Последний континент

— Мне думается… — начал Чудакулли.

— Да?

— А моллюски? — Главный философ с отвращением затряс головой. — Судя по пляжу, именно в таких местах эти дьявольские твари и водятся. Можете спросить у моего двоюродного брата, правда для этого вам потребуется хороший медиум. Из них не должна идти зеленая жижа, говорил я ему. И пузыриться они не должны! Но разве он меня слушал?

К этому моменту аркканцлер окончательно созрел — ему так и не терпелось присоединиться к многочисленным непослушным родственникам главного философа.

— Стало быть, пребывание на свежем воздухе пойдет библиотекарю на пользу, гм-м?.. — пробормотал он. — Часок-другой на солнце освежат бедолагу, вольют в него новые силы?

— Но, вполне возможно, нам придется биться за него не на жизнь, а на смерть, аркканцлер. Всякие звери так и жаждут заполучить его себе в лапы. — Декан был сама невинность.

— Гм-м, ты прав, я как-то не подумал об этом. Н-да, весьма важное замечание. Эй, прикажите доставить сюда мой пятисотфунтовый арбалет и стрелы с бронебойными наконечниками, а также дорожный набор таксидермиста! И все десять удочек! И четыре ящика со снастями! И весы побольше!

— Твоя предусмотрительность восхищает, — сказал декан. — Ведь у библиотекаря, когда он почувствует себя немного лучше, может возникнуть желание искупаться.

— Раз так, — вставил Думминг, — я пойду схожу за чародалитом и записными книжками. Надо выяснить, где мы очутимся. Вполне может статься, что это место и в самом деле ИксИксИксИкс. Уж очень у него чужеземный вид.

— А мне, пожалуй, не помешает прихватить пресс для рептилий и гербарий, — вступил в разговор завкафедрой беспредметных изысканий, только что сообразивший, куда ветер дует. — Готов побиться об заклад, там чрезвычайно богатый растительный мир.

— Я же займусь изучением примитивных аборигенок в юбочках из травы, — сообщил заядлый газонокосильщик-декан.

— Ну а ты, руновед, что делать будешь? — осведомился Чудакулли.

— Я? О-о, даже не знаю… — Профессор современного руносложения обвел затравленным взглядом коллег. Те ободряюще ему кивали. — Пожалуй, воспользуюсь случаем и почитаю.

— Правильно, — одобрил Чудакулли. — Потому что мы здесь — и пусть все зарубят себе это на носу! — мы здесь не для того, чтобы прохлаждаться! И не для того, чтобы получать удовольствие! Это ясно?

— А как же главный философ? — ядовито уточнил декан.

— Я? Получать удовольствие от ЭТОГО!О каком удовольствии может идти речь, когда там можно повстречать что угодно, вплоть до КРЕВЕТОК!— жалобно воскликнул главный философ.

Чудакулли помедлил, останавливая взгляд по очереди то на одном волшебнике, то на другом. Те в ответ лишь пожимали плечами.

— Послушай, дружище, — наконец нарушил молчание Чудакулли. — Я тщательно обдумал твой рассказ про моллюсков и, кажется, представил себе, что произошло между твоей бабкой и ананасом…

— …С ананасом это была тетушка…

— …Между твоей теткой и ананасом, однако… Что смертоносного в обычных креветках?

— Ха! Сам узнаешь, когда тебе на голову упадет целый ящик этих адских тварей, — фыркнул главный философ. — Мой дядюшка НАСМЕРТЬразочаровался в креветках.

— Отлично, отлично, убедил. Возьмите на заметку, все! Избегайте ящиков с креветками! Это понятно? И мы туда не прохлаждаться идем! Все меня понимают?

— Разумеется, — хором отозвались волшебники.

Они все его понимали.

Завершив кошмар паническим воплем, Ринсвинд проснулся.

И увидел человека, который за ним наблюдал.

Скрестив ноги, человек сидел на фоне розовеющего утреннего неба. Он был черный. Не коричневый, ни иссиня-черный, но черный, как космос. Эта пустыня превращала людей в головешки.

Ринсвинд тоже сел и потянулся было за палкой. Но передумал. Рядом с черным человеком в землю были воткнуты два копья, а местные обладатели копий обычно умели ими пользоваться — потому что, если не научишься точно попадать в быстро движущиеся цели, придется есть то, что движется медленно. Кроме того, в руках человек держал бумеранг, с виду весьма угрожающий, совсем не похожий на те милые игрушки, которые швыряешь в воздух и которые потом неторопливо прилетают обратно. Нет, этот бумеранг был большим, тяжелым, плавно изогнутым — такие обратно не прилетают, потому что застревают в чьей-то грудной клетке. И казалось бы, ну что за оружие может быть из дерева? Смех да и только. Но стоило увидеть растущие здесь деревья, как желание смеяться мигом пропадало.

Бумеранг был украшен узорчиком из разноцветных полос, но от этого оружие не выглядело менее опасным.

Ринсвинд постарался принять как можно более безвредный вид, для чего призвал на помощь все свои актерские навыки.

Человек молча разглядывал его. Подобную тишину так и тянет чем-нибудь заполнить. А Ринсвинд был воспитанником культуры, которая с рождения вбивала в тебя навык: если говорить нечего, неси все подряд.

— Э-э… — начал Ринсвинд. — Я… большой человек… человек… из… проклятье, как это… — Наконец он сдался и посмотрел на ненавистно синее небо. — А погода опять наладилась, — заключил он.

Человек издал что-то вроде вздоха, сунул бумеранг под полоску шкуры, представляющую собой его пояс (а по сути, и весь гардероб), и поднялся. После чего подобрал кожаный мешок, перебросил его через плечо, взял копья и, не оглядываясь, легкой походкой зашагал прочь.

Кто-то другой на месте Ринсвинда мог бы и обидеться, но Ринсвинд всегда почитал за счастье увидеть спину уходящего прочь тяжеловооруженного человека. Протерев глаза, он принялся обдумывать предстоящее действо, а именно: поимку и подчинение своей воле завтрака.

— Хочешь личинок? — прозвучал откуда-то шепоток.

Ринсвинд огляделся. Неподалеку находилась яма, из которой он накануне выковырял ужин, а дальше до самого горизонта тянулся пустынный ландшафт, состоящий из колючего кустарника да раскаленных красных камней.

— Я их почти всех выкопал, — слабым голосом отозвался он.

— Не, друг. Я могу открыть тебе секрет, как находить всякие вкусности под кустами. Главное — чухать, где искать, и каждый вечер у тебя на ужин будут деликатесности. Понял, друг?

— А откуда тебе известен мой язык, о таинственный голос? — полюбопытствовал Ринсвинд.

— А с чего ты взял, шо он мне известен? — в ответ спросил голос. — Я щас говорю на своем языке, а ты понимаешь. А вообще, друг, надо бы тебя откормить. Ща я тебя запою. Жратву будешь находить только так.

— Хорошо бы, — отозвался Ринсвинд.

— Ты стой, где стоишь, и не дергайся.

Бестелесный голос чуть слышно загнусавил под невидимый нос.

Ринсвинд был как-никак волшебником. Не из самых лучших, конечно, но волшебство он чувствовал. Этот гнусавый напев оказывал на него странное воздействие.

Волосы на тыльной стороне ладоней вдруг воспылали желанием переселиться на плечи, шея начала потеть. Уши потянулись вверх, а окружающий ландшафт медленно завращался.

Ринсвинд уставился себе под ноги. Да, вот его ноги. По всей видимости. Они стояли на красной земле и не двигались. Зато двигалось все вокруг. Значит, это не у него голова кружится, а у ландшафта.

Напев умолк. Что-то вроде эха металось в голове у Ринсвинда, как будто слова были тенью чего-то более важного.

Ринсвинд на мгновение прикрыл глаза, а потом опять их открыл.

— Э-э… отлично, — проговорил он. — Клевая… песенка.

Он не видел собеседника, а потому говорил с той осторожной вежливостью, с которой обращаешься к вооруженному человеку, стоящему у тебя за спиной.

Наконец Ринсвинд повернулся.

— Мне кажется, ты… гм-м… куда-то направлялся? — произнес он, обращаясь к пустому воздуху. — Э-э… ты меня слышишь?

Даже насекомые умолкли.

— Гм-м… Кстати, тебе случайно не встречался сундук на ножках?

Он заглянул за куст — на тот случай, если таинственный собеседник спрятался там.

— Не то чтобы это очень важно, просто в том сундуке мое чистое белье…