Страница 4 из 9
Инна пошевелила мышкой, и на экране вспыхнул безумными цветами злополучный материал. Индийские женщины, замотанные в метры и метры ткани, гордо демонстрировали миру свои недостатки на фоне пафосных интерьеров нового бутика.
– Та-ак, – плотоядно заулыбался Мишка, – и в чем основная мысль? Если таковая имеется?
– В том, – простонала Инна, – что сари – лучший наряд для женщин.
– Кто б сомневался, – порадовался Суслов, – разматываешь, и все. Давай: «Каждой твари – по сари».
– Мишка, – Инна хихикнула, – то, что Леночка тебя бросила, это еще не повод…
– Не нравится? – Он сделал вид, что расстроился. – Ну, что с тобой будешь делать? Предлагаю другое: «Сари: совсем замоталась». Как? Актуальненько?
– Суслов, – просипела Инна, давясь от смеха, – несносный ты человек!
– Да, – воодушевился Мишка, – сносу мне нет! И на твой век еще хватит!
– Уйди, – едва пролепетала она, – я сама.
– Маковецкая. – В дверь, словно смерч в пестрых шелках, влетела Лада. – У нас журнал или балаган?! Я велела зайти!
Инна торопливо вскочила из-за стола и засеменила вслед за начальницей. Выходя из редакции, она оглянулась: Мишка стоял посреди комнаты с таким свирепым выражением лица, что ей стало страшно. Можно было подумать, что, окажись Лада мужиком, Суслов уже расквасил бы главному редактору морду.
– Садись, – Лада указала на стул. Голос ее прозвучал на удивление спокойно.
– Спасибо.
– Как Сашка? – спросила она, заставляя лицо Инны вытянуться от удивления.
– Все хорошо, спасибо.
– Я рада, – произнесла Лада и замолчала, задумавшись.
Инна ждала, внимательно глядя в лицо начальницы.
– Слушай, – та, наконец, оживилась, – я знаю, что ты много работаешь.
Инна втянула голову в плечи: обычно после этого предисловия главный редактор сгружала ей несколько сверхурочных заданий, из-за которых приходилось сидеть в офисе до полуночи. И еще ни разу Инна не смогла отказать или попросить оплату за ночные часы работы. Может, наконец, стоит решиться?!
– Я тут подумала, – заговорила Лада, не позволив Инне открыть рот, – что тебе не помешает проветриться.
– В каком смысле? – изумилась она.
– В смысле командировки. В Париж.
– Вы же туда собирались.
– Нет, – Лада раздраженно мотнула головой, – поедешь ты. Возьмешь всего одно интервью и отдохнешь.
– Спасибо, – прошептала Инна, уже понимая, что сегодня она не попросит ни о каком повышении.
– И еще, – тон главного редактора стал деловым, – мне из рекламного отдела еще один пиар скинули. Сделаешь? Я перешлю.
– Вам-то зачем? – удивилась Инна. – Скажите, пусть мне бросают!
– Перепутали, видимо, – Лада сосредоточенно двигала мышкой по столу, – у них там девочка новая.
– Ясно. На полосу?
– На разворот. В этот номер.
– Почему в этот? У меня дедлайн был вчера!
– Да ладно тебе, – Лада махнула рукой, – не ссориться же с коллегами.
– А ставить куда? Разворот добавлять – это все переверстывать.
– Редакционный материал уберем: чушь эту брюлловскую, – объяснила Лада. – Ну все, иди.
– Да, – Инна встала, – всего доброго.
Начальница молча кивнула.
Из кабинета главного редактора Инна вышла растерянная. Лада была какой-то странной сегодня: не кричала на нее, не показывала своего превосходства. Неужели разрыв с Диланом так сказался на ней? Все-таки она женщина, и это значит, что личные отношения для нее важнее всего. Сегодня Инна и сама постоянно ловила себя на том, что все время думает об Игоре.
Она оглянулась – не хотела, чтобы вездесущие уши коллег и шустрый нос какой-нибудь Танечки совался в ее дела, – достала телефон и набрала номер Игоря. Он по-прежнему не отвечал.
Позвонила Сашке.
– У тебя все нормально? – третий раз за день один и тот же вопрос.
– Да! – раздраженный ответ.
– У меня скоро командировка в Париж.
– Лети…
Вернувшись на рабочее место, чтобы отвлечься от грустных мыслей, Инна занялась материалами, которые прислала ей Лада. Не понимая смысла, она вытаскивала из пресс-релиза текст о каких-то безумно дорогих домах и квартирах в центре Москвы. Редактировала. А сама думала о том, что ей надо обязательно разыскать Игоря. «Человеку творческому нужна независимость» – да и бог с ним. Она не собирается отнимать у мужчины свободу, только хочет быть рядом.
– Что там главвредина? – Инна вздрогнула, услышав голос Мишки.
– В порядке, отправляет в Париж.
– Неплохо, – он удивленно покачал головой, – за что такая подачка?
– Суслов, – разозлилась Инна, – хватит меня оскорблять!
– Прости великодушно, – начал дурачиться он, изображая юродивого, – государыня милостивая.
– Мишка, отстань, – она улыбнулась, – мешаешь работать.
– Раз я тебе больше не нужен, – задумчиво произнес он, – пожалуй, двину. «Хрипушку» дома доделаю, здесь все галдят, ни черта не слышу.
– Телефонное интервью с Прохоровым? О выборах?
– О них, чтоб им всем…
Мишка ушел, а Инна погрузилась в работу и мысли об Игоре. Когда подняла голову в следующий раз, большинства коллег уже не было на местах. Она взглянула на часы, отругала себя – невозможно каждый день являться домой позже восьми! – и сорвалась с места, пришпоренная чувством вины.
Через десять минут она уже вбегала в метро.
Глава 3
Лампы дневного света едва слышно гудели, глаза у ребят слипались. Бодрячком была только Валентина Сергеевна – прохаживаясь вдоль доски, с выражением диктора детского радио советских времен читала английский текст. От ее монотонных движений и выписывавших кренделя интонаций спать хотелось еще больше.
– And now, – строго провозгласила она в финале, – write down this text [1].
По рядам пронесся недовольный гул.
– Вы не предупредили, что изложение! Это нечестно!
Нытье нарастало. Бывалая Валентина Сергеевна захлопнула учебник и, обведя класс устрашающим взглядом, сообщила:
– You have twenty minutes! [2]
Погудев еще пару минут, класс затих; ученики пытались хоть что-то вспомнить. Сдать англичанке пустой лист означало получить двойку в журнал.
– Мака, – прошелестел сосед по парте, – ты че-нить запомнила?
– Не-а, – девочка сложила голову на руки. Длинные светлые волосы рассыпались по парте.
– Че делать будешь?
Она молча пожала плечами. Пока ее тревожили другие мысли – о Филе. Мальчишки сказали, студентка бросила его уже месяц назад, и Мака не сомневалась – скоро настанет ее звездный час. Она терпеливо ждала целых полтора года, делая вид, что все в норме, а сама по ночам ревела в подушку. И вот свершилось – соперницы не стало. Но Фил подкатывать к ней не спешил. Он погрузился в страдания: говорят, уже несколько раз его видели пьяным до потери сознания.
Мака подняла голову и взглянула на часы над доской. От двадцати минут осталось лишь десять, пора было действовать: Валентина Сергеевна не посмотрит на муки неразделенной любви и влепит «пару».
Можно было, конечно, сыграть острое недомогание – мало ли у современных девушек проблем – и закрыться в туалете до конца урока. Но такой номер она недавно проделывала – с русичкой, да и прозорливая Валентина ей вряд ли поверит. Еще вариант – завопить, что забыла выключить дома утюг и квартира может сгореть. Только англичанка у них слишком умная: заявит, что на всех утюгах сейчас есть предохранители – при перегреве они отключают ток автоматически. А даже если не так, не похожа была Мака на человека, одежда которого знает, что такое утюг. Не пройдет этот номер.
Время шло, достойных идей не было.
Из всего текста, который хитрая Валентина Сергеевна прочла два раза с единственным предупреждением «слушайте внимательно», Мака запомнила только одно слово rain. Да и то лишь потому, что за окном шел дождь – капли монотонно стучали по стеклу.
1
А сейчас запишите этот текст ( англ.).
2
У вас двадцать минут! ( англ.)