Страница 177 из 185
К 18 февраля 1915 г. объединенная эскадра заняла боевые позиции, а на следующее утро, в 9 часов 51 минуту, началась бомбардировка. Она продолжалась в течение целого дня; эскадра медленно курсировала вдоль побережья, обстреливая форты с близкой дистанции. Тем временем тральщики делали свое дело, расчищая вход в пролив от мин. К наступлению сумерек решающий успех все еще не был достигнут. Командующий союзной эскадрой вице-адмирал Сэквил Карден понял, что, если его корабли не смогут подойти ближе к целям, им не удастся добиться даже минимального результата. На беду, той ночью погода испортилась, и волнение на море сделало ведение прицельной стрельбы невозможным. Лишь по прошествии пяти дней шторм стих и боевые действия возобновились. 25 февраля заместитель Кардена контр-адмирал Джон де Робек вошел в пролив, и защитники побережья отступили на север. В течение следующих нескольких дней небольшие группы матросов и морских пехотинцев высаживались на европейский и азиатский берега, подавляя сопротивление турок там, где они его обнаруживали, однако большая часть территории казалась покинутой. 2 марта Карден телеграфировал в Лондон, что при хорошей погоде он надеется через две недели быть в Константинополе.
Какое заблуждение! Вскоре он убедился в том, что Дарданеллы представляли собой одно сплошное минное поле; вражеская артиллерия не позволила тральщикам выполнить их работу, а флот не мог заставить пушки замолчать, пока не были обезврежены мины. Спустя две недели, вместо того чтобы бросить якорь у стен Константинополя, Карден с нервным срывом плыл обратно в Лондон. В должности командующего эскадрой его сменил де Робек, который пошел на штурм пролива 18 марта; увы, его постигла неудача — главным образом из-за минных заграждений, которые не были заранее обезврежены; на минах подорвались французский и два британских корабля. Де Робек не знал (хотя мог бы предполагать), что турецкие батареи в тот момент испытывали острую нехватку боеприпасов и едва ли могли надеяться на то, что в скором времени их получат. Он знал лишь о своих тяжелых потерях и о том, что Константинополь был от него так же далек, как и прежде. Что касается турок, то их шестидесятитысячный корпус, умело размещенный на позициях своим командующим, генералом Лиманом фон Сандерсом, впервые за много лет одержал победу над флотом его величества, который в течение долгого времени казался непобедимым не только туркам, но и всему остальному миру. Константинополь был спасен от британских «клешней». Турки вновь могли ходить с высоко поднятой головой.
Только теперь большинству в британском руководстве стало ясно, что с помощью одного флота добиться решающего успеха невозможно. Как писал адмирал Фишер Дэвиду Ллойд Джорджу, «кому-то рано или поздно придется высадиться в Галлиполи». К середине марта Китченер скрепя сердце согласился выделить дислоцированную в Англии 29-ю дивизию (всего около 17 000 человек), а также дивизии из Австралии и Новой Зеландии (еще 30 000 человек), которые ждали дальнейших распоряжений в Египте. Кроме того, были выделены одна французская дивизия (16 000 человек) и королевская флотская дивизия (10 000 человек). Командиром этого контингента Китченер назначил своего старого приятеля со времен войны с бурами, генерала сэра Иена Гамильтона. Было решено, что войска соединятся на острове Лемнос, где они должны были, получив свое имущество и снаряжение, уточнить планы предстоящей операции.
Однако на Лемносе их ждала очередная неприятность. Те, кто снаряжал транспортные суда, прибывшие из Англии, вовсе не думали о военнослужащих, для которых эти грузы были предназначены. Так, лошади и орудия прибыли на одном судне, седла, упряжь и боеприпасы — на другом. О десантных судах, по-видимому, и вовсе забыли. На кораблях было немало тяжелых грузовиков — несмотря на тот факт, что на Галлиполийском полуострове отсутствовали дороги. Кажется, в войсках даже не было ни одной более или менее точной карты или чертежа той местности, на которой им предстояло вести боевые действия. Наконец пребывание войск и снаряжения на Лемносе было признано нецелесообразным, в результате чего все пришлось вновь погрузить на суда и отправить в Александрию, где экспедиционный корпус мог перегруппироваться и подготовиться к грядущим боям. Теперь уже не оставалось никаких сомнений в том, что объединенные силы будут готовы к выступлению в лучшем случае не раньше середины апреля. Так в распоряжении Гамильтона оказалось около трех недель, для того чтобы подготовить и спланировать самую амбициозную сухопутно-морскую операцию в истории войн.
Что касается снаряжения флота, то ему в этом отношении повезло немногим больше. В его состав вошли новые эсминцы наряду с тремя макетами линкоров, представлявшими собой жалкие посудины, оснащенные декоративными надстройками и деревянными пушками, которые должны были служить приманкой с целью заставить германский флот выйти в открытое море и дать бой. [397]Королевские ВВС были представлены бригадным генералом авиации Чарлзом Самсоном. Когда его 30 самолетов были распакованы, оказалось, что 25 из них не смогут подняться в воздух; для остальных, впрочем, был предусмотрен комплект бомб, которые должны были сбрасываться с борта вниз самими летчиками. Если где-то авиация и получила должное применение, так это в разведке. Данные аэрофотосъемки вражеских батарей с прикрывавшими их широкими полосами проволочных заграждений повергли Гамильтона в мрачное расположение духа.
Столь долго откладывавшаяся высадка наконец началась ранним утром 25 апреля. Англичане высадились у мыса Геллы на западной оконечности полуострова, части из Австралии и Новой Зеландии — в небольшой бухте, впоследствии известной как бухта АНЗАК [398](всего около 13 миль вдоль северного побережья). Тем временем французы высадились на южном побережье в районе Кум-Кале. Оборонявшиеся турки, несмотря на превосходство врага в живой силе и артиллерии, подвергаясь непрерывному обстрелу с кораблей, оказывали упорное сопротивление. Войска союзников сражались не менее доблестно, однако стоявшая перед ними задача была осложнена странным решением Гамильтона и двух подчиненных ему генералов, Айлмера Хантер-Вестона и сэра Уильяма Бердвуда (командовавших соответственно британскими частями и АНЗАК), оставаться на побережье в течение первых критических часов после высадки. Когда же сигнальная система стала выходить из строя, в результате чего почти сразу же союзные войска остались без связи, каждое подразделение оказалось предоставлено самому себе и не располагало сведениями о том, что происходило на соседних участках. К концу первого дня, после тяжелых потерь с обеих сторон, силы вторжения в массе своей были все еще прижаты к побережью.
Каждого, кому довелось побывать на Галлиполийском полуострове, должна была поразить ярко выраженная враждебность этих мест. Они преисполнены театрального великолепия: равнина, на которой некогда стояла Троя, простирается к югу от Дарданелл, западнее из моря вырастают острова Имброс и Самофракия. Однако побережье, представляющее собой, по сути, цепь небольших бухт, изобилует мелями и ущельями, над которыми нависают отвесные скалы, почти перпендикулярно возвышающиеся всего лишь в нескольких ярдах от берега; они изрезаны расселинами с крутыми обрывами и столь густо покрыты кустарником и зарослями папоротника, что во многих местах совершенно непроходимы. Поэтому турки, засевшие на высотах и скрытые в густой растительности, имели перед собой отличный сектор обстрела, целя в союзников, теснившихся внизу, на побережье.
Удивительно, как те, кто планировал эту операцию, могли верить в то, что у нее есть хотя бы минимальный шанс на успех? Гамильтон и несколько его старших офицеров провели поверхностную разведку, немного проплыв на эсминце вдоль берега; кроме того, в их распоряжении имелось несколько фотоснимков, сделанных с воздуха. Однако никто не располагал точными картами, не говоря уже о том, что были участки местности (особо назовем бухту АНЗАК), вообще не отмеченные на карте. Тем не менее когда австралийские и новозеландские части высадились на побережье в те ранние часы воскресного утра, они сражались как тигры. Некоторым из них удалось штыками проложить проход сквозь заросли, и к восьми часам утра казалось, что в нескольких местах турки обратились в бегство. Однако в этот момент на сцену вышел один из полудюжины наиболее выдающихся людей XX столетия.
397
Алан Муэрхед пишет, что один из этих кораблей был «впоследствии торпедирован немецкой подлодкой у берегов Мальты и немало озадачил германских подводников. Когда судно затонуло, его деревянные орудийные башни и двенадцатидюймовые пушки плавали на поверхности».
398
Так называли солдат совместного Австралийского и Новозеландского армейского экспедиционного корпуса в годы Первой мировой войны. — Примеч. пер.