно-синий, наполненный помигивающими звездами овал. Звезды начали собираться в переливавшуюся огоньками длинную, до пят, складчатую тунику. И постепенно в овале возникло изображение высокой и стройной девушки со светлыми крыльями за спиной и в венчике из белых роз на голове. Но что самое удивительное, она выглядела и была живой, а не нарисованной!

Внезапно подул холодный порывистый ветер. Он разорвал тонкую, как паутина, материю в клочья и утащил ее обрывки в черную, бешено вращавшуюся воронку. Туман изменил окраску, сделался пепельно-серым, как печная зола. Сгустки его слились в другое лицо, землистого цвета, с размытыми очертаниями. Андрею удалось хорошо разглядеть только льдисто-голубые, рассеченные пополам красными вертикальными зрачками глаза, которые всматривались в него с холодной ненавистью, словно стараясь запомнить на веки вечные.

—Свершитель! — раздался рядом давящий на уши низкий инфернальный голос. — Свершитель!

Стены коридора расступились... Брюсов вновь оказался на улице, но явно не в Ист-Энде. Окружавшие его дома — гораздо ниже и скромнее, а главное, древнее современных зданий — построены они из сероготесаного камня и украшены многочисленными пилястрами, колоннами, арками и нишами, в которых застыли изваяния крылатых ангелов с мечами, копьями и круглыми зеркалами в руках.

В лицо Андрею ударил теплый ветер. Юноша услышал странный звук, размеренный металлический лязг, чередующийся с противным поскрипыванием. Всего минуту назад он думал, что обрадуется любому шуму, а теперь лишь крепче стиснул кинжал обожженными молнией пальцами и замедлил шаг. Слишком заунывными были скрип и лязг. Точнее сказать — загробными! Брюсов никогда не верил россказням о привидениях, слоняющихся по темным закоулкам, но в такой ситуации в голову сразу полезли мысли о живых мертвецах, имеющих обыкновение разгуливать в цепях, в которые их заковали еще при жизни.

Звуки доносились откуда-то из-за угла. Андрей вытер рукой выступивший на лбу пот. Резко свернул за угол, готовясь отбить любое нападение. Но все приготовления оказались напрасными: скрипела и лязгала подвешенная на ржавых цепях над дощатой дверью вывеска с кое-как намалеванным пузатым бочонком. Неужели очередной паб? Не успел Андрей ступить на каменную ступень порога, как дверь распахнулась. На мостовую кубарем выкатился мужчина с испитым лицом, одетый в синюю, подпоясанную толстой белой веревкой рясу монаха.

—Чтоб глаза мои больше тебя не видели, пьянчуга проклятый! — донесся из глубины помещения басовитый крик. — Катись на все четыре стороны!

Монах сидел на мостовой, потирая ушибленную при падении щиколотку. Только сейчас Андрей заметил, что тот бос, а ряса у него разорвана на груди. Сквозьпрореху были видны густые, напоминавшие баранью шерсть, курчавые волосы. На шее у бедняги висел тяжелый деревянный ящик для сбора подаяний. Недовольно бурча что-то себе под нос, монах поднялся и, хромая, пошел прочь, не удостоив Брюсова даже взглядом.

Андрей взглянул на вывеску с бочонком. Пожалуй, кружка пива — именно то, что нужно сейчас этому пропойце. Пиво развяжет ему язык и поможет выяснить обстановку. Судя по красному носу забулдыги и проклятиям хозяина трактира, монах не дурак выпить.

—Постойте, святой отец! — Андрей с удивлением заметил, что начал изъясняться, как герой романов любимого с детства Вальтера Скотта. — Приглашаю вас на обед с пивом.

—Плоть наша так же страдает без пищи, как душа без молитвы, — с видом полного смирения отвечал монах. — Сухая корочка и глоток влаги — вот все, что требуется страннику для избавления от немощи.

Задрав рясу чуть ли не до колен, он довольно резво поднялся по крутым ступеням, открыл дверь и с поклоном пропустил Брюсова вперед. В лицо им пахнуло запахом жареного мяса и лука. Стены трактира были сложены из дикого камня. В низком тесном помещении с балочными перекрытиями, подпертыми несколькими столбами, царила полутьма. Тусклый свет падал из единственного затянутого бычьим пузырем окошка. В углу пылал очаг с выведенным прямо в стену дымоходом. Одетый в лохмотья белобрысый мальчишка-подносчик лет десяти поворачивал вертел с половиной бараньей туши, умещенной меж двух рогаток. Шипел и дымился капавший в огонь жир. Четыре грубо сколоченных стола и восемь лавок составляли всю обстановку заведения.

За массивной дубовой стойкой, отделявшей четверть помещения от остальной его части, стоял хозяин трактира, крепко сбитый кареглазый мужчина в поварском фартуке, надетом поверх некогда белой, а ныне пожелтевшей от времени рубашки. На голове у него был красный колпак, из-под которого выступали длинные черные волосы. Того же цвета щетина служила украшением его подбородка. Он задумчиво водил ножом по каменному бруску и не оставил своего занятия, заметив вошедших. За его спиной располагались деревянные полки. На них были расставлены пузатые кувшины, деревянные тарелки и глиняные кружки с оловянными крышками. На дубовых столах, которые теперь пустовали, виднелись следы трапезы предыдущих клиентов — обглоданные кости и лужицы вина. Не отличался чистотой и земляной пол: последний раз его подметали довольно давно.

Увидев монаха, хозяин грозно сдвинул черные, словно нарисованные на румяном лице брови и раскрыл рот, чтобы разразиться проклятиями, но святой отец опередил его. Он бодро подошел к стойке и кивнул подбородком на Андрея:

—Милорд угощает! Две порции жаркого и кувшин твоего лучшего питья! Эй, Патрик, ты что, не слышал? Пошевеливайся!

—Сперва деньги, — недовольно буркнул красный колпак, с подозрением поглядывая на Брюсова.

—Я прибыл издалека и не знаю ваших цен. — Андрей достал из кошеля на поясе и положил на стойку золотую монету: — Этого достаточно?

—Наконец-то я вижу золото! — радостно воскликнул Патрик и пояснил: — Дела идут из рук вон плохо. В былые времена, клянусь вам, здешние стены сотрясались от музыки и смеха, а пиво лилось рекой... Но после того, как ночные кровососы похитили Плат Пречистой Маргариты, все живут ожиданием войны и предпочитают отсиживаться по домам.

При упоминании о кровососах Брюсов вздрогнул. Еще один сумасшедший? Этого только не хватало! Однако трактирщик больше походил на человека рассудительного, чем на полоумного. Патрик собрался было смахнуть монету в ладонь, как вдруг замер, так и не коснувшись ее пальцами. Потом взял золотой кружок в руки, поднес к глазам, внимательно изучил. Брови у него полезли на лоб от удивления. После недолгих колебаний он спрятал монету в нагрудный карман фартука.

—Что-то не так? — спросил на всякий случай Андрей.

Подняв на него глаза, хозяин показал с помощью учтивой улыбки, что все в порядке, и доброжелательно произнес:

—Соблаговолите выбрать любой из столов, милорд. — Повернувшись к мальчишке, он крикнул не терпящим возражений голосом: — Эй, Томми, наведи на столе порядок, быстро!

Трактирный подносчик бросился к указанному Брюсовым столу. Смахнул мусор на пол, протер мокрой тряпкой потемневшие от времени и пятен доски столешницы, принес кружки и столовые приборы. Андрей уселся лицом к двери, а монах с самым беспечным видом занял место напротив него. Ящик для пожертвований он поставил на столешницу рядом с собой. Тем временем трактирщик подозвал мальчишку и что-то прошептал ему на ухо. Сорванец торопливо выбежал на улицу, а хозяин сам снял истекающую соком тушу с вертела, отрезал лучший кусок молодомугосподину, похуже — монаху, разложил по тарелкам и лично принес гостям еду и выпивку.