Укрощенный дьявол

– Полагаю, в этом не будет ничего плохого, – сказала Бетси, пристально оглядывая мальчика. – Но вас ожидали до вечернего чая, а позже майор никого не принимает.

– К сожалению, наш почтовый дилижанс задержался, – пробормотала Обри, и в этом не было ни капли лжи.

Бетси отдала плащи другой служанке и подтолкнула к ней мальчика. Эта молодая девушка стояла рядом и простодушно разглядывала прибывших широко раскрытыми глазами. Судя по толстому слою пыли, лежавшему на мебели, здесь, в Кардоу, бывало не так уж много посетителей. Обри быстро поцеловала Айана в щеку, и он вместе с девушкой пошел вниз по лестнице, находившейся в противоположном конце холла.

В соответствии с ее новым общественным положением Обри не получила приглашения пройти в гостиную, ей предложили сесть на жесткую черную скамью в холле. Еще раз неуверенно улыбнувшись, Бетси направилась вверх по более широкой и богатой лестнице, ведущей на открытую галерею, которая шла вдоль всех комнат, а Обри постаралась успокоиться и оглядеться.

В просторном сводчатом холле ощущался дух средневековья, здесь пахло сыростью и гнилью. Можно было представить, сколько плесени скрывается за огромными гобеленами, а на карнизе, поддерживавшем галерею, ясно была видна паутина размером с парус. Два больших камина были полны грязи, а мраморные полки над ними покрыты копотью. Над южным камином висел щит с гербом: на кроваво-красном фоне был изображен черный ворон с распростертыми крыльями, а сам герб держали два льва на задних лапах. Что ж, графы Уолрейфены передавали свое послание четко и ясно, не так ли?

И все же, несмотря на свою геральдику и плесень, Кардоу за последние тысячу лет раз или два был обновлен. Пол из каменных плит застилали турецкие ковры, которые видывали и лучшие дни, а мебель выглядела так, будто была сделана во времена правления Вильгельма и Марии. В то время как половина стен была покрыта гобеленами, другую половину украшали панели времен короля Якова I с замысловатой резьбой по дубу, почерневшей от времени.

Пока Обри рассматривала резьбу, к ней в холл стало доноситься какое-то бормотание, казалось, что кто-то спорил, и через мгновение по дому разнесся низкий громоподобный голос.

– Скажите ей, – кричал мужчина, – что это проклятое место уже занято! Вот так! А теперь убирайтесь, вы, неряха! И заберите поднос. Эта чертова пища не годится даже для свиньи!

Последовали бормотание и стук посуды.

– Занято, раз я так сказал! – снова прогремел тот же голос. – Убирайтесь, черт побери! И не возражайте!

Снова послышались бормотание и стук посуды.

– И ребенка тоже уберите! Уже половина пятого, и, черт побери, оставьте меня с моим виски.

Опять бормотание, а потом короткий резкий выкрик и звук разбившегося стекла.

Не раздумывая, Обри вскочила со скамьи и бросилась вверх по лестнице. Широкая, но неосвещенная галерея упиралась в коридор, в глубоких полукруглых каменных нишах которого располагались двери. Через несколько шагов Обри увидела слабый свет, падавший на каменные плиты пола, и без колебаний ворвалась в комнату.

Внутри у двери Бетси, присев, собирала осколки фарфора и складывала их в свой фартук. Комнату освещал лишь слабый огонь, горевший в камине, и, всмотревшись в темноту, Обри поняла, что это библиотека.

– С вами все в порядке? – спросила она, наклонившись, чтобы помочь дрожащей Бетси.

– Нет, не все, – громко проворчал мужчина из темноты. – Она ополоумела. А вы кто такая, черт побери, чтобы ног гак врываться сюда?

– Майор Лоример? – Обри выпрямилась.

Когда ее глаза привыкли к освещению, она увидела в дальнем углу комнаты кресло с продавленной спинкой, стоившее и самом темном месте, словно тот, кто сидел в нем, не хотел, чтобы его видели. Обри разглядела только фигуру мужчины, когда он неуверенно встал на ноги, взял палку и, топая, двинулся к ней, сильно наклоняясь вправо.

Служанка на полу съежилась и продолжала выбирать из ковра застрявшие в нем осколки фарфора. Остановившись в нескольких шагах от Обри, мужчина с ног до головы окинул ее единственным глазом, потому что его другой глаз был просто сморщенным комком плоти, провалившимся в глазницу, и походил на большой грязный пупок. Левая рука майора была неподвижна, и половина одной ноги отсутствовала. Он был старше и более раздражителен, чем ожидала Обри, и гораздо пьянее к тому же.

– Проклятие, кто вы? – Подковыляв ближе на деревянной ноге, он уставился на Обри.

– Добрый вечер, майор Лоример, – ровным голосом произнесла Обри. Она стояла и смотрела прямо в его единственный глаз. – Я миссис Монтфорд, новая экономка.

– Что? – буркнул он, наклонившись к ней. – Черт, дайте мне вашу руку.

Обри неуверенно протянула руку, и майор, взяв ее, потер между большим и указательным пальцами, словно проверяя кусок дерева.

– Хм! – фыркнул он. – Если вы чертова экономка, то я архиепископ Кентерберийский.

– На самом деле я обычная, а не чертова экономка, – огрызнулась Обри, уже достаточно наслушавшись за последнее время. – Неужели, сэр, в вашем лексиконе нет других выражений?

Мгновение майор просто стоял и смотрел на нее здоровым глазом.

– Вон! Вон! Оставь нас, корова! – закричал он на Бетси, при каждом восклицании подталкивая ее своей палкой.

– Прекратите! Сейчас же прекратите! – приказала Обри, схватив его палку, но Бетси уже торопливо выходила из комнаты, позвякивая осколками разбитых тарелок в фартуке.

– А теперь послушайте, мисс... миссис... как, черт побери, ваше имя? – Майор обеими руками оперся на свою палку и наклонился к Обри.

– Монтфорд, – отчетливо ответила она.

– Так вот, миссис Монтфорд, – ехидно повторил он, – сколько лет вам, черт побери?

– Двадцать восемь, – солгала Обри.

– О, сомневаюсь, – рассмеялся он, но его тон был уже не таким раздраженным. – А этот мальчик, которого вы притащили с собой, чей он? Вашего последнего работодателя?

– Моего покойного мужа. – Эту ложь трудно было произнести, и краска залила лицо Обри.

Почувствовав ее растерянность, майор взял ее другую руку, и обручальное кольцо, которое носила Обри, блеснуло в свете огня.

– Он был служащим на шахте, мы из Нортумберленда, – пояснила она.

– Вы сильно смахиваете на шотландку. – Взглянув на Обри, майор выпустил ее руку.

– Я... да, возможно, – согласилась она. – Моя бабушка была из Стерлинга.

– Не важно, – буркнул он, – место занято.

– Вы обещали место мне, майор Лоример. – Упрямо тряхнув головой, Обри полезла в карман и достала оттуда свою фальшивую рекомендацию. – Вы написали, что я должна привезти письмо от моего последнего хозяина. И если оно вас устроит, сказали вы, то работа будет моей.

– Ну и держите его при себе! – оборвал ее майор. – Оно меня не устраивает!

– Но вы не соизволили даже взглянуть на него! – возмутилась Обри, ткнув письмо ему в лицо. – Я проделала путь из Бирмингема, чтобы работать на вас.

– Не на меня! – рявкнул он и, выхватив письмо, захромал к письменному столу у окна. – На моего проклятого... я хочу сказать – на моего окаянного племянника, на Джайлза. Это его дом, а не мой. – Лоример бросил письмо на стол.

– Все знают, кто граф Уолрейфен, – сказала Обри, – но мне говорили, что его сиятельство редко посещает Кардоу. А теперь вы, может быть, объясните мне, как вам удалось взять кого-то на место, которое предложили мне не более чем три дня назад?

– У вас острый язычок, миссис Монтфорд, – усмехнулся майор.

– Мне не нравится быть предметом шуток, майор Лоример, – твердо заявила Обри, стоя на своем. – Кроме того, совершенно очевидно, что Кардоу необходима экономка. Имеет ли представление его сиятельство о том, в каком состоянии находится его родовое имение?

– Ничего не изменилось бы, если бы он и знал, – разразился смехом майор. – Джайлзу наплевать, если оно завтра превратится в руины. А теперь, деточка, давайте уходите. На сегодняшнюю ночь Бетси найдет место для вас и вашего мальчика. Мои мысли по поводу экономки изменились. Мне не нужны здесь еще слуги, которые пьют мое виски и вмешиваются в мои дела.