Седьмая девственница

— Не ходи, — скомандовал он.

— Мне надо, Ройбен. Меня ждут… не дождутся.

— И другие тоже ждут… не дождутся.

— Кто?

—  Они, — сказал он. — Хетти и та… та, что в стене.

— Ройбен, вы не знаете, что говорите.

— Я знаю, что мне надо делать. Я ей обещал.

— Кому? Когда?

— Я сказал: «Хетти, малышка моя, не тревожься. Тебя обидели. Ему б на тебе жениться, а не убивать, да тут, видишь ли, была эта… Она вышла из стены и обидела тебя, и не кто иной, как я, ее выпустил. Она плохая… ее место в стене. Не волнуйся. Ты найдешь покой».

— Ройбен, я ухожу…

Он покачал головой.

— Ты отправишься на свое место. Я тебя туда доставлю.

— Куда это?

Он придвинул свое лицо вплотную ко мне и засмеялся тем ужасным смехом, который будет преследовать меня до конца моих дней.

— Ты знаешь, дорогуша, где твое место.

— Ройбен, — сказала я, — это вы преследовали меня тогда в домике?

— Ага, — сказал он. — Ты заперлась. Но тогда не годилось. Я был не готов. Надо быть готовым.

— К чему?

Он улыбнулся, и опять домик заполнил его зловещий смех.

— Отпустите меня, Ройбен, — попросила я.

— Я отпущу тебя, моя маленькая леди. Я отпущу тебя туда, куда тебе положено. Это не тут, не в домике. Не на этой земле. Я собираюсь вернуть тебя туда, где ты была, когда я тебя потревожил.

— Ройбен, послушайте меня, пожалуйста. Вы не поняли. Вы никого в стене не видели. Вам это почудилось из-за всех этих историй… а если и видели, она не имеет ко мне никакого отношения.

— Я тебя выпустил, — снова сказал он. — Я сделал ужасную вещь. Погляди, что ты наделала с нашей Хетти!

— Я Хетти ничего не делала. Что бы с ней ни произошло, это произошло из-за того, что сделала она сама.

— Она была, как птичка… маленькая голубка, что всегда прилетает домой.

— Послушайте, Ройбен…

— Не время слушать. Твое гнездышко тебя ждет. Я его приготовил. Там ты отдохнешь. Удобно разместишься, как была, покуда я тебя не потревожил. И тогда ты больше никому не причинишь зла… а я смогу сказать Хетти, что выполнил ее волю.

— Хетти мертва. Вы не можете ей ничего сказать.

Его лицо опять сморщилось.

— Наша Хетти мертва, — бормотал он. — Наша маленькая голубка мертва. И онмертвый. Сол об этом позаботился. Сол всегда говорил, что есть один закон для них и другой — для таких, как мы… и он позаботился, чтоб все было по справедливости. Ну, и я тоже. Для тебя, Хетти. Ты больше не пугайся. Она возвращается, куда ей положено.

Когда он отпустил меня, я шагнула к двери, но бежать было некуда. Я услышала, как его смех наполнил домик, и увидела его руки — его сильные, умелые руки! Я ощутила их у себя на горле… они выдавливали из меня жизнь.

Я очнулась от холодного ночного воздуха. Я чувствовала себя больной и слабой, горло у меня болело, руки и ноги сводило судорогой.

Кругом была темнота. Я почувствовала неприятные толчки, попыталась закричать, но голоса не было. Я поняла, что меня куда-то везут, потому что мое тело время от времени пронизывала боль от тряски. Я попыталась пошевелить руками, но не смогла и внезапно поняла, что они связаны у меня за спиной.

Я начинала вспоминать. Звук смеха Ройбена, вид его полубезумного лица совсем рядом с моим, полумрак домика, так долго бывшего моим прибежищем и родным домом, — весь этот ужас, превративший его в самое страшное на свете место.

Меня куда-то везли, и вез меня Ройбен. Я была связана и так же беспомощна, как овца, которую тащут на заклание.

Куда меня везут? — спросила я себя.

Я знала!

Надо позвать на помощь. Надо дать Киму знать, что я в руках сумасшедшего. Я поняла, что он собирается делать. В его сумасшедшем мозгу я стала привидением — реальным или воображаемым, кто знает? Для него я действительно была Седьмой Девственницей Сент-Ларнстона.

Этого не может быть. Я все придумала. Со мной не может случиться такого.

Я попробовала позвать Кима, но раздался только приглушенный звук, и я поняла, что мое тело обмотано какой-то грубой материей, вероятно, мешковиной.

Наконец мы остановились. С меня сняли покрывало, и я увидела звезды. Значит, была ночь, и я поняла, где я, потому что смогла увидеть сад, обнесенный стеной, и саму стену… как в тот далекий день, когда мы встретились тут все вместе: Меллиора, Джастин, Джонни, Ким и я. А теперь я была здесь одна… наедине с сумасшедшим.

Я услышала его тихий смех, тот ужасный смех, который навсегда останется со мной.

Он подкатил меня поближе к стене. Что с ней случилось? В ней была дыра, как в тот раз, когда там было такое же полое пространство.

Он вытащил меня из тачки, в которой катил от домика; я слышала его тяжелое дыхание, пока он пропихивал меня в дыру.

— Ройбен!.. — выдохнула я. — Нет… Ради Бога, Ройбен…

— Я уж боялся, что ты померла, — сказал он. — Это было б неправильно. Я ужасно рад, что ты еще живая.

Я попыталась заговорить, урезонить его. Попыталась позвать на помощь. Мое намятое горло сжалось, и хотя я собрала всю свою волю, я не могла издать ни звука.

Я уже стояла в стене, так же, как стояла в тот день. Ройбен казался просто черной тенью, и словно откуда-то издалека я слышала его смех. Я увидела кирпич у него в руках и поняла, что он собирается делать.

Теряя сознание, внезапно подумала: «Все, что я сделала, привело меня к этому, так же, как все, что сделала та девушка, привело ее к этому же. Мы шли схожими путями, только я ни о чем не догадывалась. Я думала, что могу заставить жизнь идти так, как мне хотелось… но, может быть, и она думала так же».

Сквозь туман боли и страха я услышала голос, хорошо знакомый, любимый голос.

— О, Господи, — воскликнул он. А потом: — Керенса, Керенса!

Две руки подняли меня, нежно, сочувственно.

— Моя бедная, бедная Керенса…

Ким пришел ко мне. Это он меня спас, Ким вынес меня на руках из смертной тьмы…

Я проболела несколько недель. Я находилась в аббатстве, и Меллиора ухаживала за мной.

Это было ужасно, гораздо хуже, чем мне представлялось сначала: каждую ночь я просыпалась в поту, мне снилось, что я стою в пустоте стены, и черти лихорадочно работают, замуровывая меня.

Меллиора пришла ухаживать за мной и находилась рядом день и ночь.

Как-то ночью я проснулась и зарыдала в ее объятиях.

— Меллиора, — сказала я, — я заслужила смерть за свои грехи.

— Тс-с, — успокаивала она. — Ты не должна так думать.

— Но я согрешила… так же сильно, как и она. Даже больше. Она нарушила свой обет. Я нарушила свой. Я нарушила обет дружбы, Меллиора.

— Тебе видятся дурные сны.

— Дурные сны о дурно прожитой жизни.

— Ты пережила такой ужас! Не надо бояться.

— Порой мне кажется, что Ройбен в комнате, что я кричу и никто меня не слышит.

— Его забрали в Бодмин. Он уже давно был болен. И ему становилось все хуже…

— С тех пор как не стало Хетти?

— Да.

— Как получилось, что Ким оказался там и спас меня?

— Он увидел — в стене разобраны кирпичи. Он поговорил об этом с Ройбеном, а тот сказал, что она снова обвалилась. Обещал поправить ее назавтра. Но Ким не мог понять, почему она обвалилась, когда не так давно ее ремонтировали… ах, ну ты помнишь, — когда мы были детьми.

— Хорошо помню, — сказала я ей. — Мы были там все вместе…

— И все мы помним, — ответила мне Меллиора. — А потом ты не пришла домой, и я пошла к Киму… разумеется.

— Да, — тихо сказал я, — разумеется, ты пошла к Киму.

— Я знала, что ты ушла в свой старый домик, так что мы сперва пошли туда. Он был не заперт, и дверь нараспашку. Тут Ким испугался. Он побежал, потому что Ройбен говорил ему что-то такое странное про Хетти… Ему, должно быть, сразу пришло в голову…

— Он догадался, что Ройбен собирается сделать?

— Он догадался, что с Ройбеном происходит нечто странное, и мы должны бежать к стене… Слава Богу, Керенса!