...Имеются человеческие жертвы

—  Не ускачет... — убежденно сказал Грязнов. — Мои его только что за ручку не ведут. Я и сейчас, между прочим, с ними на связи...

—  И где он в данный момент?

—   Со всей своей камарильей колесит по городу, не иначе ностальгия взыграла, как-никак год почти Москву не видел...

—          Ой, смотри, Слава, — с сомнением покачал головой Турецкий. — Упорхнет — не воротим.

—          Сказано — не волнуйся. Я к нему таких маль­чиков приставил...

—          Не хвались, идучи на рать...

На том и распрощались. Турецкий отключил трубку, налил еще полстакана жгучей густо-оранже­вой влаги, посмотрел на свет и... добавил граммов пятьдесят.

Как там у старика Шекспира:

Уйти. Заснуть. И видеть сны...

Побледневшая, испуганная Ирина заглянула на кухню. Из-за нее высунулась головка Нинки с при­кушенной губой и расширившимися, потемневши­ми глазами. И вдруг, увидев его лицо, дочь, бедный, поздний его ребенок, бросилась к нему, обхватила, уткнулась головой в колени, и слезы брызнули из ее глаз.

—          Папочка, война? Война, да? Не уезжай, па­почка, не уезжай!

Турецкий встретил взгляд жены. Так постояли минуту, неотрывно глядя в глаза друг другу.

—          Да-да, — пробормотал он наконец. — Война... Ну конечно война...

—          Ты не уедешь, па? Скажи, не уедешь?

—          Ну конечно не уеду, — усмехнулся Турец­кий. — Ну куда я могу от тебя уехать, сама подумай?

—          Никогда-никогда?

—          Ну конечно, — еще горше усмехнулся он. — Никогда-никогда...

7

Поступившее известие об оправдании и об осво­бождении из-под стражи в зале суда главного заказ­чика убийства банкира Грозмани — биржевого во­ротилы с манерами уголовника Горланова — произвело на начальника МУРа генерал-майора милиции Вячеслава Ивановича Грязнова не меньшее впечат­ление, чем на его друга Турецкого.

А когда Меркулов сообщил еще и о скоропос­тижной смерти судьи Корчагина, Грязное ощутил какую-то волчью тоску и, чтобы забыться, поста­рался с головой уйти в привычную оперативную работу. А работы в этот пятничный вечер, как всег­да, хватало. Но «вольноотпущенника» Никиту Горланова Грязнов взял на личный контроль, зная, что упустить этого жука нельзя никак, ни под каким видом.

Разумеется, люди с Петровки были начеку — и на самом процессе, и поблизости от зала суда. И когда окруженный прилипалами и прихлебателями лысый шестидесятилетний Горланов вальяжно вы­плыл из здания суда и спокойно двинулся к черному бронированному джипу «Джимми» — огромной американской машине с трехсотсильным мотором, сотрудники МУРа, которые отслеживали каждый шаг вдруг обретшего свободу узника, не упустили момента выезда его кортежа с Каланчевки на пло­щадь трех вокзалов и припустились вслед за ним в сторону Красносельской.

На почтительном расстоянии за «Джимми» и не­сколькими машинами «эскорта», открыто ведя на­ружное наблюдение, двигались три машины с муровцами, которые постоянно менялись и держали связь с самим Грязновым, ответственным дежур­ным по ГУВД Москвы и дежурными оперативных управлений внутренних дел, в зону ответственности которых въезжал этот странный автокараван.

Горланов оставался в сфере внимания МУРа, так как, несмотря на оправдательный приговор суда, оперативные службы по-прежнему считали его пре­ступником и вели в отношении него оперативную работу. У Грязнова и его сотрудников, занимавших­ся этим делом, не было и тени сомнения в винов­ности их «подопечного». Горланов, будучи человеком сообразительным, осознавал, что при повтор­ном рассмотрении дела он может быть изобличен в особо опасном преступлении. Грязнов понимал, что в один прекрасный момент Горланов может запро­сто «исчезнуть». А затевать повторно лыко-мочало с поисками и розысками, снова переворошить всю планету и ставить своих людей под стволы горлановской охраны Грязнову не слишком светило.

До выхода на волю Горланов со товарищи про­вели в «застенках» временного содержания почти год, и легко было предположить, что они поспешат наверстать упущенное и восполнить утраченное где- нибудь на Канарах или Сейшелах, причем, может статься, и не под своими именами. А там ищи- свищи! Велика планета, и отступать очень даже есть куда, тем более при их платежеспособности.

А кортеж все двигался и двигался, и не сказать, чтобы быстро, с этакой удалью победителей, а очень даже мирно. Будто катили вереницей пять дорогих машин с самой невинной экскурсионной целью.

Блатные при таком раскладе, возможно, закати­лись бы всей шайкой-лейкой в какой-нибудь феше­небельный загородный ресторан или сняли бы на трое суток самые дорогие «министерские» апарта­менты в «Рэдиссон-Славянской» у Киевского или в «Центральной» на Тверской, гуляли и гудели бы там с откровенным презрением «к волкам позорным».

Но в этих машинах теперь восседали весьма рес­пектабельные господа, и конечной точкой их ма­ршрута могла стать и квартира Горланова на Куту­зовском, и одна из его дач в самых престижных поселках Подмосковья.

Через сорок минут после отбытия горлановской кавалькады от здания на Каланчевке, уже поговорив с Меркуловым и Турецким, Грязнов в очередной раз связался по рации с ребятами из службы оператив­ной слежки.

— Едут! — ответили те. — Едут и едут... Ничего не понимаем. Квартиру уже дважды проехали, и резервную проехали, и офис... Похоже, просто ката­ются...

—  Да-да, — кашлянул Грязнов. — Вот именно — катаются. Поедем, красотка, кататься, давно я тебя поджидал... Значит, так: работаете в прежнем режи­ме. Я у себя. Держите меня в курсе дел. Малейшие странности — сообщать незамедлительно!

—  Первый, Первый! Я — Двенадцатый!

—  Здесь Первый, — ответил Грязнов своим по­зывным, — слушаю тебя, Двенадцатый.

—   Там ведь с ним в «Джимми» его адвокат...

—  Понятно, — сказал Грязнов. — Тем более дей­ствуйте аккуратно.

Он прекратил связь, а еще минут через пять ему позвонил генерал Шибанов, начальник Главного управления уголовного розыска МВД России.

—  Приветствую, Грязнов! Настроение, как по­нимаю, похоронное?

—  Вроде того.

—   Понимаю, разделяю и сочувствую. Только я тебе его сейчас еще больше подпорчу. Мне только что звонил наш прямой шеф. Догадываешься по­чему?

—  Вообще говоря, — сказал Грязнов, — у вас с ним широкий круг тем. О многом могли бы потол­ковать.

—  Ну-ну, Вячеслав Иванович, не ерепенься! Его ведь тоже понять надо. Представляешь, как сверху масло жмут?

—   Да в чем дело-то? — взорвался Грязнов. — В чем опять у них Грязнов проштрафился?

—  Ну, елки-палки! Непонятливый ты стал! Ста­рый волк, а толкуешь, как новичок! Не мог, что ли, приказать своим, чтобы работали почище?

—  Расчухали, значит, что сопровождаем Горла- нова?

—   А ты думал! Там же против нас мужики со стажем, причем многие из нашей купели. А это...

—  Все понял, — сказал Грязнов. — Так вот, передайте: как начальник МУРа я беру всю ответственность на себя. И наблюдение за Горлановым не сниму. И вообще, товарищ генерал-лейте­нант, — сухо, по форме отозвался, прервав началь­ника главка, Грязнов. — Я ему сейчас сам позвоню и сниму все вопросы.

—  Ну... попробуй, — угрюмо согласился Шиба­нов. — Только не лезь в бутылку, смотри. Он мужик злопамятный.

—  О решении сообщить? — почти перебив его, зло уточнил Грязнов.

—   Да уж не откажи в любезности...

И Грязнов тут же набрал код прямой радиотеле­фонной связи первого заместителя министра внут­ренних дел. Но тот, услышав голос Грязнова, даже не дал представиться и обратиться по уставу.

—   Ты что, вообще, Грязнов, окончательно за­рвался? Как посмел за Горлановым своих сыскарей пускать?

—  Не понял, товарищ генерал-полковник?

—  Я вот с тебя звезды посрываю, вышибу с должности — враз все поймешь!

Грязнова затрясло, но он ответил подчеркнуто сдержанным вопросом:

—   А в чем, собственно, ошибка? Прошу пояс­нить.

—   Ко мне обратились сейчас... позвонили на дом сразу несколько человек. Людей... не последних. На ушах стоят! Кто приказал вести опермероприятие по группе автомобилей?