Страница 14 из 44
Вот только как Красная Армия могла «поддаться» на такуюпровокацию? Она (как и все руководство СССР) о ней вряд ли и узнала бы раньше, чем немцы напали на СССР! А «поддаться» (или не поддаться) Красной Армии можно было только на провокацию, устроенную кем-то на советскойтерритории. Но этим «кем-то» была бы уж наверняка не Германия!
Улавливаете мысль? Так вот, если провокацию против Финляндии Берия мог передоверить кому-то из своих подчиненных, то провокацию, которая должна была стать предлогом для операции «Гроза» — «центрального события XX века», как ее называет В. Суворов, — он вполне логично отправился организовывать сам. Но к 20 июня вернулся, чтобы не «светиться». А то вдруг выяснится, что сам Берия на границе! И примерно тогда же были отданы приказы командующим округами побывать в театре и на футболе. Логично?
«Ошибка в третьем знаке»
Только, если говорить о причинах поражений 1941 г., проблема ли в том одном, что готовились совсем к другой войне?
И тут пора вспомнить про пресловутый «человеческий фактор». Сталинисты яростно отрицают, что в начале войны значительная часть (если не большинство) советских солдат обнаруживала нежелание воевать за сталинский режим, и только осенью 1941 г. война стала действительно народной и Отечественной, потому что люди поняли: пришлые душегубы еще хуже «своих».
Но вот перед нами снова дневник Берия, причем на этот раз нас интересует записка о наших военнопленных в Финляндии (1. С. 170). Из более чем пяти тысяч пленных (Кремлев приводит точную цифру — 5515, а Берия признает, что более 5000 — это много; и в самом деле — это много для войны, где советская сторона только наступала, а финская только оборонялась) только 450 (менее одной двенадцатой) вернули в Красную Армию, из остальных 344 человека были осуждены (в том числе 158 расстреляно) как «изобличенные в активной предательской работе или подозрительные по шпионажу», а прочие (подавляющее большинство) пошли в лагеря как «подозрительные по обстоятельствам пленения и поведения в плену».
Вот еще, кстати, сталинское «ноу-хау»: у нормальных людей наказывают не по «подозрениям», а за доказанные преступные деяния или как минимум намерения. В начале 1944 г. Берия еще раз демонстрирует это «ноу-хау» на примере калмыков: «Ненадежный народ, надо переселить, от греха подальше… Нам возможные базы для немецких диверсий ни к чему» (2. С. 144). Помилуйте, какие немецкие диверсии на Волге в начале 1944 г., когда фронт уже на Днепре? Ладно бы выселили летом 1942 г., когда фронт подходил к Волге… Да и за что? Сам Берия не приводит никаких данных об изменах калмыков, поэтому логика может быть только одна: по подозрению, «как бы чего не вышло».
А все-таки — за что репрессировали советских военнопленных, вернувшихся из Финляндии? Просто за то, что были в плену, тоже «на всякий случай»? Расхожее объяснение в последние годы, но тогда возникает другой вопрос: почему не всех до одного?
Сам Лаврентий Павлович говорит о необходимости фильтрации после освобождения из плена, и «кто достоин, отпустим, кто замарался, придется поработать на Колыме… То, что финны их обрабатывали, это ясно» (1. С. 170).
Это и в самом деле ясно. Известно, что бывший секретарь Сталина Б. Бажанов, например, собирался вести среди советских пленных в Финляндии антисталинскую агитацию [46]. Не ясно другое: как могли финны столько «наобрабатывать», что почти все пленные (судя по итогам «проверок») «замарались»? Да если половину из них осудили правильно, то это убийственный (для режима) показатель настроений народа!
А. Никонов пишет по поводу «зимней войны»: «Если бы советский народ не был народом зомбированных дураков, он бы задумался: как же так — надысь финны обстреляли нас, а нонче мы уже финнов громим! Когда же успели войска подтянуть? Это ведь дело не пары дней! Подготовка к войне — дело многих месяцев» [47].
А может, и задумались? Может, и не был наш народ таким уж «народом зомбированных дураков», как изображают его некоторые современные историки? И прав А. Солженицын, говоря, что «та вера без конца и края… вовсе не была достоянием общенародным, а только — партии, комсомола, городской учащейся молодежи… интеллигенции… да отчасти городского мещанства — рабочего класса (отчасти — потому что производственные Указы 1940 г. тоже не вербовали себе сторонников). (От себя добавлю: интеллигенции — тоже «отчасти», потому что человек умственного труда по роду деятельности должен хоть иногда думать. — Д. В.)Однако было и городское меньшинство, и не такое уж маленькое, во всяком случае — из нескольких миллионов», кто прекрасно понимал, что к чему, или как минимум задумывался.
А деревня (70 % населения на рубеже 1930–1940 гг.) — «она вся, подавляюще вся была трезва, несравнимо трезвее города, она… нисколько не разделяла обожествления батьки Сталина (да и мировой революции туда же»). Вот в финскую войну это и сказалось (об этом у Солженицына там же) [48]. А почему летом 1941 г. должно было быть иначе?
А иначе и не было. Вот записи в дневнике Берия за июль 1941 г.: «4 июля. Фронт провален, войска бегут» (1. С. 276); «9 июля. Ждал бардака, но такого бардака не ожидал. Коба уже был готов к бардаку, но к такому никто не был готов. А Коба тем более» (1. С. 278). Тоже вредитель Павлов виноват? Или «ср. ная интеллигенция»? Или просто опять «не всех почистили» (об этом в записи 9 июля тоже говорится: «И предатели оказались. И где оказались!.. Георгий (Жуков. — Д. В.)такс фронта и сообщает, похоже, наверху есть предатели. Недочистили!» (Там же.)
Ах да, вот и футболисты братья Старостины, если верить дневнику Берия, ждали прихода немцев, вели антисоветские разговоры (правда, со слов Кремлева, а не Берия) (2. С. 40–42). Вот только фронт эти футболисты при всем желании развалить не могли, поскольку на фронте не были…
И потом, если верить комментариям Кремлева, то еще в 1937–1938 гг. была ликвидирована шпионская организация, созданная сотрудником немецкого посольства в Москве фон Хервардом, и арестованные ее участники показали, что Старостин Н. П. был связан с Хервардом и выполнял его задания шпионского характера (Там же).
И их не арестовали тогда же?! Не верю! За куда менее убедительные подозрения стирали в пресловутую лагерную пыль. Выскажу свое мнение, и можете не соглашаться: никакого участия Старостиных в шпионаже не было, и лишь в 1941 г., чтобы прикрыть массовое нежелание воевать за сталинский режим, выдумали участие в заговорах еще с 1937 г. отдельных «недорасстрелянных».
Кстати, героическое сопротивление у границы в первые недели войны оказывали в основном пограничные войска, а не Красная Армия. Да, они были очень хорошо подготовлены, и заслуга Берия в этом была велика, и вполне возможно, что один пограничник летом 1941 г., как пишет Кремлев, стоил не менее пяти, а то и 10 простых красноармейцев и не менее трех средних рядовых Вермахта (2. С.8). Вот только дело ли в одной боевой подготовке? А может, и в идеологической тоже? Ведь в войска НКВД (и МВД — МГБ — КГБ после войны) отбирались бойцы более идейные, чем в обычную армию…
В целом же, похоже, Сталин недооценил роль морального фактора (как сказали бы в годы «перестройки», «человеческого фактора»), недооценил, скольким досадил его режим за предшествующие 12 лет, сколько людей испытывают желание свести теперь счеты или просто не хотят защищать режим. И. Бунич называл это «ошибкой в третьем знаке».
Блицкриг или затяжная война?
Об итогах Второй мировой войны для Сталина и для руководимого им СССР мы еще будем говорить, а пока поговорим вот о чем: почему в мае 1945 г., сразу после победы над Германией, СССР не начал боевых действий против вчерашних союзников с целью захватить всю Европу? Ведь предлагали (тот же Г. К. Жуков и не только), и как будто «смести» армии союзников в Ла-Манш было нетрудно…
46
Никонов А. Бей первым! С. 389–391.
47
Там же. С. 236.
48
Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. Ч. 5. Гл. 1.