Страница 41 из 185
На третий день по отбытии из Мессины английские корабли попали в один из тех ужасных весенних штормов, коими известно Средиземное море. Большей части удалось удержаться вместе — король зажег светильник на верхушке мачты своего судна, указывавший путь остальным, — но несколько кораблей совершенно сбились с курса и разбились. Были опасения, что пропало судно, на котором плыли Беренгария и Иоанна, но в конце концов его нашли вместе с двумя другими у входа в порт Лимасол на Кипре.
За исключением краткого периода, когда Кипр оккупировали арабы, он всегда входил в состав Византийской империи. Всего пятью годами ранее некий Исаак Дука Комнин прибыл с документами, удостоверявшими его назначение на пост губернатора острова. Впоследствии оказалось, что это подделка, однако Исаак уже успел взять под контроль все главные твердыни. Затем он объявил себя независимым правителем, принял титул императора и, для того чтобы укрепить свои позиции в борьбе против законного императора в Константинополе, заключил договор с Саладином. При таких обстоятельствах не могло быть и речи о том, что он окажет помощь или хотя бы даст пристанище флоту крестоносцев; тех, кто уцелел после кораблекрушения, лишили всего, что они имели, и бросили в темницу. Узнав о прибытии двух знатных дам, Исаак пригласил их сойти на берег. Однако Иоанна, знавшая о судьбе его пленников, не доверяла ему ни на йоту. Ее подозрения подтвердились, когда он отказался дать путешественникам пополнить запасы пресной воды и начал собирать войска на берегу.
Ричарду быстро отправили весточку, и он тут же двинул суда к Лимасолу, отдав приказ о немедленном нападении. Исаак сделал все, чтобы укрепиться на побережье, однако его люди не могли соперничать с английскими стрелками и вскоре пустились наутек. В ту же ночь лагерь Исаака был окружен. Ему самому удалось бежать, но при этом он бросил все: оружие, лошадей, сокровища и, что немаловажно, свое имперское знамя, которое Ричард впоследствии передал в аббатство Гробницы Святого Эдмунда. Исаак предоставил королю идеальный casus belli [134], а Ричард был не из тех, кто упускает такую возможность. Теперь он решил, что весь Кипр должен принадлежать ему. Предстояло лишь пройти через одну формальность: в воскресенье, 11 мая, в замковой церкви Святого Георгия епископ Эвре их с Беренгарией обвенчал и тут же короновал новобрачную. [135]Затем Ричард начал готовиться к войне.
Покорение Кипра не потребовало много времени. К Ричарду присоединился Ги Лузиньян, формально — король Иерусалимский, лишенный теперь, однако, своих владений. Ричард вверил Ги командование частью армии, поручив преследовать Исаака и взять в плен. Остальные, действуя под его началом, должны были обогнуть остров на кораблях — они разделились на два отряда и двинулись в противоположных направлениях — и захватить прибрежные городки и замки, а также все корабли, которые попадутся на пути. Когда он возвратился, то узнал, что Ги не сумел (как и можно было ожидать) отыскать Исаака: тот скрылся в одном из неприступных на вид замков, расположенных вдоль северного побережья. Он намеревался оставаться там, пока крестоносцы не покинут остров; вероятно, он бы и преуспел в этом, если бы люди Ги не захватили крепость Кирению, где он оставил жену и маленькую дочь. После этого Исаак прекратил упорствовать и согласился сдаться, поставив лишь одно условие: его не должны заковывать в железо. Ричард охотно согласился — и приготовил кандалы, специально выкованные из серебра. К 1 июня король Англии стал также хозяином Кипра. Он назначил правителями двух англичан, дабы те распоряжались на острове от его имени, и повелел всем мужчинам-киприотам сбрить бороды в знак лояльности новому режиму.
5 июня король отплыл из Фамагусты. Он захватил Исаака Комнина с собой и оставил его в заключении в могучей крепости Маргат (ныне Калаат Маркаб в Сирии) — самом темном, мрачном и угрюмом из всех замков крестоносцев, которым пять лет назад завладели рыцари ордена Святого Иоанна. Затем он продолжил путь на юг вдоль побережья вплоть до Акры. Ему повезло: в пути он встретил и уничтожил сарацинский корабль, плывший под французским флагом и стремившийся прорваться сквозь блокаду франков. (По многочисленным слухам, распространившимся среди франков, оказалось, что это судно везло в качестве груза примерно 200 ядовитых змей, которых предполагалось выпустить в лагере христиан.) По прибытии королю и его флоту оказали ожидаемый теплый прием, однако Ричард был тут же вовлечен в дипломатический кризис, представлявший серьезную угрозу союзу между христианскими государствами (вернее, тому, что от него осталось).
Через одиннадцать месяцев после битвы при Хыттине Саладин освободил Ги Лузиньяна при условии, что тот более не примет участия в противоборстве. Ги согласился, но все знали, что обещания, данные неверным, можно игнорировать безо всякой опаски, тем более что, как выяснилось, отныне ему предстояло нечто более серьезное, чем борьба за Святую землю, — ставкой в игре сделался его собственный трон. Пока он находился в заключении, появился новый лидер — некто Конрад Монферратский, героически защищавший Тир при атаке сарацин и нынче удерживавший за собой город, несмотря на то что он был частью Иерусалимского королевства. Ги, лишенный Тира, решил показать свою храбрость и, отчаянно желая управлять каким-нибудь городом, вместе с горсткой людей двинулся на Акру и начал осаду. Все знали, что природа не наградила его выдающимся умом, а этот поступок уже граничил с безумием. Акра была самым крупным городом королевства — даже больше Иерусалима. Армия же Ги была отчаянно мала, и ничто не могло помешать Саладину привести силы, чтобы снять осаду и, в свою очередь, окружить его, что он и сделал. И все же каким-то образом Ги удерживал свои позиции до прибытия Ричарда Львиное Сердце в начале лета 1191 г.
12 июля того же года мусульманский гарнизон Акры капитулировал, и крестоносцы заняли город. Через шесть недель Ричард приказал перебить всех пленных сарацин — 2700 человек — вместе с женами и детьми, а затем оставил Акру Ги Лузиньяну. Итак, проблемы Ги разрешились — все, кроме одной, связанной с Конрадом Монферратским, который, так сказать, «положил глаз» на иерусалимский трон. Ги взошел на него лишь благодаря своей жене Сивилле, но Сивилла и две ее маленькие дочери умерли во время эпидемии осенью 1190 г. Обоснованны ли теперь были претензии ее мужа на трон? Как бы ни обстояли дела с точки зрения закона, большинство уцелевших баронов Отремера увидели здесь прекрасную возможность избавиться от слабого правителя, которому никто не доверял. В качестве своего кандидата на трон они предложили Конрада. Правда, он не обладал титулом, который обеспечил бы ему право на престол, но нашлось простое решение: брак с принцессой Изабеллой, дочерью короля Амальрика. Небольшое затруднение заключалось в том, что она уже была замужем за Хэмфри, лордом Торонским, однако Хэмфри, человек высококультурный, производивший сильное впечатление своей арабской ученостью, также был известен своей гомосексуальностью. С очевидным облегчением он согласился на развод. 24 ноября 1190 г. Конрад и Изабелла были объявлены мужем и женой.
Однако брак с лицом королевской крови — это еще не коронация. Соперничество между Ги Лузиньяном и Конрадом Монферратским продолжалось еще восемнадцать месяцев и могло длиться значительно дольше, если бы король Ричард, чья власть и авторитет в Святой земле были куда больше, чем их собственные, не получил новости из Англии: его убеждали воротиться назад, если он хочет спасти собственную корону. Перед отъездом он созвал на совет всех рыцарей и баронов Отремера и сказал им, что вопрос о королевской власти должен быть решен сейчас же, раз и навсегда; кого же они изберут в правители, Ги или Конрада? Конрада избрали единогласно. Ги же Ричард отослал на Кипр, где в качестве компенсации ему дозволялось править островом по своему усмотрению. Он принял титул короля и стал основателем династии, которой суждено было владычествовать на Кипре почти триста лет.
134
Повод для объявления войны (лат.).
135
Замок, в котором теперь находится Музей Средневековья, был заново отстроен тамплиерами в XIII столетии. Однако есть некоторые основания полагать, что алтарь в восточном приделе, сохранившийся доныне, может быть тем самым, у которого совершалась двойная церемония.