...Имеются человеческие жертвы

Следствию удалось значительно продвинуться в своей работе, и поверьте, это не стандартная дежур­ная фраза, за которой сплошь и рядом ничего не стоит. Я хочу особо подчеркнуть, что наши успехи были бы невозможны без активной помощи жите­лей вашего замечательного города, мужчин и жен­щин, стариков и молодых и даже... бедных и бога­тых, — чуть улыбнулся Турецкий. — Могу доло­жить, что мы уже точно знаем, кто убил Владимира Русакова. Мы уже точно знаем, кто осуществил по­кушение в отношении вашего покорного слуги. И мы даже знаем, кто все это спланировал и органи­зовал. Я понимаю, что сейчас меня видят и слышат не только представители, так сказать, мирного на­селения, но и преступные элементы, для которых мое сообщение может оказаться очень неприятным. Ну что же? В отличие от них, привыкших действо­вать украдкой, исподтишка, я говорю открыто: да, мы знаем, кто за всем этим стоит, и даже знаем этих людей по именам. И так же прямо предупреждаю: вы изобличены, вы у нас на крючке и нам осталось только подтянуть вас поближе к берегу и подсечь. Я не шучу и не блефую. И те, к кому я обращаюсь, в скором времени смогут в этом убедиться. Я думаю, город будет потрясен, когда откроются эти имена. Для завершения операции и изоляции этих лиц ос­талось совсем немного. Нам нужны только послед­ние детали, чтобы мышеловка захлопнулась. Надеюсь, что больше ничего экстраординарного не про­изойдет и я буду, как обещал, периодически инфор­мировать вас о дальнейших событиях.

74

Этот захватывающий телесюжет сам Турецкий смотрел, раскинувшись на тахте в одном из своих убежищ, причем в отличие от всех остальных основ­ное его внимание было направлено не на содержа­тельную сторону, а на чисто техническую. Навер­ное, ни один инспектор по качеству изображения не был так въедлив в оценке выдаваемой в эфир «кар­тинки» .

Придирчивость объяснялась просто: это обраще­ние и его выход в эфир в прайм-тайме были задей­ствованы и вписаны важным элементом в проводи­мую операцию. Никто, кроме ее участников, не дол­жен был заподозрить, что выступление идет не в прямом эфире, а записано заранее.

Об этом были строжайше предупреждены все причастные к этой ответственной фальсификации сотрудники телевидения. Да и привлечено их было не более десяти человек, причем даже выпускаю­щий редактор и режиссер в аппаратной не знали, откуда поступает сигнал — прямо с камеры или с видеомагнитофона.

Было продумано все, решительно все, использо­вана самая лучшая японская техника, а также аме­риканская бетакамовская кассета рекордного каче­ства, и Турецкий остался доволен: тут бы и правда комар носа не подточил. Иллюзия получилась пол­ная.

— Не подкопаться! — резюмировал Грязнов. — Ни в жисть!

Он сидел рядом с Турецким и задумчиво поку­ривал, размышляя, как бы поаккуратней вывести Дениса из этой затянувшейся смертельной импро­визации.

А через два часа к ним приехал Коренев, и не надо было быть великим физиономистом, чтобы прочитать на его лице скрытое торжество и нечто такое, чем ему хотелось как можно скорее подели­ться.

—  Ого! Кажется, лед тронулся, — заметил Турец­кий. — Ну давайте выкладывайте, что у вас там! Душа горит!

Коренев достал из кармана черную коробочку диктофона и с видом фокусника, готового поразить почтеннейшую публику, нажал кнопочку. И тут же остановил, предварив таким комментарием:

—  Запись прослушки нашего друга Геннадия. Разговор велся из машины по сотовому телефону, установить собеседника пока не удалось. Ну вот, слушайте!

Клемешев. ...Я

Неизвестный.

Клемешев.

Неизвестный.

Клемешев.

Неизвестный.

—  Не могу понять, — пожал плечами Турец­кий, — кого это Клемешев так покорно выслушива­ет. Чертовски голос на кого-то похож! А на кого — не пойму!

— И мне показалось, — сказал Грязнов. — Даже не голос, а интонации, знаешь...

Неизвестный.

Клемешев.

Неизвестный.

Клемешев.

Неизвестный.

Клемешев.

Неизвестный.

75

Два дня прошли без особых событий, если не считать того, что на окраине города средь бела дня вспыхнула и сгорела дотла дорогая итальянская бен­зоколонка, которая, как все знали, входила в торгово-промышленное объединение, одним из соучре­дителей которого был бывший мэр Степногорска и преуспевающий бизнесмен Геннадий Петрович Клемешев.

Это известие Турецкий получил непосредствен­но от Коренева, находившегося в тот час в дежур­ной части Управления внутренних дел по городу и области. Он позвонил ему прямо из оперативного зала.

—  Может быть, обычная случайность? — спро­сил Турецкий.

—   Да нет, не похоже. Как показали свидетели и кассирша заправки, загорелась серая «БМВ», шланг с бензином оказался на земле, ну и пошло... А те, что приехали на «бээмвухе», отбежали и сели в дру­гую машину, которая, видно, их ждала, ну и дали по газам.

—   А что за люди были?

—  Никто не запомнил в суматохе, не до того было. Однако уцелел номер «БМВ».

—  Каким образом? — не понял Турецкий.

—   Ее пытались откатить, едва она загорелась, но бензоколонка уже пошла полыхать, а «бээмвуху» залили пеной из огнетушителей.

—  Ну и что? — спросил Турецкий. — Это маши­на Софи Лорен?

—   Да не совсем... Минут за сорок до пожара мы получили сообщение об угоне автомобиля «БМВ», принадлежащего господину Арсланову.

—  Так-так-так... — сказал Турецкий. — У них что, бензиновая конкуренция?

—   Нет, в бизнесе Клемешева бензин — так, между делом... Две-три колонки. А Арсланов, по сути дела, монополист.

—   Ясно, — ответил Турецкий. — Похоже, это повод к войне. Причем возможны варианты. То ли действительно чеченцы Арсланова погуляли, то ли их снова пытаются подставить, чтобы ударить по Арсланову из всех орудий.

—  Только вот непонятно почему? — сказал Коренев. — Казалось, они давно пришли к соглашению и не мешали друг другу. Во всяком случае, я не удив­люсь, если в ближайшие дни имущество Арсланова потерпит существенный урон. Может быть... — начал Коренев, но, спохватившись, что говорит из дежур­ной части, где его могут слышать, оборвал себя на полуслове.